Узнала Нэнси её тотчас, но чтобы подойти к ней, надо было сперва унять дрожь в коленях. И когда наконец она к ней всё-таки приблизилась, пассажиров на станции уже почти не было.
– Вы – Мисс Поллианна? – запинаясь, спросила она. И буквально в следующее мгновение две маленькие цепкие ручки в красных клетчатых рукавчиках чуть было не задушили её в своих объятиях.
– Ах, как я рада, рада, рада вас видеть! – закричал ей в ухо звонкий голосок. – Да, конечно же, я – Поллианна, и я так рада, что вы приехали меня встретить! Я так надеялась, что вы это сделаете!
– Как, правда? – пролепетала Нэнси, недоумевая, каким образом Поллианна могла знать о её существовании и тем более надеяться, что она за ней приедет. – Вы – надеялись? – ошеломлённо повторила она, пытаясь поправить свою шляпку.
– Ах, да! И всю дорогу сюда я всё думала и думала: какая же вы? – воскликнула малышка, танцуя на пальчиках и откровенно разглядывая смущённую Нэнси. – И вот я вас встретила, и я очень-очень рада, что вы – такая, как вы есть!
Тут подошёл Тимоти, и Нэнси с облегчением вздохнула. Слова Поллианны приводили её в замешательство.
– Познакомьтесь, это Тимоти. Быть может, у Вас имеется чемодан?
– Да, имеется, – с важным видом кивнула Поллианна. – Причём совершенно новый! Мне подарили его дамы из женского благотворительного комитета. Согласитесь, как это мило с их стороны! Тем более что им ведь так нужен был ковёр! Честно говоря, я точно не знаю, много ли красного ковра можно купить за те деньги, которые они истратили на мой чемодан, но, наверное, много – полцеркви можно было бы застелить, не правда ли? Ах да, здесь у меня в сумочке имеется маленький листик, Мистер Грей сказал, что это чек, и я должна вам его отдать, чтобы получить обратно свой чемодан. Мистер Грей – это супруг Миссис Грей. А Миссис Грей – кузина жены дьякона Карра. Они сопровождали меня до Бостона от самого дома, и я вам передать не могу, какие это чудесные люди! Ах, вот и он, – закончила она и протянула Нэнси наконец-то обнаруженный в сумочке чек.
Нэнси глубоко вздохнула. Она инстинктивно чувствовала в этом потребность – после такой долгой речи. Затем она украдкой взглянула на Тимоти. Тот нарочно старался смотреть в сторону.
Наконец, все трое уселись в коляску. Чемодан Поллианны поставили на заднее сиденье, а сама она уютно устроилась между Нэнси и Тимоти. Всё время, пока готовились ехать, эта маленькая девчушка так непрестанно сыпала замечаниями и вопросами, что пытавшаяся поначалу поддерживать беседу Нэнси вскоре совсем выдохлась.
– Ну, вот! Чем не прелесть? А далеко ехать? Я надеюсь, что да – обожаю кататься! – вздохнула Поллианна, когда коляска тронулась в путь. – Хотя, конечно, если и не далеко, то тоже ничего страшного, потому что, вы знаете, я ведь буду так рада как можно поскорее доехать! Какая замечательная улица! Я знала, что она красивая. Папа рассказывал мне…
Тут она замолчала и всхлипнула. Нэнси, бросив на неё обеспокоенный взгляд, увидела, что её крошечный подбородок дрожит, а глаза полны слёз. Однако уже через мгновение она храбро подняла головку и защебетала дальше:
– Папа мне про неё всё рассказывал. Он всё помнил. Ах да! Я забыла! Мне следовало вам рассказать это, как только мы встретились. Миссис Грей велела мне сразу вам объяснить – по поводу этого красного платья, ну, вы поняли, и почему я не в чёрном. Она сказала, что вы посчитаете это странным. Но дело в том, что в последнее время среди церковных пожертвований не попадалось чёрных вещей. Была только одна бархатная дамская блузка, но супруга дьякона Карра сказала, что она мне совсем не подходит. К тому же, она была слишком потёртая, в белых пятнах – и на локтях и не только… И тогда некоторые дамы из благотворительного комитета захотели мне купить чёрное платье и шляпу, но другие сказали, что деньги нужны на покупку красного ковра – ну, вы знаете, в церковь. Миссис Уайт сказала, что это, может быть, и к лучшему, потому что она не любит детей в чёрном – то есть, я хочу сказать, детей-то она, конечно, любит, но не любит, когда они в чёрном!
Поллианна остановилась, чтобы перевести дыхание, и Нэнси смогла из себя выдавить:
– Ну, я уверена… Что всё будет в порядке…
– Я рада, что вы так думаете. Я тоже думаю так, как вы, – кивнула Поллианна и снова всхлипнула. – Конечно, если бы я была в чёрном, то радоваться было бы гораздо сложнее…
– Радоваться! – вырвалось у поражённой Нэнси.
– Да – радоваться тому, что папа ушёл теперь жить на небо, к маме и к моим сестрёнкам, ну, вы же понимаете… Он говорил мне, что я должна радоваться. Но иногда это бывает нелегко, даже в красном платье, потому что… Потому что я ведь очень его любила. И как бы я ни старалась теперь радоваться, я всё равно чувствую, что так нечестно– то, что Боженька забрал его к себе, ведь у мамы и у моих сестрёнок есть и Он, и все Его ангелы, а у меня никого, кроме дам из благотворительного комитета. Но теперь я уверена, что мне станет легче, потому что у меня есть вы, тётенька Полли! Я так рада, что у меня есть вы!
В этот миг охватившая Нэнси жалость к несчастной сиротке сменилось самым настоящим ужасом.
– Ах, но боюсь, что вы – боюсь, что вы оч-чень ошибаетесь, д-дорогая, – с трудом выговорила она. – Я всего лишь Нэнси. Я вовсе не ваша тётя Полли!
– Вы – не тётя Полли?! – в полном отчаянии пробормотала бедная малышка.
– Нет. Я всего лишь Нэнси. Я в жизни не думала, что вы примете меня за неё. Мы с ней… Мы с ней совсем, совсем не похожи, уверяю вас, да!
Тимоти чуть слышно хихикнул, но Нэнси была слишком обескуражена, чтобы разделить промелькнувшее в его глазах веселье.
– Но кто же вы тогда? – спросила Поллианна. – Ведь и на даму из благотворительного комитета вы тоже совсем не похожи!
На этот раз Тимоти расхохотался уже в открытую.
– Я Нэнси, служанка. Я делаю всю работу, кроме стирки и глажки выходных вещей Мисс Полли. Это делает Мисс Дорджен.
– Так значит, тётя Полли всё-таки существует? – обеспокоенно спросила малышка.
– Клянусь вам, что да, – вмешался Тимоти.
На лице Поллианны отразилось облегчение.
– Ах, ну тогда всё в порядке.
И уже через секунду она весело продолжила:
– Пожалуй, это даже к лучшему, что она не приехала меня встретить. И знаете почему? Потому что сейчас я всё ещё могу радоваться тому, что скоро с ней познакомлюсь. А ещё я могу радоваться тому, что у меня есть вы!
Нэнси покраснела.
– Как по мне, вполне удачный комплимент, – добродушно подтрунил над ней Тимоти. – А ну-ка поблагодари юную леди!
– Я… Я подумала о… Мисс Полли, – смущённо пробормотала Нэнси.
Поллианна удовлетворённо вздохнула.
– Я тоже о ней думаю. Мне так интересно с ней познакомиться! Понимаете, она единственная тётя, какая у меня есть, а я так долго вообще про неё не знала! Потом папа рассказал мне. Он сказал, что она живёт в большом-пребольшом и красивом-прекрасивом доме на самой вершине холма.
– Так и есть. И вы его сейчас увидите, – ответила Нэнси. – Глядите, вон там далеко впереди он стоит. Белый, с зелёными ставнями.
– Ах, какой красивый! А сколько там травы и деревьев! Мне кажется, я никогда в жизни не видела, чтобы столько травы и сразу! Нэнси, а у моей тёти Полли много денег?
– Да, Мисс, очень много.
– Ах, как я рада! Это, наверное, такое счастье – иметь много-премного денег! Мне никогда раньше не приходилось встречать людей, у которых много денег, только, пожалуй, Мистера и Миссис Уайт – у них их, кажется, немало. У них в каждой комнате лежат ковры, а по воскресеньям мороженое. А у тёти Полли бывает по воскресеньям мороженое?
Нэнси покачала головой. На губах её промелькнула улыбка, и они с Тимоти весело переглянулись.
– Нет, Мисс. Я думаю, ваша тётя не любит мороженое. По крайней мере, видеть его у неё на столе мне никогда не приходилось.
На лице Поллианны отразилось разочарование.
– Да? Ах, как жаль! Не представляю, как это она может не любить мороженое! Ну да ладно, из-за этого я ведь могу ещё сильнее радоваться, потому что если не есть слишком много мороженого, то живот не будет болеть так, как у Миссис Уайт – вы знаете, мы ведь с ней очень часто ели мороженое. Ну, тогда, может быть, у тёти Полли есть ковры?
– Да, ковры у неё есть.
– И в каждой комнате?
– Ну, почти, – ответила Нэнси, и лицо её вдруг омрачилось: она вспомнила полупустую комнатушку на чердаке, где никакого ковра и в помине не было.
– Ах, как я рада! – восторженно воскликнула Поллианна. – Обожаю ковры. У нас ведь дома их вообще не было, были только два маленьких-премаленьких коврика из церковных пожертвований, и на одном из них были такие ужасные чернильные пятна… А ещё у Миссис Уайт были картины, такие необыкновенно прекрасные, и я видела на них и розы, и хорошеньких маленьких девочек, стоящих на коленках, и котиков, и барашков, и льва. Нет, не вместе, конечно, я имею в виду, барашков и льва. Разумеется, в Библии написано, что они будут возлежать вместе, но пока ведь ещё рано! Так что те, которые у Миссис Уайт, возлежали по отдельности… А вы разве не любите картины?
– Я… Я не знаю, – сдавленным голосом ответила Нэнси.
– Я обожаю. А у нас дома и картин тоже не было. Вы же знаете, они среди церковных пожертвований нечасто попадаются. Хотя как-то раз нам попались – две сразу! Но одна из них была так хороша, что папа её продал за деньги, чтобы купить мне башмаки; а другая была так плоха, что сразу рассыпалась, как только мы её повесили. Стекло – ну, вы знаете – разбилось. Я так плакала… Но теперь я рада, что у нас дома не было красивых вещей – ведь из-за этого мне теперь ещё больше понравится у тёти Полли – потому что я к ним не привыкла, понимаете? Это совсем как с лентами: сначала в пожертвованиях попадаются лишь старые, тёмные да выцветшие, а потом вдруг раз – и приходят новые, яркие и красивые, и ты вплетаешь их в косы и радуешься и не можешь нарадоваться! Ах, боже мой! До чего же красивый, до чего же замечательный дом! – с восторгом воскликнула она, когда коляска повернула в широкую подъездную аллею.