– Ну и наплевать! – фыркнул он, лихорадочно соображая, как бы ему поддеть ненавистного соперника. И придумал. – Тоже мне, герой! И имя у него дурацкое. Джейми! Как у девчонки, сю-сю-сю! Да это не я один так думаю, то же самое мне ещё один человек сказал.
– Да? И кто же был тот умник?
Джимми молчал.
– Кто это был, я тебя спрашиваю? – повторила Поллианна.
Мальчик помолчал, потом буркнул неохотно:
– Отец.
– Отец?.. Твой отец? – поразилась Поллианна. – Но постой, откуда он мог знать Джейми?
– А он его и не знал, и не про твоего Джейми так сказал. Это он про меня.
Тут юный мистер Джимми Пендлтон надулся окончательно и отвёл глаза в сторону. Но чувствовалась при этом в его голосе нежная нотка, которая появлялась всегда, когда он вспоминал о своём отце.
– Про тебя?..
– Ага. Это незадолго до его смерти было. Мы с ним тогда почти неделю у одного фермера жили, отец ему в поле помогал, ну и я тоже… маленько. А жена у того фермера была добрая, хорошо относилась ко мне и вскоре начала называть меня Джейми… Не знаю почему. Нравилось ей так, наверно. Отец как-то раз услышал это и вдруг рассердился. Сильно рассердился. Сказал, что Джейми – девчоночье имя и что его сына так звать никогда не будут. Ну и что он вообще терпеть не может это имя – Джейми. Таким сердитым я его, пожалуй, никогда больше не видел, потому, наверно, и те слова запомнил. Да что там слова, батя так завёлся, что даже оставаться больше у того фермера не пожелал, так мы с ним в тот же вечер и отчалили. Если честно, мне немного жаль было тогда уходить, она мне очень нравилась – жена фермера то есть. Такая добрая была ко мне…
Поллианна кивнула. Эту историю она выслушала с сочувствием и большим интересом, тем более что Джимми крайне редко и очень скупо говорил о своём загадочном прошлом, оно в основном так до сих пор и оставалось для Поллианны тайной за семью печатями. Ну или за шестью.
– А что было потом? – спросила она, совершенно забыв к этому моменту о том, из-за чего, собственно, завязался этот разговор – из-за «девчоночьего» имени Джейми.
– Что потом, что потом? – вздохнул мальчик. – Другое место мы потом пошли искать. Там-то отец и умер…, а меня в приют законопатили. В душегубку эту.
– Ну да. А потом ты из той душегубки сбежал, и в тот же день я нашла тебя у дороги напротив дома миссис Сноу, – кивнула Поллианна. – Там мы познакомились, и с тех пор я тебя знаю.
– Да, с тех пор ты меня и знаешь, – негромко подтвердил Джимми и вдруг продолжил совершенно другим, громким и грубым голосом, вернувшись, очевидно, из мира воспоминаний в своё отравленное «чудовищем с зелёными глазами» настоящее. – И заруби себе на носу, я не Джейми, поняла, задавака?
С этими словами он презрительно взглянул на Поллианну, повернулся и гордо удалился прочь.
– Ну и хорошо, зато я могу радоваться, что он не всегда таким бывает, – печально вздохнула Поллианна, провожая полным обиды взглядом удаляющуюся мальчишескую фигурку.
Глава XVТётя Полли бьёт тревогу
Не прошло и недели после возвращения Поллианны в Белдингсвилл, как из Бостона прилетело письмо от Деллы Уэтерби, адресованное миссис Чилтон.
«Хочу рассказать о том, что сделала для моей сестры Ваша чудесная маленькая племянница, – писала мисс Уэтерби. – Только боюсь, что мне вряд ли удастся сделать это в полной мере, поскольку Вы не знали, какой была моя сестра до приезда Поллианны. Да, я понимаю, что Вы виделись с нею, возможно, смогли даже почувствовать атмосферу безмолвия и мрака, в которую она погрузила себя на долгие годы. Но Вы и представить себе не могли горечь в её сердце, отсутствие какого-либо интереса к жизни, ставшую привычной печаль.
А потом приехала Поллианна. Мне кажется, я не говорила Вам о том, что моя сестра пожалела о своём согласии пригласить девочку к себе на зиму в ту же секунду, когда дала его. Тогда же она предупредила меня, что немедленно отошлёт Поллианну ко мне в клинику при первой же попытке Поллианны читать ей проповеди. Нет, проповедей Поллианна не читала, моя сестра абсолютно уверена в этом (ей ли не знать!), однако…
Позвольте мне рассказать Вам о том, что я увидела, приехав вчера навестить сестру. Я думаю, эта картина лучше всяких слов покажет чудо, которое сотворила Поллианна. Итак, приближаясь к дому, я сразу увидела ярко горящие окна – раньше они круглые сутки оставались наглухо зашторенными. Едва войдя в дом, я услышала музыку – звучал «Парсифаль» Рихарда Вагнера. Двери во все комнаты впервые за много лет были открыты, а в воздухе струился тонкий аромат роз.
– Миссис Кэрью и мастер Джейми в музыкальной гостиной, – сообщила мне горничная. Там я и нашла их – моя сестра и мальчик, которого она взяла к себе в дом, сидели вдвоём и слушали оперу об одном из рыцарей короля Артура. Музыка звучала из новейшего изобретения – патефона, – позволяющего прослушивать чёрные диски, на которых удивительным образом записаны не только голоса певцов, но и все музыкальные инструменты оркестра.
Моя сестра сидела на диване, а мальчик в инвалидном кресле. Он был бледен, но, судя по выражению его глаз, бесконечно счастлив. Моя сестра помолодела минимум на десять лет, глаза её светились, на щеках играл лёгкий румянец. Поговорив несколько минут с мальчиком, я вместе с сестрой пошла в её спальню, и там она рассказала мне о Джейми. Нет, не о прежнем пропавшем Джейми, которого она оплакивала столько лет, а о новом, нынешнем. В голосе сестры я больше не слышала страдания, на глазах её не видела слёз. Живой интерес и даже что-то близкое к восторгу – вот что я читала теперь в её взгляде.
«Делла, он просто чудо, – начала сестра. – Этот мальчик, словно губка, жадно впитывает в себя всё лучшее, что только есть в музыке, живописи и литературе. Да, конечно, в его образовании, да и в воспитании тоже имеются огромные пробелы, но я помогу ему заполнить их. Уже завтра придёт нанятый мною преподаватель. Соглашусь, язык Джейми порой ещё бывает совершенно ужасен, но при этом мальчик прочитал немало хороших книг, у него богатый словарный запас. Слышала бы ты, как искусно он рассказывает прочитанные или придуманные им самим истории! А самое главное – он очень хочет учиться, и я, разумеется, всячески помогу ему в этом. Ещё он очень любит музыку, и я буду учить его ей. А пока что мы с ним слушаем пластинки – я их купила уже целую коробку. Ах, Делла, видела бы ты, какое лицо было у Джейми, когда он впервые слушал «Святой Грааль»! Это его любимая тема. Мне кажется, он знает буквально всё о короле Артуре и рыцарях Круглого стола и обо всех лордах и леди того времени. Правда, я иногда не совсем понимаю, идёт ли речь о старинном рыцаре или о белке из городского парка, когда он говорит про сэра Ланселота. А ещё, Делла, я уверена в том, что Джейми сможет ходить. Я обязательно привезу его к вам в клинику, к доктору Эймсу, и пусть он посмотрит мальчика…»
И так, без остановки, она ещё долго-долго продолжала говорить про Джейми и была при этом так счастлива! Ах, дорогая миссис Чилтон! Всё это я рассказываю Вам исключительно для того, чтобы Вы поняли, с каким жадным интересом моя сестра, погружённая прежде в печаль и оцепенение, стала относиться ко всему, что связано с Джейми, и как благодаря этому волшебно преобразилась её собственная жизнь! И это вполне естественно – ведь делая что-то для этого мальчика, Джейми, она не может чего-то не сделать и для себя самой. Надеюсь, Вы понимаете меня? Во всяком случае, я теперь твёрдо верю, что моя сестра никогда больше не станет прежней угрюмой, унылой женщиной. И всё это благодаря Поллианне!
Поллианна! Благословенное дитя! Самое замечательное во всём этом то, что она даже не подозревает, что творит чудеса. Думаю, что и моя сестра не вполне сознаёт того, что происходит в её сердце и её собственной жизни, как не сознаёт и Поллианна той роли, которую сыграла она сама в этих переменах.
Дорогая миссис Чилтон, скажите, как я могу отблагодарить Вас? Понимаю, понимаю, что это невозможно, поэтому даже и пытаться не стану, пожалуй. Уверена лишь, что в глубине души Вы знаете, как я благодарна вам обеим: Вам и Поллианне.
С глубочайшим уважением,
– Ну что же, лечение, как я понимаю, помогло, всё в порядке, – улыбнулся доктор Чилтон, когда его жена вслух дочитала письмо до конца.
К его удивлению, она в ответ не улыбнулась, но воскликнула, протестующе вскинув руку:
– Томас, прошу тебя, не надо!
– А в чём дело, Полли? В чём дело, дорогая? Или ты не рада, что наше лекарство помогло?
– Ну вот, опять ты за своё, Томас, – вздохнула она, с безнадёжным видом откидываясь на спинку кресла. – Разумеется, я рада тому, что та женщина отказалась от своего прежнего образа жизни и открыла для себя, что может заботиться о ком-то другом. И стать очень нужной кому-то. Всё так, всё так. И тому, что это удалось сделать именно Поллианне, я тоже рада, само собой. Но мне очень не нравится, что о нашей девочке то и дело говорят как о… каком-то пузырьке с лекарством. О микстуре. Ты что, сам этого не видишь?
– Да глупости всё это! И потом, много ли вреда, что о ней говорят как о лекарстве? Я сам когда-то о ней так говорил, представлял, как я буду прописывать её своим больным.
– Много ли вреда, говоришь? Послушай, Томас Чилтон, не забывай о том, что наша девочка с каждым днём взрослеет. Ты что, хочешь сбить её с толку? Испортить вконец? Поллианна до сих пор совершенно не понимает того, на что она способна, и в этом секрет её успеха. Только в этом. Но как только она осознанно возьмётся, как ты говоришь, «лечить» кого-то – пиши пропало. С этой самой минуты Поллианна сделается невыносимой, задравшей нос маленькой проповедницей, возомнившей себя спасительницей человечества.
– Не сгущаешь ли ты краски, дорогая? – рассмеялся доктор. – Я бы не стал так сильно волноваться.
– А я волнуюсь, Томас. И ничего не сгущаю.