– Ты правда думаешь, что сейчас подходящее время для таких разговоров?
– Нет.
Он прекрасно понимал, что иногда лучше промолчать и ничего не сказать, но сама мысль о том, что она его ненавидит, – эта мысль была нестерпима. Надо попытаться все исправить.
– Я просто…
И он покосился на нее, и она заметила, что он на нее смотрит – ну да, сколько раз уже такое случалось за прошлые недели. Вот только сейчас ее лицо исказила гримаса гнева.
– Заткнись, слышишь, заткнись! – прорычала она, побелев от ярости.
Так, похоже, она ему сейчас в морду заедет.
И он уставился в пол, такой полированный, что в нем отражалось его несчастное и очень глупое лицо, и сказать ему было нечего. И в самом деле, что можно сказать в ответ на такое?
– Если вы, голубки, закончили ворковать, – сказала Сумаэль, входя в дверь, – прошу следом за мной. Императрица ждет.
– О, мы закончили, не сомневайтесь, – резко ответила Колючка и решительно направилась к дверям.
Сумаэль посмотрела на Бранда, пожала плечами, и два хмурых стражника захлопнули перед его носом двери с замогильным грохотом.
По саду Колючка шла, как во сне: все такое красивое, а еще эти странные переливы цвета – пурпурный заката, мятущееся пламя факелов, огонь в жаровнях, плюющихся искрами при каждом вздохе ветра… И самое главное, ничего здесь не оставили в данном богами облике, ко всему прикоснулась уродующая рука человека. Траву подстригли аккуратно, как бородку сочинителя историй. Деревьям тоже придали самые странные формы. Ветви клонились под тяжестью цветов, испускающих одуряюще сладкий аромат. С причудливо изогнутых ветвей пели и цвиркали птицы, и Колючка еще подумала – а что ж они не улетают? И увидела, что они все привязаны к своим насестам тонюсенькими, толщиной с паутинку, серебряными путами.
Тропинки белого камня извивались меж статуй очень суровых и невероятно худых женщин, сжимавших в тонких руках свитки, книги и мечи. Императрицы прошлого, догадалась Колючка. Смотрят сейчас на нее, думают: как эту жуткую девицу с наполовину выбритой головой сюда пустили? Стражники смотрели с точно таким же вопросом во взгляде. А стражников, кстати, много. И каждый блестящий, как зеркало меч, каждое посверкивающее копье напоминали – безоружна. Она совершенно безоружна. Она плелась следом за Сумаэль, мимо пруда в форме звезды, мимо фонтана в форме сплетающихся змей, кристально чистая вода которого стекала в пруд, вверх по ступенькам к маленькому странному домику – тоненькие колонны, на них купол, а под куполом круглая скамейка.
А на скамейке сидела Виалина, Императрица Юга.
О, теперь она выглядела по-другому, совсем не так, как во время визита в их полуразвалившийся особняк. Волосы ее затейливо уложили, переплетя золотыми нитями и увешав драгоценностями. На лифе платья поблескивали сотни крошечных зеркал, которые пускали синие и розовые искорки в угасающем свете заката, и красные и оранжевые в свете факелов. А поскольку брови ей подвели и соединили темной краской, глаза ее сверкали как звезды.
Колючка часто приходилось чувствовать себя неотесанной дурой, но так сильно, как сейчас, – никогда.
– И… как мне с ней разговаривать?
– Она просто человек, – отозвалась Сумаэль. – Говори с ней, как с человеком. Просто с обычным человеком.
– Откуда я знаю, как с обычными людьми разговаривать?!
– Просто будь честной.
И Сумаэль хлопнула Колючку по плечу, да так крепко, что та едва не улетела вперед.
– Вперед.
Колючка осторожно, бочком, подобралась к нижней ступеньке.
– Сиятельная госпожа… – просипела она, пытаясь опуститься на одно колено.
И тут же сообразила, что стоит на лестнице, а на ступеньках это сделать весьма затруднительно.
– Виалина. И, пожалуйста, не надо становиться на колени. Еще неделю назад я была совсем незначительной персоной. До сих пор не могу привыкнуть к этим церемониям.
Колючка неуклюже затопталась посередине лестницы, попыталась сделать шаг назад, закачалась…
– Сумаэль сказала, что вы послали за…
– Как тебя зовут?
– Колючка Бату, сиятель…
– Пожалуйста, зови меня просто Виалиной. Что ж, значение имени Колючка лежит на поверхности. А Бату?
– Мой отец одержал знаменитую победу при Бату. В тот самый день, когда я родилась.
– Он был воин?
– Великий воин.
И Колючка попыталась нащупать мешочек, висевший на шее.
– Избранный Щит королевы Гетланда.
– А твоя мать?
– Моя мать… она очень жалеет, что я уродилась такой, как уродилась.
Сумаэль ведь сказала ей, что надо быть честной? Ну вот.
– А моя мать была полководцем. Она погибла в битве с алиуками.
– Славная смерть. Хорошая, – выпалила Колючка и тут же сообразила, что сморозила глупость. – Хотя… для вас, наверное, не очень это было… эээ… хорошо.
Мда. Что-то какую-то чушь она порет.
– Мне кажется, сиятельная госпожа…
И тут она вообще смешалась и замолчала, не зная что сказать. Никудышный из нее все-таки дипломат.
– Виалина. Называй меня Виалиной.
И императрица похлопала по скамейке рядом с собой.
– Присядь.
Колючка вошла в павильон, обошла стол, на котором стояло серебряное блюдо с кучей фруктов. Фруктов там лежало столько, что можно целую армию было накормить. И подошла к невысоким, ей по пояс, перилам.
– Боги, – только и смогла она выдохнуть.
Она как-то не придала значения, что они шли все время вверх по лестницам, а теперь до нее дошло – это же самая крыша дворца! А под ногами у нее отвесный обрыв. А внизу – еще сады. А это самая высокая точка, наверное. Перед ней под темнеющим небом лежал Первогород – безумный лабиринт перепутанных улочек, который затягивали синие сумерки. Мерцали огоньки – много огоньков, как звезд в небе. А вдалеке – черное зеркало проливов, а за ними – другие озерца огней. Другие города, деревни. Странные созвездия, слабо мерцающие в синей дали.
– И это все ваше, – прошептала Колючка.
– Все – и ничего.
Что-то ей почудилось знакомое в том, как Виалина сжала зубы и выставила вперед подбородок – ну точно, такое выражение лица она часто видела в материном зеркале. Видать, Императрица тоже навострилась делать хорошую мину при плохой игре…
– Это ж тяжело, наверное, всем этим править… – сказала она наконец.
Виалина немного поникла:
– Да. Непросто…
– Императрица, я в политике не очень-то соображаю.
И Колючка присела на краешек скамьи, искренне надеясь, что это не выглядит неуважительно. Вообще, она как-то не умела правильно и красиво сидеть. И вообще, она больше к веслу привыкла, вот за ним удобно сидеть!
– Я вообще не очень-то во всем этом понимаю. Вы бы лучше с отцом Ярви…
– Я не хочу говорить о политике.
Колючка насторожилась: ну и что теперь?
– Ну тогда…
– Ты женщина.
Виалина подалась вперед, сцепив руки на коленях и пристально глядя Колючке в лицо. Она сидела так близко. И выглядела такой беззащитной. Так близко Колючка ни с кем не сидела. И о таком не разговаривала. И уж тем более с императрицей.
– Ну, так мать мне твердит… – пробормотала она. – Тут у нас мнения расходятся.
– Ты дерешься с мужчинами.
– Да.
– И побеждаешь их.
– Ну, время от времени…
– Сумаэль сказала, что ты одна можешь троих победить! Команда твоего корабля уважает тебя. Я это видела. По их лицам. Они тебя боятся!
– Насчет уважения не знаю. Боятся – а вот это возможно. Но, сиятельная…
– Виалина. Я никогда не видела, чтобы женщина сражалась так, как ты. Я могу научиться тоже? – И прежде чем Колючка успела ответить, Императрица схватила ее за плечо и крепко сжала пальцы. Глаза ее широко раскрылись. – Великий Боже, да ты словно из дерева! Какая же ты сильная!
И она отпустила ее плечо и положила руку на скамью, и Колючка облегченно вздохнула и посмотрела на темную ладошку на светлом мраморе.
– А я – нет. Я слабая.
– Ну, здорового мужика голой силой не одолеешь, – пробормотала Колючка.
Императрица быстро покосилась на нее, белки глаз казались очень светлыми – это из-за того, что веки накрашены. Пламя факелов отражалось в ее зрачках.
– А чем его можно одолеть?
– Нужно быстрей двигаться, быстрей бить, нужно быть выносливой и быстро соображать, а еще надо не защищаться, а нападать, при любом удобном случае нападать. И драться надо не по-честному, а бессовестно, безжалостно, ни в чем не сомневаясь!
Слова Скифр. Колючка только сейчас поняла, что она не только их наизусть выучила, но полностью их усвоила. Выучила урок, который хотела ей преподать старуха.
– В общем, так меня учили.
Виалина щелкнула пальцами:
– Вот почему я за тобой и послала. Я хочу научиться побеждать. Хочу узнать, как одолеть сильного мужчину. Не в поединке на мечах, но… принципы-то те же! – И Виалина оперлась подбородком о сложенные руки – совсем по-девчачьи, надо же, а ведь она – правительница полумира. – Мой дядя хочет видеть меня в носовой фигуре своего корабля. И даже это кажется ему слишком важной ролью. Потому что носовая фигура – она же на носу корабля!
– А на наших еще на корме есть фигура.
– Вот. На корме его больше устраивает. Чтобы я сидела на троне и улыбалась, а он бы принимал все решения. Но я не желаю быть его марионеткой!
И она сжала кулак и стукнула по столу – да так, что на серебряном блюде подпрыгнул и зазвенел крошечный фруктовый ножик.
– Не желаю, слышишь?
– Ну да, слышу. Но… какая разница?
– Никакой. Мне нужно, чтобы мой дядя стал с этим считаться.
И Императрица устремила в глубь темнеющих садов гневный взгляд.
– Сегодня я снова спорила с ним в совете. Отказалась делать то, что он говорит. Ты бы видела его лицо. Он выглядел так, словно бы я его ножом ударила!
– Пока не ударите – не узнаете, как он будет выглядеть.
– Великий Боже, а я бы хотела его ударить! – усмехнулась Виалина. – Уверена, из тебя-то никто не посмеет сделать марионетку! Смотри, какая ты… – И лицо у нее вдруг сделалось такое… в общем, на Колючку редко когда так глядели. С восхищением! – Ты же… ты же…