теперь. А ещё переживает оттого, что не сможет, наверное, больше радоваться. Это у неё игра такая, сэр…
– Игра в радость? – переспросил мистер Пендлтон. – Да, она мне про неё рассказывала.
– Рассказывала? Ласточка моя, она всем-всем про свою игру рассказывала. Но боится, что теперь сама не сможет в неё играть, и очень страдает от этого. Говорит, что никак не может придумать, чему можно радоваться, если ты больше ходить не сможешь…
– Да уж, чему тут порадуешься, – резко, почти свирепо произнёс мужчина.
– Вот и у меня то же самое было на уме, – неловко переминаясь с ноги на ногу, заметила Нэнси. – Только потом я подумала, что нужно ей напомнить…
– Напомнить? О чём напомнить? – раздражённо перебил Джон Пендлтон.
– О том, как она других учила в свою игру играть. Ну, миссис Сноу там, например, и ещё кого. Но ласточка моя только плачет в ответ да говорит, что теперь-то всё куда сложнее стало. Одно дело – инвалидов учить тому, как радоваться, и совсем другое, когда сама таким инвалидом стала. Я, говорит, всё время твердила себе, что радоваться надо оттого, что другие люди не такие, как я, но сейчас только и думаю о том, что сама ходить не смогу больше. Какая уж тут радость…
Нэнси замолчала, ждала, что ответит мужчина, но он тоже молчал, сидел в кресле, прикрыв глаза ладонью.
– Ну, тогда я с другого боку зашла, – вновь заговорила Нэнси. – Стала напоминать ей, как она сама говорила, что чем труднее, мол, в эту игру играть, тем интереснее. Только и тут не вышло у меня ничего, – скучным, безо всякого выражения голосом призналась Нэнси. – Говорит, что и тут всё совершенно иначе получается – точнее, не получается, – когда по-настоящему трудно стало. Простите, сэр, разболталась я, а мне идти пора.
Дойдя до двери, Нэнси задержалась, обернулась и робко спросила:
– А вы позволите мне, сэр, сказать мисс Поллианне, что вы… снова виделись с Джимми Бином?
– Но я не виделся ни с каким Джимми Бином, – пожал плечами мужчина. – Так с какой стати говорить об этом? В чём дело, объясни!
– Да можно сказать, что и ни в чём, сэр. Только, видите ли, среди всего прочего мисс Поллианну мучает то, что она не смогла привести его к вам, этого Джимми Бина. Говорит, приводила его уже один раз, но тогда что-то не сложилось. Не сумел этот Джимми убедить вас насчёт какого-то «ребёнка в доме». Не знаю, о чём это она, говорю, как есть. Может, вы поймёте, не знаю.
– Да, я понимаю, о чём она.
– Ну, тогда всё в порядке, сэр. Короче, мисс Поллианна собиралась ещё раз привести к вам этого Джимми Бина, дать ему второй шанс, как она сказала. Но теперь-то ей это не под силу – чтоб ему в аду гореть, тому автомобилю! Так я пойду, сэр? Простите, если что не так, и прощайте!
Очень скоро весь Белдингсвилл знал, что знаменитый доктор из самого Нью-Йорка сказал, что Поллианна Уиттер никогда больше не будет ходить. С полной уверенностью можно утверждать, что никогда прежде городок не был так взволнован, как сейчас. Все местные жители знали Поллианну, любили её усыпанное веснушками, вечно улыбающееся лицо, очень многие знали и про игру в радость, а кое-кто даже сам пытался в неё играть. И ужасно было думать о том, что это светлое личико никогда больше не мелькнёт на городских улицах, что никогда не прозвучат звонкий голосок Поллианны и её заразительный весёлый смех. Это казалось невообразимым, невозможным… Жестоким.
На кухнях, в гостиных или просто у заборов на заднем дворе об этом говорили женщины. Многие из них плакали. На улицах и в магазинах о том же говорили мужчины, и многие из них также не скрывали слёз. Не улучшило настроение горожан и сообщение Нэнси о том, что больше всего Поллианна сокрушается о невозможности продолжать играть в свою игру – не может больше радоваться чему-либо из-за случившегося с нею несчастья.
Вероятно, именно тогда всех друзей Поллианны посетила одна и та же мысль, и в особняк Харрингтонов непрерывной чередой потянулись посетители – мужчины, женщины, дети. Мисс Полли и не подозревала, что её племянница знакома со всеми этими людьми, а они, в свою очередь, знают и любят Поллианну.
Некоторые посетители проходили в дом, чтобы пять-десять минут чопорно посидеть в гостиной, а затем откланяться. Другие доходили только до крыльца, чтобы робко постоять на нём. Мужчины смущённо мяли в руках шляпы, женщины теребили сумочки. Кто-то приносил в подарок Поллианне книги, кто-то – букет цветов или какое-нибудь лакомство. Одни плакали открыто, другие старательно отворачивались и яростно шмыгали носом, но все без исключения с тревогой спрашивали о здоровье Поллианны, и каждый просил передать ей несколько слов от себя. Именно эти просьбы и заставили мисс Полли узнать, наконец, что же это за игра, о которой все только и говорят.
Пожалуй, всё началось с нового визита мистера Джона Пендлтона. Он пришёл самостоятельно, без костылей.
– Думаю, нет нужды говорить о том, как я потрясён и удручён, – довольно резко начал он. – Но скажите, неужели ничего больше нельзя предпринять?
– Мы делаем всё, что в наших силах, – развела руками мисс Полли. – Доктор Мид дал ряд рекомендаций, выписал лекарства, которые, по его мнению, способны помочь, и доктор Уоррен, разумеется, в точности следует всем его предписаниям. Но… доктор Мид сразу предупредил нас, что надежды на выздоровление практически нет.
Джон Пендлтон поднялся и решительно направился к двери, хотя не провёл в гостиной и двух минут. Лицо у него побледнело, как мел, губы сжались в тонкую, едва заметную линию. Мисс Полли ни о чём не стала его спрашивать, она прекрасно понимала, почему Джону Пендлтону трудно оставаться в её обществе. Но возле самой двери он обернулся.
– У меня к вам просьба, – сказал он. – Будьте так любезны, передайте Поллианне, что я виделся с Джимми Бином и что я собираюсь взять его к себе на воспитание. Надеюсь, эта новость обрадует её, – так и скажите ей, хорошо? И добавьте ещё, что я, скорее всего, усыновлю его.
От неожиданности мисс Полли на время потеряла контроль над собой. Дала трещину её воспитанная долгими годами упорных тренировок холодная сдержанность.
– Вы… собираетесь усыновить Джимми Бина? – ахнула она.
– Да, – гордо поднял подбородок Джон Пендлтон. – Думаю, что Поллианна поймёт мой поступок. Главное, не забудьте ей передать, что эта новость, как я думаю, порадует её.
– Ну, конечно… – пролепетала мисс Полли.
– Благодарю вас, – Джон Пендлтон коротко поклонился и покинул гостиную.
Он ушёл, а мисс Полли так и осталась стоять посреди комнаты, молча и удивлённо глядя ему вслед. До сих пор ей не верилось, что она не ослышалась. Джон Пендлтон решил усыновить Джимми Бина? Джон Пендлтон – этот очень богатый, гордый, замкнутый нелюдим, которого все считают ужасным эгоистом, собирается усыновить мальчика? Да ещё такого мальчика!
Мисс Полли поднялась по лестнице и с несколько растерянным видом вошла в комнату Поллианны.
– Поллианна, – сказала она. – Мистер Джон Пендлтон был здесь и просил передать тебе… Словом, он берёт к себе Джимми Бина и думает, что ты будешь рада узнать об этом.
Грустное лицо Поллианны озарила радостная улыбка.
– Рада? Рада? Ну, конечно же, я очень рада! Ах, тётя Полли, я так мечтала найти дом для Джимми, и этот дом, наконец, нашёлся. Да ещё какой дом! Между прочим, за мистера Пендлтона я тоже очень рада. Теперь в его доме будет ощущаться присутствие ребёнка.
– Присут… что?
Поллианна покраснела. Ну да, она же никогда не рассказывала своей тёте о том, что мистер Пендлтон предлагал удочерить её, и уж тем более не хотела признаваться, что хоть на минутку задумалась о том, чтобы покинуть свою дорогую, любимую тётю Полли!
– Присутствие ребёнка, – торопливо принялась объяснять она. – Видишь ли, мистер Пендлтон сказал мне однажды, что стены и крышу делают настоящим домом только женская рука и сердце или присутствие в нём ребёнка и детский смех. Да, именно такими словами он и сказал. Ну, вот, теперь у него в доме будет присутствие ребёнка. И детский смех тоже.
– Хм, понимаю, – осторожно сказала мисс Полли. Она на самом деле понимала, причём гораздо больше, чем могла предположить Поллианна. Понимала, какое трудное решение пришлось принять Поллианне, когда Джон Пендлтон просил её стать тем ребёнком, который превратит холодную серую каменную громадину в настоящий дом. – Понимаю, – повторила она и отвернулась, чтобы не показывать переполнивших её глаза слёз.
А Поллианна, опасаясь, что тётя начнёт задавать ей новые неудобные вопросы, поспешила сменить опасную тему и увести разговор как можно дальше от особняка Пендлтона и его хозяина.
– Между прочим, доктор Чилтон говорит то же самое, – заметила она. – Что настоящему дому необходимы женская рука, женское сердце и присутствие ребёнка.
– Доктор Чилтон? – невольно вздрогнула мисс Полли. – А ты-то откуда это знаешь?
– Он сам мне так сказал. Когда говорил, что живёт просто в комнатах, но это не дом.
Мисс Полли ничего не ответила, молча стояла, уставившись в окно.
– И я тогда спросила его, почему он не добился для себя этой самой женской руки и сердца, чтобы у него тоже был дом, – продолжила девочка.
– Поллианна! – резко повернулась к ней мисс Полли. Щёки у неё пылали. – Как ты могла?..
– Да, но доктор выглядел таким печальным…
– И что он сказал? – спросила мисс Полли. При этом возникло странное ощущение, что она задаёт вопрос, преодолевая какую-то внутреннюю силу, убеждавшую её не делать этого.
– Сначала долго ничего не говорил, потом грустно сказал, что не всегда в жизни можно получить то, чего захочешь. Как-то так, примерно.
Повисло молчание. Мисс Полли вновь пристально уставилась в окно. Щёки у неё всё ещё пылали.
– Когда-то он очень мечтал добиться чьей-то женской руки и сердца, я знаю, – вздохнула Поллианна. – И мне так хочется, чтобы это ему удалось.
– Но, Поллианна, откуда ты всё это узнала?