– Так что же это за игра и как в неё играть? – спросил священник.
– Да очень просто в неё играть. Нужно всего лишь находить во всём повод для радости. Как я уже сказала, мы с папой начали эту игру с костылей.
И Поллианна поведала священнику историю, которая нам с вами уже хорошо известна. Отец Форд слушал рассказ девочки очень внимательно, нежно смотрел на Поллианну и кротко, понимающе кивал головой.
Чуть позже Поллианна и священник вместе, рука об руку, спустились с холма. Лицо Поллианны сияло – она, как мы помним, любила поговорить и была очень рада найти в лице отца Форда такого внимательного и благодарного слушателя. Всю дорогу она не переставая рассказывала ему буквально обо всём – об игре в радость, о своём отце и о своей былой жизни в городке на далёком Западе.
У подножия холма они расстались – Поллианна направилась в одну сторону, священник в другую.
А вечером отец Форд долго сидел в своём кабинете и думал, думал, думал, глядя на отодвинутые в сторону листы с заметками к завтрашней проповеди. Прямо перед ним на столе лежали другие, чистые листы бумаги и карандаш, чтобы сделать новые записи, однако священник думал не о той проповеди, канву которой записал ранее, и не о новой проповеди, которую только ещё собирался записать. Нет, мысли отца Форда витали далеко-далеко отсюда, ими он переносился в маленький городок на Дальнем Западе, в котором жил священник-миссионер. Бедный, разумеется, и больной, наверное.
Непременно загруженный по горло хлопотами и заботами, почти одинокий во всём мире, но… Но при этом старательно перечитывавший Библию, чтобы посчитать, сколько раз Бог и Господь призывал его «радоваться и веселиться».
Спустя какое-то время преподобный Пол Форд со вздохом заставил себя вернуться из того далекого городка на Западе в свой кабинет, поправил лежащий перед ним чистый лист бумаги, взял в руку карандаш и уверенно начал писать:
«От Матфея, глава двадцать третья, стих 13–14 и 23». Тут он с досадой отбросил карандаш в сторону и подтянул к себе журнал, оставленный на столе его женой. Вяло принялся листать глянцевые страницы, равнодушно пробегая по ним глазами, пока его взгляд не зацепился за следующие строчки:
«Однажды отец, узнав о том, что его сын отказался с утра наколоть дров для матери, сказал ему:
– Том, я уверен, что ты с радостью пойдёшь сейчас и наколешь дров для матери.
Том, не возразив ни слова, пошёл, и наколол дров, и принёс их для своей матери. Почему он так легко, безо всяких уговоров сделал это? Да просто потому, что отец дал Тому понять, что нисколько не сомневается в том, что его сын поступит правильно. Но что, если бы, предположим, отец сказал иначе, например:
– Том, я слышал, ты утром отказался для матери дров наколоть? Мне стыдно за тебя! Иди и немедленно наколи дров!
Могу вас заверить, что после таких слов никто никаких наколотых дров от Тома не дождался бы».
Рассеянно скользнув глазами по тексту, священник дошёл до абзаца, который прочитал уже внимательнее.
«В чём сильнее всего нуждаются все люди, и мужчины, и женщины? В поощрении. Их уверенность в своих силах нужно поддерживать, а не разрушать. Не говорите людям об их недостатках – говорите об их достоинствах. Помогайте человеку освободиться от груза дурных привычек и неправильных представлений. Помогайте ему стать самим собой, поддержите всё лучшее, что есть в нём, и это поможет ему преодолевать трудности и двигаться к цели! Влияние человека доброго, отзывчивого, прекрасного душой может быть огромным, появление такого человека способно преобразить целый город… Люди излучают энергию, которая наполняет их умы и сердца. Энергия светлого, доброго человека рано или поздно обязательно сделает светлее и добрее каждого, кто общается с ним. Но если человек мрачен, ворчлив, если он зол на весь мир, то его тёмная недобрая энергия рано или поздно обернётся против него самого, причём вдвойне или втройне! Если вы ищете в других дурное, если ожидаете от них зла, вы его получите. Но если вы ищете в людях доброе и светлое – оно будет с вами… Поэтому дайте знать своему сыну Тому, что вы считаете его добрым и не сомневаетесь в том, что он с радостью наколет дров для своей матери, и уверяю вас, что Том охотно примется за дело!»
Священник отложил журнал, поднял голову, затем вскочил и принялся расхаживать по своему тесному кабинету. Спустя какое-то время он вновь уселся за стол и негромко воскликнул:
– С Божьей помощью я сделаю это! Я скажу всем моим Томам, что знаю: они будут рады наколоть дров! Я научу их радоваться этому так, что им станет не до того, чтобы заглядываться на чужие поленницы! У них ни времени, ни желания на это не будет!
Он схватил исписанные листочки с набросками будущей проповеди, разорвал их и выбросил в корзину для бумаг всех «книжников и фарисеев». Затем схватил карандаш и принялся быстро-быстро писать новые слова на новом, чистом листе бумаги.
…Проповедь, которую произнёс преподобный Пол Форд во время следующей воскресной литургии, стала пылким призывом ко всему лучшему и доброму, что есть в каждом мужчине, женщине и ребёнке, и нашла горячий отклик в их сердцах. А основой, стержнем проповеди стал один из тех восьмисот библейских «радующих» текстов, о которых рассказала священнику Поллианна:
«Радуйтесь о Господе и веселитесь, праведные, и восклицайте от радости все чистые сердцем».
Глава XXIIIНесчастный случай
Однажды по просьбе миссис Сноу Поллианна зашла в приёмную доктора Чилтона, чтобы уточнить название какого-то лекарства, которое миссис Сноу благополучно забыла. Нужно заметить, что до этого Поллианне бывать у доктора Чилтона не приходилось.
– Вот здесь вы и живёте? Никогда ещё не была у вас дома, сэр, – сказала она, с интересом осматриваясь вокруг.
– Да, здесь я и живу, – ответил доктор Чилтон, продолжая дописывать что-то на листке бумаги, – вероятно, чей-то рецепт. – Хотя какой это дом? Так, жалкое подобие дома, Поллианна. Просто пара комнат и ничего больше. Какой же это дом?
Поллианна понимающе кивнула, сочувственно взглянула на доктора и со знанием дела произнесла:
– Для того чтобы стены и крыша стали домом, им нужны женская рука и сердце, присутствие в нём ребёнка и детский смех, я знаю.
– Как? – стремительно повернулся к ней доктор, забыв про свою бумажку.
– Так сказал мне мистер Пендлтон, – вновь кивнула Поллианна. – Ну, насчёт женской руки, сердца и насчёт смеха детского. Простите, доктор Чилтон, но почему вы не найдёте себе женской руки и сердца? А хотите детский смех? Я имею в виду Джимми Бина. Мистер Пендлтон не хочет его взять к себе, так, может, вы?..
Доктор Чилтон рассмеялся, но как-то натянуто, натужно.
– Так, значит, мистер Пендлтон утверждает, что настоящего дома не может быть без женской руки и сердца? – переспросил он, прищурив глаз. – Детский смех пока за скобки вынесем.
– Да. Он говорит, что без этого дом не дом, а просто здание. Груда камня. Так почему же вы не хотите, доктор Чилтон?
– Не хочу? Чего я не хочу? – спросил доктор, снова утыкаясь в свои бумаги.
– Найти для себя женскую руку и сердце. Ой, я совсем забыла, – смущённо покраснела Поллианна. – Наверное, сразу должна была вам сказать… Так вот, как выяснилось, много лет назад мистер Пендлтон вовсе не в тётю Полли был влюблён, поэтому мы не собираемся переезжать жить к нему. Помните, я говорила вам, что мы переезжаем, но я ошиблась. Надеюсь, вы никому об этом не рассказывали? – с тревогой в голосе спросила она.
– Нет, я об этом никому не рассказывал, Поллианна, – каким-то странноватым тоном ответил ей доктор.
– Ну, тогда всё в порядке, – облегчённо вздохнула Поллианна. – Я тоже об этом только вам говорила, больше никому. Кстати, мне, знаете ли, показалось, что у мистера Пендлтона лицо сделалось каким-то странным, когда он узнал об этом.
– Неужели? – с трудом сдерживая улыбку, переспросил доктор.
– Точно-точно. Конечно, мистеру Пендлтону очень не хочется, чтобы прошёл слух о нашем переезде, тем более что никакого переезда и не будет вовсе. Так почему же всё-таки вы не нашли женской руки и сердца, доктор Чилтон?
Доктор помолчал немного, затем очень серьёзно ответил:
– Видишь ли, девочка, женскую руку и сердце не так-то просто получить, даже если попросишь.
– Ну-у… – задумчиво протянула Поллианна. – Мне всё-таки кажется, что у такого мужчины, как вы, это должно получиться.
– Спасибо, – рассмеялся польщённый таким комплиментом доктор, но затем по-прежнему серьёзно добавил: – Боюсь, что некоторые девушки, из тех, кто постарше тебя, были на мой счёт… иного мнения. Во всяком случае, они были со мной не так любезны, как ты.
Поллианна вновь задумалась, потом удивлённо вскинула глаза и воскликнула:
– О нет, доктор Чилтон! Не хотите же вы сказать, что пытались добиться чьей-то руки и сердца и вам это не удалось точно так же, как мистеру Пендлтону?
Доктор довольно резко поднялся на ноги.
– Ну всё, Поллианна, всё. Не забивай свою прелестную маленькую головку совершенно ненужными тебе проблемами. Беги-ка лучше к миссис Сноу. Название лекарства, которое она забыла, я записал, и как его принимать, написал тоже. Что-нибудь ещё?
– Нет, сэр, – печально покачала головой Поллианна, направляясь к двери. Уже на пороге она обернулась назад и с сияющим лицом воскликнула: – А знаете, я рада, что рука и сердце, о которых вы мечтали, но не добились, не принадлежали моей маме! Прощайте, доктор Чилтон!
Несчастный случай произошёл в самый последний день октября. Спеша домой из школы, Поллианна решила перебежать дорогу на, казалось, достаточно большом и безопасном расстоянии от быстро приближавшегося автомобиля, но…
Как это случилось и почему, объяснить было невозможно, как и с уверенностью заявить, кто именно виноват в этом дорожном происшествии.
Как бы то ни было, а в пятом часу вечера Поллианну – обмякшую, без сознания – внесли в маленькую комнату, которую она так любила. Здесь тётя Полли с побелевшим и Нэнси с заплаканным лицом осторожно раздели девочку и уложили в постель, а тем временем к ним в дом уже мчался на автомобиле вызванный по телефону доктор Уоррен.