В Бостон Поллианна приехала в понедельник, то есть почти за целую неделю до первого для неё в этом городе воскресенья. Когда же оно настало, это долгожданное воскресное утро, Поллианна сбежала по лестнице, увидела миссис Кэрью и воскликнула, счастливо улыбаясь:
– Как же я люблю воскресенья!
– Правда? – уныло откликнулась миссис Кэрью, которая одинаково не любила все дни недели. – Отчего же?
– Как отчего? Из-за службы в церкви, конечно, и воскресной школы. А вам что больше нравится, миссис Кэрью, литургия или воскресная школа?
– Сказать по правде, я… – неуверенно начала миссис Кэрью, которая уже и сама не помнила, когда в последний раз была в церкви. А воскресную школу она вообще никогда не посещала, совершенно точно.
– Ну да, выбрать сложно, я согласна, – по-своему поняла её заминку Поллианна и продолжила в своей излюбленной манере, глядя на миссис Кэрью сияющими, но при этом серьёзными глазами: – А я вот больше люблю литургию. Из-за моего папы, наверное. Он у меня, знаете ли, был священником. Сейчас он, правда, уже на небесах вместе с моей мамой и моими братиками и сестричками, но я часто пытаюсь вообразить, будто он снова здесь, на земле. А сделать это лучше всего удаётся в церкви – когда священник что-то говорит, я закрываю глаза и начинаю думать, что это мой папа. Очень здорово, что мы умеем воображать, правда, миссис Кэрью?
– Честно говоря, я в этом не уверена, Поллианна.
– Ой, да что вы! Ведь вещи, которые мы воображаем, гораздо лучше тех, что нас окружают. Правда, зачем вам воображать, если вас на самом деле окружают прекрасные вещи? Вам даже автомобиль воображать не нужно, он у вас и так есть. – Миссис Кэрью сердито нахмурила брови, хотела что-то возразить, но куда там! Поллианна не дала ей и рта раскрыть. – Нет, теперь у меня самой, конечно, реальные вещи стали намного лучше тех, что были прежде, не спорю. Но пока я болела и не могла ходить, мне оставалось только лежать и воображать. И я целыми днями лежала и воображала. Про папу, ну, и ещё про всякое. Но сегодня я всякого воображать не стану, буду только представлять, что как будто это мой папа стоит на кафедре в церкви, и всё. Мы во сколько пойдём?
– Пойдём? Куда?
– В церковь, конечно.
– Но, Поллианна, я не… То есть я предпочла бы… – миссис Кэрью откашлялась, собираясь сказать, что вовсе не собирается идти в церковь. Что она вообще никогда в неё не ходит. Собиралась, но не смогла, глянув в сияющие от счастья глаза Поллианны.
– Ну… на позднюю службу… в четверть одиннадцатого, я думаю, – неохотно ответила она. – Здесь недалеко, пешком дойдём.
Вот так и получилось, что ярким сентябрьским утром миссис Кэрью впервые за много месяцев, а то и лет вновь переступила порог очень красивой, богато украшенной церкви. Той самой, в которую когда-то ходила девочкой, той самой, которой она до сих пор перечисляла крупные денежные пожертвования.
Если для миссис Кэрью посещение церкви стало потрясением, то для Поллианны оно было удивительным и радостным событием. Девочку поразил церковный хор в парадных облачениях, так красиво, так слаженно певший псалмы. Заворожили витражные стёкла, сквозь которые проникали разноцветные лучи солнечного света, до глубины души тронула благоговейная атмосфера церкви – так тронула, что на какое-то время Поллианна даже дар речи потеряла, и впервые заговорила только тогда, когда они с миссис Кэрью уже приближались к дому.
– Знаете, миссис Кэрью, вот я иду и думаю о том, как хорошо, что мы не можем одновременно проживать несколько дней!
Миссис Кэрью удивлённо вздёрнула брови и внимательно взглянула на девочку. Неужели Поллианна решила всё-таки начать проповедь? Но миссис Кэрью с лихвой хватило и той проповеди, которую только что произнёс священник со своей кафедры, и она сердито решила про себя, что не станет слушать болтовню восторженной девочки. Тем более что Поллианна, судя по всему, собирается рассуждать на тему «живи одним днём», – но эта теория была для миссис Кэрью слишком заезженной. Почему? Да потому что «жить одним днём» было излюбленным правилом её сестры Деллы, которая в своё время все уши прожужжала ей, повторяя: «Надо жить одним днём, нет, одним мигом жить надо, Рут! Ведь что бы ни случилось, одно мгновение уж как-нибудь можно потерпеть, правда?»
– Ну-ну, – без малейшего интереса откликнулась на слова девочки миссис Кэрью.
– Да. Подумать только, что бы я делала, если бы сразу жила во вчера, в сегодня и в завтра, – вздохнула Поллианна. – Столько радости, столько всего хорошего в один миг – зачем так много? Ведь куда лучше, когда кусочек счастья был вчера, кусочек счастья выпал сегодня, но всего радостнее верить, что и завтра кусочек счастья тебя ждёт, и в следующее воскресенье тоже. Ах, миссис Кэрью, если бы сегодня не было воскресенье и не шли бы мы с вами по этой чудесной тихой улице, то, честное слово, так бы и закричала, так бы и заплясала сейчас от радости! От того, как хорошо жить на свете. У меня внутри прямо пузырьки какие-то бродят, как в стакане с шипучей сельтерской водой. Так и рвутся наружу. Но ничего, ничего, я как-нибудь сдержусь, сегодня воскресенье всё-таки, не тот день, чтобы шуметь и скакать. Ладно, подожду до дома, а там псалом какой-нибудь спою. Самый радостный, какой только сумею вспомнить. А у вас какой любимый псалом, миссис Кэрью?
– У меня?.. Я, право, затрудняюсь… не знаю, – слабым голосом откликнулась миссис Кэрью. У неё был вид человека, который мучительно пытается вспомнить что-то забытое, что-то давным-давно утраченное. Когда тебя утешают в горе и говорят, что нужно мужественно держаться и жить только здесь и сейчас, не заглядывая в будущее, – это одно. Но когда тебе говорят о том, что одним днём нужно жить только для того, чтобы растянуть во времени и полнее почувствовать радость жизни…
Надо признать: такие заявления обезоруживают. Совершенно обезоруживают.
На следующее утро, в понедельник, Поллианна впервые пошла в школу одна, без провожатого. Дорогу она теперь отлично знала, да и недолгой была эта дорога. Новая маленькая частная школа для девочек очень нравилась Поллианне и подарила ей массу новых впечатлений, а, как мы знаем, она очень любила новые впечатления.
А вот миссис Кэрью новых впечатлений не любила, она вообще никаких новшеств и перемен не любила, однако их в её жизни за последние дни произошло немало. Они вдруг посыпались на неё как из рога изобилия. Уставшему от жизни человеку всегда чрезвычайно трудно терпеть рядом с собой тех, кого переполняет радость. И не просто трудно, а невыносимо. Неудивительно, что присутствие Поллианны всё сильнее раздражало миссис Кэрью, выматывало ей нервы. «Почему меня всё это так выводит из себя?» – то и дело спрашивала себя миссис Кэрью, и всякий раз ответ оказывался настолько же неприятным для неё, насколько и простым: «Потому что Поллианна такая радостная». Но признаться в этом вслух миссис Кэрью не смогла бы ни за что на свете.
Она написала Делле, что бесконечно повторяемое слово «радость» начинает действовать ей на нервы и ей очень хотелось бы никогда не слышать его впредь, но больше ей было не к чему придраться. Нравоучений и проповедей Поллианна не читала и увлечь ей своей знаменитой игрой тоже ни разу не пыталась. Возможно, девочка считала само собой разумеющимся, будто вся жизнь миссис Кэрью – нескончаемая радость, но для погружённого в тоску и печаль человека такое мнение было крайне обидным.
На второй неделе после приезда Поллианны в Бостон раздражение миссис Кэрью достигло той точки, за которой в любой момент может последовать взрыв. Поводом для взрыва стал очередной рассказ Поллианны о даме из благотворительного комитета.
– Она играла в игру, миссис Кэрью. Но вы, очевидно, не знаете, что это за игра, поэтому я расскажу. Это очень славная игра.
– Не утруждай себя, Поллианна, – резко оборвала её миссис Кэрью, вскинув вверх руку. – Я всё знаю про эту игру. Сестра мне рассказала. И должна тебе заявить, что я в эту игру играть не намерена!
– Простите, миссис Кэрью! – поспешила извиниться Поллианна. – Я вовсе не имела вас в виду. Конечно же, вы в эту игру играть не можете.
– Я? Не могу? – рассердилась миссис Кэрью. Разумеется, она не собиралась играть, но одно дело не хотеть и совсем другое дело – услышать, что ты не можешь участвовать в какой-то глупой игре.
– Разве вы не понимаете? – рассмеялась Поллианна. – Смысл игры состоит в том, чтобы в любой ситуации искать повод для радости. Ну а вам-то зачем что-то искать, если можно радоваться всему, что вас окружает? Нет, миссис Кэрью, эта игра не для вас.
Миссис Кэрью покраснела и рассердилась настолько сильно, что наговорила, пожалуй, больше, чем ей хотелось бы.
– Ты ошибаешься, Поллианна, – ледяным тоном возразила она. – Так уж получилось, видишь ли, что меня ничто не радует. Совершенно.
Поллианна удивлённо захлопала ресницами и чуть слышно вздохнула, отступив на шаг назад.
– Но… как же это так, миссис Кэрью? Почему?..
– А чему я, по-твоему, должна радоваться? Ну, объясни, – с вызовом сказала миссис Кэрью, совершенно забыв о том, что дала зарок никогда не позволять Поллианне читать ей проповеди и наставления. Никогда!
– Ну, как же… Всему, – неуверенно пробормотала Поллианна. – У вас прекрасный дом.
– Это просто место, где можно есть и спать. А я не хочу ни спать, ни есть.
– Не просто место, – попыталась возразить Поллианна. – В нём ещё столько красивых вещей…
– Они мне надоели.
– А автомобиль, на котором вы можете поехать куда угодно?
– Но я не хочу никуда на нём ехать.
Услышав это, Поллианна тряхнула головой, не веря своим ушам. Не желать ехать куда-нибудь на своём автомобиле? Ну, знаете!..
– А как же люди, с которыми вы можете познакомиться? Новые вещи, которые вы можете увидеть или даже купить?
– Не интересуют меня ни вещи, ни люди, – отрезала миссис Кэрью.