Удалось ли ей убедить Поллианну? Ничуть!
– Но я всё равно не понимаю, почему помогать беднякам должны какие-то организации, а не сами добрые люди, – не соглашалась она. – Почему считается, что так лучше? Что именно так должно быть? Я, например, с гораздо большим удовольствием подарила бы хорошую книгу прямо Джейми вместо того, чтобы отправлять её ему через какое-то там безликое общество. И ему тоже приятнее было бы получить эту книгу прямо от меня, из рук в руки, я это тоже наверняка знаю.
– Возможно, возможно, – слегка устало и раздражённо откликнулась на это миссис Кэрью. – Однако полезнее и лучше было бы, может быть, если бы Джейми получил эту книгу от группы людей, которые лучше знают, какую именно книгу для него выбрать.
Тут миссис Кэрью несколько занесло в сторону, и она принялась рассуждать о «пауперизации, или обнищании бедняков», о «порочной практике подаяний» и «пагубных последствиях неорганизованной благотворительности». Скажем честно, что из пылкой долгой речи миссис Кэрью Поллианна не поняла ровным счётом ничего. Ну, если не считать нескольких – немногих – показавшихся ей знакомыми слов.
– Кроме того, – строго добавила миссис Кэрью, видя растерянное, озабоченное выражение на личике девочки, – вполне возможно, что эти люди вообще откажутся принимать предложенную им помощь непосредственно от меня. Вспомни, как миссис Мёрфи отказалась принять от меня еду, одежду, деньги – хотя при этом охотно принимает помощь от своей соседки с первого этажа.
– Да, я помню, – вздохнула Поллианна. – И, если честно, не понимаю этого. Но мне кажется неправильным, что у нас столько всего есть, а у них нет ничего.
Бежали дни, но это ощущение «неправильности» не проходило у Поллианны. Более того, оно лишь усиливалось, а значит, не прекращались и вопросы, которыми она продолжала бомбардировать миссис Кэрью. Настроения миссис Кэрью эти вопросы, разумеется, не улучшали. Самой же Поллианне стало трудно даже играть в радость, о чём она рассуждала так:
– Не понимаю, как можно найти хоть какой-то повод для радости в этой истории с бедняками. Не понимаю. Проще всего сказать, что можно радоваться тому, что мы не такие бедные, как они. Но стоит мне так подумать, как радость исчезает, сменяется жалостью к этим людям. Радоваться тому, что мы можем помочь им? А чему тут радоваться, если мы можем помогать им, но не помогаем?
Ответов на эти вопросы у самой Поллианны не было. Она пыталась задавать их миссис Кэрью, но ей было не до них. Миссис Кэрью продолжали донимать тревожные мысли – тот это Джейми или нет и может ли оказаться тем самым? От этих мыслей она становилась всё более нервной, чувствовала себя всё более несчастной и всё сильнее погружалась в темноту отчаяния. Тем временем приближалось Рождество, и теперь к старым кошмарам миссис Кэрью добавился новый – призрак пустого заштопанного детского чулочка, в который никто не положит даже грошовую шоколадку в подарок. И этот жалкий чулочек может оказаться чулочком Джейми.
Окончательно сломалась и сдалась миссис Кэрью примерно за неделю до Рождества. Она решительно, хотя и без тени радости на лице, отдала краткие распоряжения Мэри, а затем позвала Поллианну.
– Вот что, Поллианна, – сухо сообщила она. – Я приняла решение взять к себе Джейми. Машину Перкинс сейчас подаст. Я немедленно еду за мальчиком и привезу его. Если хочешь, можешь поехать со мной.
Лицо Поллианны засияло от счастья.
– Ах, как я рада, как я рада! – восторженно залепетала она. – Так рада, что разреветься готова! Миссис Кэрью, скажите, почему, когда ты счастлив-пресчастлив, всегда плакать хочется?
– Право, не знаю, Поллианна, – лишённым выражения голосом откликнулась миссис Кэрью. У неё самой никакой радости на лице написано не было.
Оказавшись в маленькой комнатке, в которой жили Мёрфи, миссис Кэрью очень коротко и чётко рассказала о цели своего приезда. Буквально в нескольких фразах она поведала историю о пропавшем Джейми и промелькнувшей у неё поначалу надежде на то, что мальчик в семье Мёрфи может оказаться её племянником. Она не стала скрывать своих сомнений относительно того, что здешний Джейми – тот самый, однако сказала, что решила взять его в свой дом, а затем с несколько утомлённым видом поведала о своих планах на дальнейшую жизнь мальчика.
Стоявшая возле кровати миссис Мёрфи слушала её и тихонько плакала. Стоявший у противоположной стены Джерри следил во все глаза за тем, что творится, потряхивал головой да время от времени восклицал что-то вроде «ну ничего себе!», «умереть не встать!», «ущипните меня!». Короче, был в своём репертуаре.
Джейми?
Джейми лежал в постели и поначалу слушал миссис Кэрью с таким видом, словно перед ним открывались двери, ведущие в райский сад. Но постепенно выражение его лица начало меняться, он закрыл глаза и отвернулся к стене.
Когда миссис Кэрью закончила говорить, повисло долгое молчание, потом Джейми повернул к ней бледное лицо с полными слёз глазами.
– Благодарю вас, миссис Кэрью, но я не могу поехать с вами, – просто сказал он.
– Ты не можешь… Что? – воскликнула миссис Кэрью, и тряхнула головой, словно не веря собственным ушам.
– Джейми! – ахнула Поллианна.
– Слышь, Джейми, ты что, с крыши упал? – нахмурился Джерри, угрожающе выдвигаясь вперёд. – Не видишь, что ли, что тебе козырной туз выпал?
– Вижу. Но поехать не могу, – твёрдо повторил мальчик-калека.
– Но Джейми, Джейми, ты только подумай о том, что тебе предлагают! – с дрожью в голосе произнесла миссис Мёрфи.
– Я подумал, – ответил Джейми. – Неужели вы все думаете, что я не понимаю того, что делаю, от чего отказываюсь? – он перевёл свои мокрые от слёз глаза на миссис Кэрью. – Я не могу. Не могу позволить вам сделать для меня всё, о чем вы говорили. Если бы вы заботились обо мне – совсем другое дело. Но по большому счёту я ведь вам не нужен. Вам нужен настоящий Джейми, а не я, вот так-то. А меня вы настоящим не считаете, это я по вашим глазам вижу.
– Да, но… Но… – беспомощно начала миссис Кэрью.
– И потом, если б я, как все нормальные мальчики, мог хотя бы ходить, – взволнованно перебил её Джейми. – А так… Вам вскоре надоест возиться со мной, и я это увижу – что тогда? Нет, не хочу я становиться для вас обузой. Конечно, если бы вы хотели заботиться обо мне так же, как мамусик… – Он взмахнул рукой, всхлипнул и снова отвернул лицо. – Я не тот Джейми, который вам нужен, поэтому поехать с вами… я не могу.
Говоря это, он сжимал покрывавшую его постель старенькую шаль с такой силой, что у него побелели костяшки пальцев на худеньком кулачке.
Какое-то время все они молчали, звенящую тишину нарушали только приглушённые всхлипывания Поллианны, затем миссис Кэрью очень осторожно поднялась на ноги. Лицо у неё было белее мела.
– Пойдём, Поллианна, – коротко сказала она.
– Ну, ты и осёл, Джейми! – покачал головой Джерри, как только за ними закрылась дверь. – Такой фарт проворонил!
А лежащий в постели мальчик плакал, глядя на дверь, сквозь которую он мог войти в рай, но она теперь закрылась для него. Навсегда.
Глава XIIУ прилавка
Миссис Кэрью была сердита, очень сердита. Довести себя до того, чтобы решиться взять мальчика к себе в дом, а затем услышать от этого маленького калеки спокойный, полный достоинства отказ – это было неслыханно. Невероятно. Невыносимо. Не привыкла миссис Кэрью, чтобы от её приглашений отказывались, не привыкла к тому, чтобы её желания не исполнялись. Но хуже всего было то, что, лишившись возможности взять к себе мальчика, миссис Кэрью начала ещё сильнее бояться, что это всё-таки был он, настоящий Джейми. Да, она понимала, что собиралась взять мальчика не для того, чтобы заботиться о нём, и не затем, чтобы сделать его счастливым, нет. Прежде всего, миссис Кэрью надеялась, что, взяв его к себе в дом, она сможет вернуть себе душевное спокойствие и добьётся того, чтобы навсегда затих непрестанно звучащий в её голове набатным колоколом вопрос: «А что, если он действительно настоящий Джейми?»
Ну, не легче миссис Кэрью, разумеется, было и оттого, что мальчик легко разобрался в её мыслях и побуждениях, что так чётко он объяснил свой отказ одной ужасной, по сути, фразой: «если бы вы хотели заботиться обо мне…»
Само собой, теперь-то миссис Кэрью гордо твердила себе, что всё это её действительно не заботит, что это не был сын покойной Дорис, и вообще ей надо всё это «выбросить из головы и забыть».
Но не выходило у неё забыть, и выбросить из головы не выходило. Пыталась миссис Кэрью забыть про свою ответственность, пыталась выбросить из головы мысли о родстве – а они возвращались и с новой силой сеяли панику в её душу. Пыталась думать о чём-то другом, а перед глазами вновь и вновь вставал лежащий в нищенской комнате худенький мальчик с большими печальными глазами.
Ещё одним постоянным напоминанием о Джейми была Поллианна. Последнее время она стала бледной тенью себя самой, бродила неприкаянным призраком по дому, не проявляя никакого интереса ни к чему вокруг.
– Нет, я не заболела, – отвечала Поллианна, когда миссис Кэрью спрашивала её о здоровье.
– Тогда в чём же дело?
– Ни в чём. Просто… я думаю о Джейми. О том, что у него нет ничего из этих прекрасных вещей, которые есть в вашем доме, – ни ковров, ни картин, ни занавесок на окнах.
То же самое происходило и с едой. Поллианна совершенно потеряла аппетит, но заверяла, что и тут болезнь ни при чём.
– Нет-нет, со мной всё в порядке, – печально вздыхала она. – Просто кусок в горло не лезет. Посмотрю на еду и сразу о Джейми вспоминаю. О том, что у него на обед лишь вода и сухая корка хлеба.
Подгоняемая чувством, которого сама не смогла бы толком объяснить, миссис Кэрью загорелась желанием во что бы то ни стало добиться перемен в настроении Поллианны. Поскольку Рождество было уже на пороге, она заказала огромную пышную ёлку, венки из остролиста, два десятка гирлянд и вместительную коробку с ёлочными игрушками. Впервые за много лет в её доме запахло хвоей, замигали разноцветные огоньки, засверкали яркие стеклянные шары, засеребрилась мишура. Была задумано даже торжественное чаепитие, на которое миссис Кэрью предложила Поллианне пригласить пять-шесть её школьных подруг.