Поллианна знала, что собрание благотворительного комитета назначено на два часа и состоится в здании воскресной школы рядом с церковью. От дома мисс Полли до церкви было около километра, так что Поллианна постаралась так спланировать свою сегодняшнюю прогулку, чтобы прийти туда часам к трём – так будет в самый раз.
«К трём они должны уже все быть там, – размышляла она. – А то вдруг в два часа ещё не придёт именно та дама, которая захочет взять Джимми Бина. И вообще, для дам из благотворительного комитета «два часа» на самом деле означает, как правило, «три».
Подниматься на крыльцо воскресной школы было страшновато, конечно, но Поллианна отважно забралась на него, отворила дверь и вошла внутрь. Из-за двери большой комнаты для собраний доносились женские голоса и приглушённый смех. Помедлив секунду, чтобы собраться с духом, Поллианна открыла и эту дверь.
Голоса стихли, сменились удивлённым перешёптыванием. Чувствуя непривычную робость, Поллианна нерешительно шагнула вперёд. Всё-таки одно дело – хорошо знакомые её дамы из того, прежнего благотворительного комитета в городке на Западе, а другое дело – эти, практически почти все незнакомые.
– Добрый день, дамы из благотворительного комитета, – вежливо, хотя и несколько неуверенно поздоровалась Поллианна. – Меня зовут Поллианна Уиттер. Я… я думаю, что некоторые из вас меня знают… Некоторых из вас знаю я, но только не всех вместе. То есть не как благотворительный комитет, понимаете?
Теперь в большой комнате стало тихо-тихо. Такую тишину часто называют звенящей, потому что от неё действительно звенит в ушах. Некоторые из дам действительно знали Поллианну, считавшуюся довольно необычной девочкой, племянницу мисс Полли Харрингтон – тоже члена их комитета, – но ни одна из них не знала, что сейчас сказать.
– Я… пришла… внести на ваше рассмотрение… один вопрос, – запинаясь, с трудом выговорила Поллианна заранее приготовленную фразу. Придумывая её, она попыталась вспомнить слова, которые использовал в подобных случаях папа.
Дамы зашевелились, принялись переглядываться друг с другом.
– Скажи, дорогая… это твоя тётя тебя послала? – спросила Поллианну миссис Форд, жена пастора.
– Нет, – покраснев, смутилась Поллианна. – Я пришла сама по себе. Понимаете, я привыкла иметь дело с дамами из благотворительного комитета. Это они после смерти моей мамы воспитывали меня вместе с папой.
Одна из дам нервно хихикнула, услышав эти слова, а жена пастора спросила, нахмурившись:
– Ну хорошо, хорошо. Так какой же это вопрос?
– Это вопрос о Джимми Бине, – вздохнула Поллианна. – У него нет дома… Если не считать, конечно, сиротского приюта. Только там всё переполнено, мест не хватает, и вообще, как считает Джимми, он там никому не нужен. А ему хочется, чтобы у него был свой, нормальный дом, и мама вместо воспитательницы, и семья, которая будет о нём заботиться… Джимми десять лет, скоро исполнится одиннадцать. Вот я и подумала, что, может быть, кто-нибудь из вас захочет взять его к себе. В свою семью…
– Это неслыханно! – произнёс чей-то голос, и следом снова наступила тишина.
– Да, я забыла сказать, что Джимми будет работать, он готов… – поспешила добавить Поллианна, обводя встревоженным взглядом дам из комитета.
Какое-то время по-прежнему длилось молчание, затем одна дама из комитета сухо задала Поллианне какой-то вопрос, за ней вторая, третья… Одним словом, вскоре им стала известна вся история Джимми Бина, и дамы начали обсуждать её – довольно оживлённо, но без особой симпатии, мягко говоря.
Поллианна слушала их с нарастающим беспокойством. Многое из того, что она слышала, оставалось ей непонятным, ясно становилось только то, что ни одна из этих дам не горит желанием взять Джимми Бина к себе в дом. Ни одна, хотя у некоторых дам из комитета, как выяснилось, своих сыновей не было. Потом жена пастора робко предложила, чтобы их комитет принял на себя расходы на Джимми, то есть его содержание и обучение. Деньги на это она предложила взять из тех сумм, что собирались направить на обращение в христианство маленьких язычников из Индии. В ответ дамы громко и взволнованно принялись ей возражать. Оказалось, что их комитет давно уже славится своими щедрыми пожертвованиями на миссионерскую работу в Индии, поэтому многие дамы заявили, что сгорят со стыда, если в этом году эта сумма будет урезана из-за какого-то Джимми. Сказано по этому поводу было много, однако Поллианна сумела понять не всё, хотя и слушала очень внимательно. Получалось как бы так, что этим дамам было, в принципе, всё равно, на что пойдут собранные ими деньги. Главное, чтобы их благотворительный комитет продолжал занимать первое место в каком-то «списке». Поллианне искренне хотелось думать, что она просто чего-то не понимает или понимает не так, как надо. Ну не могут же дамы из благотворительного комитета думать именно так, как ей кажется? Непонятно было это всё, и неприятно, поэтому Поллианна была действительно, безо всякой игры, рада вновь оказаться на улице, на свежем воздухе. Конечно, к её радости примешивалась грусть при мысли о том, как тяжело ей будет сказать завтра Джимми Бину, что комитет решил передать все свои деньги на далёкую Индию вместо того, чтобы потратить их часть на мальчика, который живёт в их родном городе. И всё только потому, что иначе «комитет не будет отмечен в годовом отчёте», как сказала одна сухопарая дама в круглых очках.
– Нет, давать деньги на перевоспитание язычников дело хорошее, кто же спорит, но почему же, почему эти дамы ведут себя так, что своих бездомных мальчиков можно вообще не принимать в расчёт и не давать на них вообще ничего? – вздыхая, размышляла вполголоса сама с собой Поллианна, медленно бредя по улице. – Почему они думают о тех детях, которые далеко, и совсем не хотят думать о тех, кто рядом? И почему для них важнее всего на свете не судьба живого мальчика, а какая-то галочка в отчёте?
Глава XIIIВ пендлтонском лесу
Выйдя из здания воскресной школы, Поллианна не пошла домой, но направилась к довольно высокому и довольно густо заросшему лесом Пендлтонскому холму. Тяжёлый сегодня выдался день у Поллианны, хотя и считался у неё выходным, потому что не было ни урока шитья, ни занятий на кухне, поэтому прогулка в зелёной тиши представлялась ей очень и очень полезной. Жаркое предвечернее солнце сильно припекало спину, но Поллианна упорно, размеренным шагом продолжала взбираться вверх по склону холма.
– Домой мне нужно вернуться к половине шестого, – продолжала она свои мысли вслух. – Очень хорошо. Заберусь на самую вершину холма и оттуда спущусь тоже лесом. Красота!
В лесу на Пендлтонском холме всегда было прекрасно, но сегодня он показался Поллианне ещё чудеснее, чем обычно. Даже тяжёлые мысли о завтрашнем неприятном разговоре с Джимми Бином как-то сгладились, отступили на второй план.
– Этим дамам из комитета, которые так любят кричать, здесь бы провести своё собрание, а не в воскресной школе, – вздохнула Поллианна, глядя на проглядывающие в верхушках высоких деревьев ярко-голубые пятнышки освещённого солнцем неба. – Будь они здесь, наверняка решили бы всё в пользу Джимми, и какая-нибудь из них взяла бы его к себе.
Почему-то Поллианна была уверена, что так оно и было бы, хотя и не смогла бы объяснить, почему именно она так думает.
Внезапно Поллианна остановилась и прислушалась. Да, это был собачий лай. Он повторился, а следом прямо на тропинку перед Поллианной выскочила небольшая рыженькая собачка.
– Привет, пёсик! – весело приветствовала его Поллианна, звонко щёлкнув пальцами, и подняла голову, глядя на тропинку. Этого пёсика она уже видела раньше, он был вместе с Мужчиной, то есть с мистером Джоном Пендлтоном, и сейчас Поллианна ждала его появления на тропинке. Прошла минута, другая, но мистер Пендлтон всё не появлялся, и тогда Поллианна повернулась к собачке.
А пёсик вёл себя странно, очень даже странно. Не переставая, коротко лаял, словно подавал сигнал бедствия. Отбегал немного в ту сторону, откуда появился, затем снова возвращался к Поллианне – явно звал её за собой. Она сделала шаг-другой вслед за пёсиком, и он вдруг сорвался с места и резво побежал вперёд. Вскоре они добрались до развилки, и пёсик уверенно свернул на боковую, узкую тропинку.
– Эй, приятель, ты куда? – окликнула его Поллианна. – Твой дом в другой стороне!
Но рыженький пёсик словно обезумел – отбегал немного по боковой тропинке, возвращался к Поллианне, бешено виляя своим хвостиком, и лаял, лаял, лаял… А ещё подвывал, высоко и жалобно, дрожа всем своим маленьким тельцем и умоляюще заглядывая в лицо Поллианне тёмными прекрасными глазками. Поллианна поняла, что дело неладно, и пошла следом за пёсиком.
Совсем недолго они прошли по боковой тропке, и Поллианна увидела, куда и зачем звал её хвостатый умница. У подножия крутой скалы в нескольких метрах от тропинки неподвижно лежал человек.
Под ногой Поллианны хрустнул сучок, и человек повернул на звук голову.
– Мистер Пендлтон! Вы ранены? – стремглав бросилась к нему Поллианна.
– Ранен? Нет, конечно. Просто прилёг от- дохнуть на солнышке после обеда, – раздражённо откликнулся он. – Посмотри-ка, что там с моей ногой, и скажи, сможешь ли ты чем- нибудь мне помочь. Хотя что ты можешь знать? И насколько у тебя соображения хватит?
Поллианна сделала глубокий вдох-выдох, чтобы собраться с мыслями, и принялась отвечать, как привыкла – на один вопрос за другим, по порядку.
– Чем я смогу вам помочь, сейчас посмотрим. Знаю я, мистер Пендлтон, наверное, не очень много и многого не умею, хотя большинство дам из благотворительного комитета – кроме миссис Роусон, правда – говорили, что я очень сообразительная. Я сама слышала, как они это говорили. Ну да, подслушала, что такого?
Мужчина хмуро ухмыльнулся.
– Ладно, ладно, дитя моё. Не сердись, прости. Это всё моя нога, из-за неё, проклятой, я так разворчался. А теперь слушай. – Морщась от боли, он пол