Поллианна восторженно вздохнула. В ее глазах заблестели слезы.
– Ах, Джеми, как складно ты высказываешь свои мысли! Как всегда, впрочем. Я никогда не думала об этом с такой точки зрения. Но ты прав. И все равно, я бы хотела этим заниматься. Хотя, может, и впрямь у меня ничего не получится. Но я читала рассказы и повести в журналах и всегда думала, что могла бы написать не хуже. Я жуть как люблю рассказывать истории. Я очень люблю пересказывать то, что слышу от тебя. Но когда рассказываешь ты, я всегда смеюсь или плачу.
Джеми повернулся к ней.
– Мои рассказы действительно заставляют тебя плакать или смеяться?
В голосе его чувствовалось странное волнение.
– Конечно, Джеми. Ты сам знаешь. И еще раньше так было, когда мы встречались в Бостонском парке. Никто не умеет так рассказывать, как ты, Джеми. На самом деле, это тебе следовало бы писать повести, а не мне. Слушай, а почему ты не пишешь? У тебя точно получилось бы, я в этом уверена!
Ответа не последовало. Возможно, Джеми прослушал вопрос, потому что как раз пытался подозвать к себе бурундука, который пробегал к кустам неподалеку.
Такие приятные прогулки с беседами случались у Поллианны не только с Джеми, миссис Керю и Сэди. Нередко ее спутниками и собеседниками бывали также Джимми или Джон Пендлтон.
Поллианна убедилась, что до сих пор она не знала настоящего Джона Пендлтона. С тех пор, как они устроили лагерь у озера, от его прежней понурости и молчаливости не осталось и следа. Он бродил по лесу, купался в озере и рыбачил с не меньшим энтузиазмом, чем его приемный сын Джимми, проявляя при этом не меньше энергичности. А по вечерам, у костра, он не хуже Джеми пересказывал свои приключения, смешные и страшные, выпавшие на его долю во время путешествий в дальние края.
– «В Сахарной пустыни», как говорила Нэнси, – смеялась Поллианна, вместе с остальными уговаривая его рассказать еще какую-нибудь историю.
Но на самом деле Поллианне больше нравилось, когда, оставшись с ней с глазу на глаз, Джон Пендлтон рассказывал девушке о ее матери – такой, какой он знал и любил ее в давно минувшие времена. Эти рассказы были и радостью и большой неожиданностью для Поллианны. Никогда раньше он не высказывался так откровенно о своей глубокой и безнадежной любви. Наверное, Джон Пендлтон сам чувствовал некоторое недоумение по этому поводу, так как однажды он признался:
– Я и сам не знаю, зачем говорю с тобой об этом.
– Но мне это очень приятно, – тихо ответила Поллианна.
– Понимаю. Но я бы никогда не подумал раньше, что стану о таком с тобой разговаривать. Возможно, потому, что ты так похожа на нее. Именно такой я ее запомнил. Ты очень похожа на свою мать, моя милая девочка.
– Ну и ну! Я всегда считала, что моя мама была красивой! – искренне удивилась Поллианна.
– Да, она была красивой.
Поллианна взглянула на него с еще большим удивлением.
– Тогда я не понимаю, как я могу быть на нее похожей.
Пожилой джентльмен расхохотался.
– Поллианна, если бы я услышал это от какой-то другой девушки, то ответил бы… Впрочем, неважно, что бы я ей ответил. Но, ты моя волшебница… Бедняжка, дурнушка Поллианна!
Поллианна с неподдельной горечью и осуждением посмотрела прямо в улыбающиеся глаза мужчины.
– Мистер Пендлтон, пожалуйста, не надо так надо мной насмехаться. Мне всегда хотелось быть красивой. Как ни глупо это, должно быть, выглядит. Ведь у меня есть зеркало, чтобы в него посмотреться.
– В таком случае советую тебе посмотреть в зеркало, когда ты говоришь, – многозначительно посоветовал джентльмен.
Поллианна округлила глаза от удивления.
– Мне то же самое говорил Джимми! – воскликнула она.
– Вот как? И как он, наглец, посмел, – сухо отозвался Джон Пендлтон.
Потом, резко изменив тон, в своей, только для него характерной манере, тихо добавил:
– У тебя, Поллианна, глаза и улыбка матери. И для меня ты красивая!
Неожиданно жгучие слезы подступили к глазам Поллианны, и она не смогла выдавить из себя ни слова в ответ.
Но как бы не ценила Поллианна искренние беседы со всеми этими людьми, больше всего она любила общение с Джимми. С Джимми и разговаривать-то не было особой нужды. Им и без разговоров было хорошо вдвоем. Джимми всегда все понимал. С ним было легко и просто, независимо от того, о чем они говорили или о чем молчали. К тому же в случае с Джимми не было нужды в мучительном сочувствии. Джимми был здоровым, сильным, высоким и счастливым. Он не сокрушался об утраченном племяннике, не унывал из-за потери юношеской любви, ему не нужны были костыли, чтобы передвигаться – не было ничего такого, что должно было вызывать болезненное сочувствие или о чем было бы тяжело думать. С Джимми можно быть веселой, счастливой и свободной. Джимми такой славный.
Глава 23. Прикованный к двум палкам
То, что произошло в последний день пикника, было первой и единственной тучкой, омрачившей радость от отдыха. Впоследствии Поллианна долго не могла смириться с тем, что случилось. Произошедшее легло на сердце девушки мрачной тенью.
– Как было бы хорошо, если б мы уехали за день до того! Тогда ничего бы не случилось, – вздыхала она впоследствии.
Но, поскольку за день до того они не уехали, произошло именно то, что произошло.
В тот последний день, утром, они все вместе отправились пешком к реке, что протекала в трех километрах от бивака.
– Перед отъездом сможем устроить роскошный рыбный обед, – пообещал Джимми.
Все охотно поддержали эту идею.
Прихватив с собой завтрак и рыболовные снасти, вся компания рано утром отправилась в путь. Смеясь и перекликаясь, они пошли по узкой лесной тропинке во главе с Джимми, который лучше всех знал дорогу.
Сначала Поллианна шла сразу за Джимми, но понемногу отстала, чтобы присоединиться к Джеми, который шел в хвосте группы. Поллианна заметила на его лице то выражение, которое появлялось у него, когда он брался за излишне тяжелое для него дело, испытывая себя на выносливость. Она очень хорошо изучила это его выражение, но знала также, что от нее он охотно примет дружескую помощь, чтобы перебраться через особенно неудобную расселину, камень или бревно. Поэтому с самого начала, не выказывая своих истинных намерений, она стала понемногу отставать, пока не оказалась около Джеми. Наградой для нее стало то, как осветилось спокойной уверенностью его лицо, когда он смог опереться на руку Поллианны. И все благодаря созданной ею иллюзии, будто это он помогает ей перешагнуть через поваленное дерево.
Выйдя из леса, они должны были идти вдоль невысокой каменной стены. По обе стороны от нее раскинулись просторные, залитые солнцем, склоны и пастбища, а вдали виднелись живописные фермерские домики. Там, на склоне, Поллианна заметила куст золотарника, который ей сразу же захотелось сорвать.
– Джеми, подожди! – нетерпеливо воскликнула она. – Я хочу собрать букетик этих цветов. Он замечательно украсит наш стол на пикнике.
С этими словами Поллианна проворно вскарабкалась на каменную ограду и спрыгнула с другой стороны.
Какими же привлекательными были цветы золотарника! Нарвав веток с одного куста, девушка увидела чуть дальше другой, еще более пышный, а там – еще один, лучше того, что она уже ободрала. С радостными возгласами, прося Джеми еще немного подождать, Поллианна в своем алом свитере носилась от куста к кусту, добавляя новые цветущие ветви к своему букету. Она уже держала в руках целую охапку, когда услышала рев разъяренного быка, отчаянный вопль Джеми и топот, сотрясающий, казалось, все пастбище.
Что произошло дальше, Поллианна потом не могла четко вспомнить. Очевидно только, что она бросила свой букет и помчалась так, как никогда раньше не бегала. Она мчалась назад, к ограде, за которой оставила Джеми. Топот за спиной слышался все ближе. Он все приближался и приближался. Где-то далеко впереди она увидела искаженное отчаянием лицо Джеми и услышала его хриплый крик. Затем откуда-то с другой стороны послышался другой крик. Это были подбадривающие возгласы Джимми.
Она бежала, не разбирая пути, и с ужасом слышала тяжелый топот уже прямо у себя за спиной. Она споткнулась и чуть не упала, но отчаянным усилием удержалась на ногах и помчалась дальше. Девушка чувствовала, что ей не хватает сил. Именно в этот момент голос Джимми послышался рядом с ней. В следующее мгновение какая-то посторонняя сила подхватила ее и прижала к чему-то, где неистово колотилось, как она успела понять, сердце Джимми. Дальше в ее сознании все слилось в хаотичное чередование ощущений и образов: крики, тяжелое дыхание, гул. И, когда она уже готовилась почувствовать на себе острые рога взбешенного быка, резкое движение отбросило ее далеко в сторону, но не настолько далеко, чтобы она не почувствовала горячее дыхание разъяренного животного, промчавшегося мимо нее. И почти сразу после того она поняла, что находится уже по другую сторону каменной ограды, а Джимми, склонившись над ней, умоляет подтвердить, что она жива.
С нервным смехом, напоминающим всхлипы, она высвободилась из его объятий и резко встала.
– Жива ли? Еще бы! Но лишь благодаря тебе, Джимми! Со мной все в порядке. О, как же я была счастлива, когда услышала твой голос! Это было что-то невероятное! Как тебе удалось? – затараторила она без пауз, глубоко и тяжело дыша.
– Ух! Не знаю, что и сказать. Я лишь…
Неожиданно чей-то сдавленный крик заставил его замолчать. Он обернулся и увидел Джеми лежащим ничком на земле. Поллианна бросилась к юноше.
– Джеми! Джеми! Что случилось? – запричитала она. – Ты ушибся? Тебе больно?
Ответа не последовало.
– В чем дело, старик? Ты поранился? – повторил ее вопрос Джимми.
Ответа все так же не было. Джеми медленно перевернулся на спину и сел. Они увидели его лицо и, ошеломленные, отшатнулись.
– Больно ли мне? – задыхаясь, хрипло спросил он, резко вытянув руки вперед. – А как вы думаете? Не больно мне видеть, как такое происходит, а я не в состоянии ничего сделать? Не больно мне быть беспомощным, прикованным к этим двум палкам? Знайте, что нет на свете боли сильнее этой!