Маленькая скрюченная ревматизмом женщина – мамусик – с трудом поднялась на ноги и предложила миссис Кэрью присесть на свой стул возле кровати. Мамусик явно нервничала, но миссис Кэрью даже не взглянула на неё, неотрывно продолжая смотреть на мальчика.
– Тебя зовут Джейми? – с видимым усилием спросила миссис Кэрью.
– Да, мэм, – спокойно ответил мальчик, глядя прямо ей в лицо своими печальными горящими глазами.
– А фамилия?
– Я не знаю.
– Он не ваш сын? – впервые обратилась миссис Кэрью к стоящей возле кровати миссис Мёрфи.
– Нет, мэм.
– А вам его фамилия известна?
– Нет, мэм. Никогда её не знала.
Огорчённо взмахнув рукой, миссис Кэрью вновь повернулась к мальчику.
– Ну подумай, подумай хорошенько. Хоть что-нибудь ты можешь о себе вспомнить, кроме того, что тебя зовут Джейми?
Мальчик покачал головой. На лице его было написано недоумение.
– Нет, ничего не помню.
– Не сохранилось ли у тебя вещей, принадлежавших твоему отцу? Тех, на которых могло сохраниться его имя?
– Он к нам пришёл с пустыми руками, если не считать нескольких книжек, – вмешалась в их диалог мамусик. – Это были книжки его отца. Желаете взглянуть на них? – она указала рукой на потрёпанные томики, стоявшие в ряд на одной из полок, а затем, не в силах совладать со своим любопытством, спросила: – Думаете, что вы могли знать его отца, мэм?
– Не знаю, – придушенным голосом пробормотала миссис Кэрью. Она поднялась на ноги и подошла к полке.
Книг действительно было немного, всего с десяток, не больше. Были среди них томик пьес Шекспира, «Айвенго», очень потрёпанная «Леди озера», сборник стихов разных авторов, «Баллада о Теннисоне» без обложки, зачитанный до дыр «Маленький лорд Фаунтлерой» и пара-тройка книжек по древней и средневековой истории. Миссис Кэрью внимательно просмотрела их все, но нигде не нашла ни одного написанного от руки слова. Огорчённо вздохнув, она вновь повернулась к мальчику и скрюченной женщине, которые с любопытством и некоторым испугом наблюдали за нею.
– Я хочу, чтобы вы оба рассказали мне всё, что вам известно о самих себе, – слегка срывающимся от волнения голосом потребовала миссис Кэрью, опускаясь на стоящий возле кровати стул.
И они ей рассказали. По большей части это была та самая история, которую Джейми в своё время уже поведал Поллианне, когда они были в парке. Нового в ней для неё оказалось совсем мало, а из того, что имело бы большое значение, так и вовсе ничего. Когда миссис Кэрью закончила свои расспросы, Джейми взволнованно спросил её:
– Вы полагаете, что были знакомы с… моим отцом?
Миссис Кэрью закрыла глаза, прижала ладонь к своему лбу.
– Н-не знаю, – слабым голосом ответила она. – Но мне кажется, что нет.
Поллианна даже вскрикнула тихонько от неожиданности и огорчения, но тут же взяла себя в руки, поймав строгий, предупреждающий взгляд миссис Кэрью. Затем, уже с новым ощущением ужаса и безысходности, обвела взглядом крошечную комнатку.
Джейми тем временем прекратил изучающе смотреть на миссис Кэрью и вспомнил о своих обязанностях гостеприимного хозяина.
– Я очень рад, что ты пришла, – сказал он, обращаясь к Поллианне. – Как там сэр Ланселот? Ты всё ещё кормишь его и остальную гвардию? – Затем, поскольку Поллианна замешкалась и не спешила с ответом, он перевёл разговор на другую тему и сказал, указывая рукой на слегка уже увядшую розовую гвоздику, стоявшую на подоконнике в бутылке с отбитым горлышком. – Видела мой цветок? Его Джерри нашёл. Кто-то уронил, а он подобрал. Красивый цветок, правда? И всё ещё пахнет немного.
Но Поллианна не видела гвоздику, да и слов Джейми почти не слышала, всё ещё продолжая обводить комнату широко раскрытыми глазами, нервно сплетая и расплетая пальцы.
– Не понимаю, как ты вообще можешь здесь играть в радость, Джейми, – покачала она головой. – Даже не думала никогда, что можно жить в таком совершенно ужасном месте.
– Ха! – усмехнулся Джейми. – Ты бы видела, как живут Пайки с третьего этажа! Да и другие тоже. Здесь многие живут куда хуже нас. Между прочим, у нашей комнаты очень много достоинств. В погожие дни к нам сюда солнце почти на целых два часа заглядывает, это раз. А если подойти к окну и вытянуть шею, то можно вот такой большущий кусок неба увидеть, это два. Ну что ты! Эх, если бы мы могли сохранить эту комнату за собой, да только, боюсь, нам съехать отсюда придётся. Очень жаль, коли так.
– Съехать?
– Ну да. Мы за эту комнату сильно задолжали. Мамусик совсем расхворалась, ничего больше не зарабатывает, – Джейми старался говорить об этом с улыбкой, однако голос его при этом заметно дрожал. – За эту неделю заплатить нам миссис Долан помогла. Она очень добрая женщина. На первом этаже живёт. Разрешает оставлять у неё моё инвалидное кресло, чтобы его каждый раз наверх по лестнице не таскать. Но всё время она же за нас платить не может, верно? Так что придётся нам съезжать, если, конечно, Джерри на какую-нибудь золотую жилу не нападёт или вроде того.
– Но может быть, мы… – начала Поллианна, но замолчала, потому что миссис Кэрью резко поднялась на ноги и перебила её:
– Пойдём, Поллианна, нам пора, – а затем добавила, обращаясь к мамусику: – Вам не нужно будет переезжать. Я пришлю вам денег и еды, а также сообщу о вас одной благотворительной организации, которой я помогаю, и они…
И она тоже не договорила, удивившись переменам, которые произошли с мамусиком. Скрюченная ревматизмом женщина вдруг выпрямилась во весь свой невеликий рост. Щеки её запылали, глаза метали молнии.
– Благодарю вас, но не нужно, миссис Кэрью. Не нужно, – с дрожью в голосе, но гордо подняв подбородок, сказала она. – Да, видит бог, мы бедные, но мы не попрошайки.
– Глупости! – раздражённо воскликнула миссис Кэрью. – Вы же позволяете той женщине с первого этажа помогать вам. Мальчик сам только что сказал об этом.
– Да, всё верно, но это не подаяние, – всё тем же дрожащим голосом возразила мамусик. – Миссис Долан моя подруга. Она знает, что будет у меня возможность, я тоже ей добром за добро отплачу. Да это я уже и делала не раз в прошлом, оказывала ей услуги. Помощь от друзей – это не подаяние. Это забота. Чувствуете разницу? Мы всегда жили так, как сейчас, и ни к чему нам отвыкать от этого. С вашей помощью нам только ещё тяжелее станет. Так что спасибо, конечно, но денег у вас мы взять не можем.
Миссис Кэрью сердито нахмурилась. Сколько всего принёс ей последний час – разочарование, огорчение, сердечную боль. Теперь ещё вот это… Никогда не отличавшаяся терпением, она была сейчас совершенно измотана и раздражена, само собой разумеется.
– Хорошо, как пожелаете, – холодно сказала она, а затем, не в силах сдержать себя, добавила: – Скажите, а почему вы не идёте к своему домовладельцу, у которого снимаете это жилье, и не требуете, чтобы он обеспечил вам приличные условия для проживания? Если он берёт с вас деньги, то пусть позаботится и об окнах, которые, как я вижу, вы тряпками и газетами затыкаете, и о лестницах, на которые ступить страшно!
Миссис Мёрфи обречённо вздохнула и вновь скрючилась, принимая прежнюю позу.
– Да мы пытались что-то сделать, только ничего из этого не вышло. Домовладельца мы никогда в глаза не видели, даже не знаем, кто он такой, а заправляет всем здесь его агент. Так вот он говорит, что квартирная плата, которую он с нас берёт, слишком низкая, чтобы домовладелец выделил сколько-то денег на ремонт.
– Бред! Чепуха! – вспылила миссис Кэрью, давая выход своим чувствам, которые в подобных случаях принято называть растрёпанными. – Это позор! Нет, не просто позор, это прямое нарушение закона! Лестница ваша уж во всяком случае! На ней же шею сломать легко! Я сама позабочусь о том, чтобы добраться до этого домовладельца и призвать его к порядку! Как зовут вашего агента и кто владеет этим, с позволения сказать, свинарником?
– Кто владелец, я не знаю, мэм, а агента зовут мистер Додж.
– Додж? – миссис Кэрью резко обернулась, на её лице появилось какое-то странное выражение, которое невозможно было расшифровать. – Вы имеете в виду, Генри Додж?
– Да, мэм. Мне кажется, именно так его и зовут.
К лицу миссис Кэрью прилила краска, но затем отхлынула, и оно сделалось ещё бледнее прежнего.
– Хорошо. Я… позабочусь об этом, – сдавленно пробормотала она, поворачиваясь к двери. – Пойдём, Поллианна, пора.
Наклонившись над кроватью, Поллианна со слезами на глазах прощалась с Джейми.
– Я снова приду, – пообещала она. – Обязательно. Скоро.
И, повернувшись, стремительно выбежала за дверь вслед за миссис Кэрью.
Поллианна молчала, пока они спускались по опасным, казавшимся бесконечными лестничным пролётам, молчала, пока они пробивались сквозь тараторящую, размахивающую руками толпу мужчин, женщин и детей, сбежавшихся посмотреть на Перкинса и его сверкающий лимузин. И только когда они оказались в салоне автомобиля и Перкинс захлопнул за ними дверцу, умоляюще воскликнула наконец:
– Миссис Кэрью, дорогая, пожалуйста, пожалуйста, скажите, что это был ваш Джейми. Для него это будет так чудесно, если он окажется вашим Джейми!
– Но он не мой Джейми!
– О боже! Вы уверены?
Миссис Кэрью ответила не сразу, какое-то время сидела, спрятав лицо в ладони.
– Нет, не уверена. В этом весь ужас, – простонала она. – Я не думаю, что это он. Почти наверняка это не он. Почти. Но, разумеется, некоторая вероятность остаётся, и это буквально убивает меня.
– Так разве вы не можете просто начать думать, что это ваш Джейми? – умоляющим тоном спросила Поллианна. – И воображать, что это он? Тогда вы могли бы взять его к себе домой, и…
– Взять к себе мальчика, который не Джейми? – стремительно повернулась к ней миссис Кэрью. – Ты что, Поллианна? Нет, ни за что! Никогда!
– Но если вы не можете помочь своему Джейми, то почему бы вам не порадоваться тому, что вы можете сделать это для кого-то