– Нет, почему? Рад, конечно.
– М-да. То-то я и вижу, что ты просто пляшешь от радости.
– Понимаете… – покраснел молодой человек. – Я подумал… о Поллианне.
– Посмотрите на него, он подумал о Поллианне! Парень, да ты ни о ком, кроме неё, не говоришь с тех пор, как вернулся из Бостона и услышал о том, что она приезжает! Только о ней. А сейчас вдруг сам не свой стал. Мне казалось, что тебе просто до смерти не терпится увидеть Поллианну.
– Так и есть! – горячо воскликнул Джимми, подаваясь вперёд в кресле. – Увидеть… Знаете, ещё вчера казалось, что никакие силы ада не помешают мне увидеть Поллианну. А сегодня, когда я точно узнал, что она приезжает, такое ощущение, что эти силы не заставят меня сделать это.
– Да что с тобой, Джим?
Прочитав изумление на лице Джона Пендлтона, который, казалось, не мог поверить своим ушам, молодой человек вновь откинулся на спинку кресла и смущённо, натянуто хохотнул.
– Да, я понимаю, это звучит ужасно нелепо, и, боюсь, не смогу вам толком этого объяснить, но, как бы это сказать… Одним словом, мне всегда хотелось, чтобы Поллианна не взрослела. Оставалась всё такой же чудесной, как прежде. Я очень люблю вспоминать её наивный взгляд, усыпанное веснушками личико, косички эти трогательные… Её слова, что она сказала мне на прощание: «Я, конечно, рада, что уезжаю, но думаю, что буду радоваться ещё больше, когда вернусь назад». В тот день я видел её последний раз. Потом она приезжала сюда ненадолго четыре года назад, но мы с вами были тогда в Египте.
– Я помню. И очень хорошо понимаю, что ты хочешь сказать. На самом деле понимаю, не думай. Мне кажется, я чувствовал и думал то же самое, пока не встретил её случайно прошлой зимой в Риме.
– Как же я забыл? – встрепенулся Джимми. – Вы же действительно виделись с ней. Расскажите, какой она стала.
– А мне показалось, что тебе не хочется знать, какой стала повзрослевшая Поллианна, – лукаво прищурился Джон Пендлтон. – Сам только что об этом сказал.
– Да ладно, – отмахнулся юноша. – Скажите, она красивая?
– Ах, молодо-зелено! – с наигранным отчаянием всплеснул руками Джон Пендлтон. – Всегда первым делом только один вопрос: красивая или нет?
– И всё-таки? – не желал отступать Джимми.
– Знаешь, это уж тебе самому для себя решить придётся. Если ты… Впрочем, лучше сказать, наверное, а то ты ещё разочаруешься в девушке своей мечты. Ну так вот. Если взять за образец стандартную кинодиву с её носиком, губками, кудряшками и ямочками на щеках, то Поллианна не красавица. А печальнее всего то, что Поллианна сама вбила себе в голову, что она некрасивая. Когда-то, давным-давно, она сказала мне однажды, что, когда попадёт после смерти на небо, первым делом попросит себе чёрные локоны и чтобы у неё на лице не осталось никаких веснушек. В прошлом году в Риме она сказала мне кое-что ещё. В её словах вроде бы, не было ничего особенного, однако я почувствовал скрытое за ними страстное желание. Так вот Поллианна сказала тогда, что мечтает о том, чтобы кто-нибудь написал роман, в котором у главной героини будут прямые непослушные волосы и веснушки на носу. Впрочем, добавила она, какой же писатель решится сделать такое чучело главной героиней в своей книжке?
– Узнаю прежнюю Поллианну.
– Такой прежней Поллианной ты её и увидишь, – добродушно улыбнулся Джон Пендлтон. – Кстати, на мой взгляд, Поллианна прелесть. Одни глаза чего стоят! А кожа, румянец, легкая походка, гибкая фигурка – она просто воплощение здоровья. Посмотришь на неё, послушаешь – и ты очарован, и тебе даже в голову не приходит, что у неё носик, быть может, не такой правильный, как… Кто сейчас считается голливудской звездой номер один – Лилиан Гиш или Мэри Пикфорд? Ну, думаю, ты меня понял.
– А в игру она до сих пор играет?
– Думаю, что играет, – тепло улыбнулся Джон Пендлтон. – Только гораздо меньше говорит об этом. Во всяком случае, за те два или три раза, когда мы встречались с ней, ни разу об игре не упомянула.
Они немного помолчали, потом юный Пендлтон задумчиво сказал:
– Пожалуй, это одна из тех вещей, что больше всего тревожили меня. Её игра так много значила для стольких людей. В неё играли повсюду, во всём городе. Мне невыносимо было думать о том, что Поллианна могла бросить свою игру, перестала в неё играть. Но с другой стороны, никак не мог представить себе повзрослевшую Поллианну, которая постоянно уговаривает всех подряд радоваться чему-либо. Честно говоря, я… мне хотелось бы… Словом, как я уже говорил, мне очень не хочется, чтобы Поллианна взрослела. Совсем не хочется.
– На твоём месте я не стал бы тревожиться, – вновь улыбнулся старший Пендлтон. – Поллианна всегда была сродни ливню, что очищает душу. Думаю, что такой она и осталась… Хотя, быть может, ей самой нужен сейчас такой ливень. Бедняжка, ведь ей самой так тяжко приходится в нынешних обстоятельствах!
– Вы имеете в виду, что миссис Чилтон потеряла все свои деньги и они с Поллианной теперь очень бедные?
– Боюсь, что так. Как мне довелось случайно узнать, их финансовое положение действительно близко к катастрофе. Состояние самой миссис Чилтон уменьшилось просто невероятно из-за падения железнодорожных акций. Что же касается наследства бедняги Тома… Увы, он после себя вообще ничего, кроме долгов, не оставил. Том, добрая душа, часто оказывал услуги в долг, это каждая собака в городе знала. Многие этим пользовались. Теперь, когда его не стало, кто же будет возвращать долги? Ищи дураков. Кроме того, в последние годы у него много денег ушло на жизнь семьи в Германии – там он надеялся закончить какую-то научную работу, очень важную для него, разумеется. Я понимаю Тома, он был уверен, что состояние Харрингтонов позволяет не тревожиться за будущее его жены и Поллианны.
– М-да, понятно. Плохи дела, ничего не скажешь.
– Плохи! Это ещё не всё. Спустя пару месяцев после смерти Тома я встретил миссис Чилтон и Поллианну в Риме – ну, ты это знаешь. Так вот, миссис Чилтон находилась в ужасном состоянии, просто в ужасном. Помимо потери любимого мужа она начала узнавать о своих финансовых проблемах и была, прямо тебе скажу, на грани безумия. Наотрез отказывалась возвращаться домой. Заявила, что никогда впредь не хочет видеть никого из знакомых, и самого Белдингсвилла тоже. Видишь ли, миссис Чилтон всегда была женщиной… скажем так, болезненно гордой, и все свалившиеся на её голову несчастья повлияли на бедняжку довольно странным образом. Поллианна призналась мне, что тётя одержима мыслью о том, что все в Белдингсвилле осуждают её за то, что она в таком возрасте вышла замуж за доктора Чилтона. А раз так, то и сочувствия к её горю они не проявят. Кроме того, всему городу, должно быть, известно уже о том, что она не только овдовела, но и обеднела, и это ужасно задевает её самолюбие. Короче говоря, она сама себя довела, как говорится, до ручки и при этом слышать ничего не желает. Бедная маленькая Поллианна! Поражаюсь, как она может переносить всё это. Если с миссис Чилтон ничего не изменилось, то от Поллианны, боюсь, теперь осталась лишь бледная тень. Вот почему и сказал, что ей самой сейчас эта игра нужнее, чем кому-либо ещё.
– Вот беда-то! Подумать только, что такое случилось с Поллианной! – дрогнувшим голосом воскликнул юноша.
– Да… О том, что всё у них не в порядке, заметно даже по тому, как они возвращаются. Никому ни слова, тихо, как мышки, хотят в город проскользнуть и затаиться. Так решила Полли Чилтон – кто же ещё? Узнаю её повадку. Она никого не хочет видеть. Не хочет, чтобы её кто-то увидел. Вот почему и сообщила о приезде только жене Старого Тома, миссис Дурджин, у которой хранятся ключи от дома.
– Ага. Хорошо ещё, что Нэнси по простоте своей душевной мне обо всём проболталась! Она уже и дом к их приезду приготовила – помыла, почистила, сделала так, чтобы он не слишком смахивал на могилу, в которой зарыты былые надежды и радости. Ну, и вокруг дома всё выглядит неплохо. Старый Том, хоть и с трудом, но за садом и цветником ухаживает. Хотя, признаюсь, когда я сегодня заезжал туда, у меня сердце сжалось от жалости.
Они снова помолчали, после чего Джон Пендлтон коротко заметил:
– Встретить их надо бы.
– Их встретят.
– А ты на станцию поедешь?
– Поеду.
– Тебе известно, каким поездом они приезжают?
– Нет. И Нэнси этого тоже не знает.
– Так как же ты тогда?
– Начну с самого утра и буду ездить на станцию к каждому поезду, пока их не встречу, – невесело хохотнул молодой человек. – Благо, поезда в нашей деревне не так уж часто останавливаются. И Тимоти тоже будет подъезжать с коляской к каждому поезду. Ничего, встретим.
– Ну что ж, – кивнул Джон Пендлтон. – Могу сказать, что восхищён твоей силой воли, Джим, хотя не считаю, что ты поступаешь рассудительно. Впрочем, всё равно желаю тебе удачи.
– Благодарю вас, сэр, – вновь довольно уныло улыбнулся Джимми. – Да уж, удача, которой вы пожелали, мне понадобится оченно и оченно, как говорит Нэнси.
Глава XVIIКогда Поллианна приехала
Чем меньше времени оставалось поезду везти своих пассажиров до Белдингсвилла, тем с большей тревогой наблюдала за своей тётей Поллианна. Собственно говоря, миссис Чилтон с самого утра сегодня нервничала, мрачнела, и потому Поллианна с опаской подумывала о том, что же будет с её тётей, когда придёт пора выходить из вагона.
У девушки сердце разрывалось, когда она смотрела на свою тётю. Просто не верилось, что кто-то может настолько измениться за каких-то полгода – и не в лучшую сторону измениться, совсем не в лучшую. Глаза миссис Чилтон потускнели, стали оловянными, щёки впали и побледнели, лоб прорезала сетка глубоких морщин. Опустились и запали уголки рта, заметно поседевшие волосы были туго зачёсаны назад и связаны в тугой некрасивый узел – точно такую же причёску (если это вообще можно назвать причёской) она носила много лет назад, когда её впервые увидела одиннадцатилетняя Поллианна. Вся нежность, вся прелесть, что появились на лице тёти сразу после замужества, исчезли. Вместо них, словно из-под сорванной маски,