м им миром. Это не могло не травмировать их и не повергнуть в психологический шок. В 1910 г. В.И. Ленин — в своей манере, утрируя и окарикатуривая, но в целом правильно и точно — писал об «ужасе патриархального крестьянина, на которого стал надвигаться новый, невидимый, непонятный враг, идущий откуда-то из города или откуда-то из-за границы, разрушающий все устои деревенского быта, несущий с собой невиданное разорение, нищету, голодную смерть, одичание, проституцию, сифилис, — все бедствия "эпохи первоначального накопления", обостренные во сто крат перенесением на русскую почву самоновейших приемов грабежа, выработанных господином Купоном».
И это происходило в условиях, когда, напомню, всю доступную тогда целину в Европейской России распахали. «Кочевому земледелию» был поставлен природный барьер. Пространственное, важнейшее измерение русской культуры, в том числе и земледельческой, оказалось под вопросом…
Ну а понимали ли правящие верхи России всю сложность и опасность создавшейся ситуации? Когда в тугой клубок противоречий сплелись патримониальная власть и начатки конституционного строя («правового государства»), развитие капитализма и сохраняющаяся община в деревне, расширяющаяся зона господства частной собственности при одновременной активизации сопротивления этому процессу и т. д. Казалось, что понимали. И последовавшие вскоре Столыпинские реформы вроде бы лучшее тому подтверждение. Однако я возьму в «свидетели» не модного ныне Петра Аркадьевича (и его сотрудников), а тех, кто проложил ему дорогу и во многом облегчил осуществление великих преобразований.
22 января 1902 г. под председательством С.Ю. Витте было учреждено «Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности». По всей стране создали 82 губернских и областных комитета и 536 уездных и окружных комитетов. Задача состояла в сборе материалов и в подготовке заключений по трем вопросам: крестьянское управление; суд, гражданское и уголовное право крестьян; община, семейное владение и выход из общины. Заключения комитетов рассматривались в Особом совещании с 8 декабря 1904 г. по 30 марта 1905 г. (Петербург), когда указом Николая II Совещание было закрыто. Приведем мнения его ведущих деятелей.
С.Ю. Витте (на 43-м заседании Совещания 12 марта 1905 г.): «Россия составляет в одном отношении исключение из всех стран мира, и как отнесется к этому исключению история — покажет будущее. Исключение это состоит в том, что систематически, в течение более чем двух поколений, народ воспитывается в отсутствии понятия о собственности и законности … Какие исторические события явятся результатом этого, затрудняюсь сказать, но чую, что последствия будут очень серьезные. Великая освободительная реформа 19 февраля 1861 года … не имела в виду считать идеалом отсутствие понятия о собственности у крестьян, но смотрела на ограничение права собственности на землю как на временную меру, которая с окончанием выпуска должна исчезнуть. Что же в действительности произошло? Население воспитано в условиях уравнительного землепользования, т. е. в условиях, исключающих всякую твердость и неприкосновенность прав отдельных лиц на их земельное владение.
Наука говорит, что право собственности на общинную землю принадлежит сельской общине как юридическому лицу. Но в глазах крестьян (не понимающих, конечно, что такое юридическое лицо) собственник земли — государство, которое и дает им … землю во временное пользование. Никакого понятия о собственности в сознание крестьян не внедрилось. Этого понятия не мог создать у крестьян не только порядок владения землею, но и вообще весь характер их правоотношений. Ведь правоотношения эти нормируются не точным писаным правом, а часто "никому неведомым" … обычаем, причем спорные вопросы разрешаются частью волостным судом, т. е. судом темным и небезупречным, а часто даже в административном порядке: сходом и попечительной властью начальства. При таких условиях для меня является огромный вопросительный знак: что может представлять собою Империя со 100-миллионным крестьянским населением, в среде которого не воспитано ни понятия о праве земельной собственности, ни понятия о твердости права вообще … Освобождая крестьян, государство дало им землю, но не в собственность, а в пользование. Затем крестьянство осталось обособленным от всех прочих сословий как в порядке управления, так и суда. Суда, в сущности, у крестьян не оказалось, а получилась грубая форма расправы в лице волостного суда. Наряду со всем этим крестьянское население увеличилось со времени освобождения в два раза, земли не стало хватать.
Что же говорят крестьяне?.. Они говорят: когда нас освобождали, то взяли землю у помещиков и отдали нам — крестьянам. Теперь народу много больше, земли не хватает. Стало быть, можно опять взять земли у помещиков и дать нам. С точки зрения крестьян — такая идея совершенно естественна, логична, и государство своим образом действий — в частности, отрицанием у крестьян прав собственности на надельную землю — как бы поддерживает эту идею о праве на дополнительное получение земли при помощи государства же. Мне представляется, что если идея воспитания крестьян в условиях уравнительного землепользования и вообще в условиях, отдаляющих их от общего правопорядка, будет и далее проводиться с таким же упорством, то Россия может дожить до грозных исторических событий…».
Сенатор Г.А. Евреинов (на заседании 26 января 1905 г.): «Я нисколько не сомневаюсь в том, что если бы могла упрочиться относительно крестьянского дела в России эта политика всестороннего социального обособления крестьян, которая нашла крайнее выражение в трудах редакционной комиссии МВД, то в связи с ней противоположение аграрных интересов высших классов и громадной массы крестьян, создаваемое порядками общинного землепользования, при прогрессирующем обнищании земледельческого населения, в недрах которого сосредоточены главные запасы вооруженных сил страны, — вызвало бы, в относительно не отдаленном будущем, такой социальный катаклизм, который еще свет не видел … Но нельзя, однако, не признать, что создание мелкой поземельной собственности в широких кругах крестьянского населения дало бы наиболее прочный устой общественному и государственному строю России. Многочисленный класс поземельных собственников-земледельцев составил бы наиболее консервативный элемент в населении страны, знающий цену собственности и потому солидарный с личными собственниками других состояний…».
Управляющий земским отделом МВД В.И. Гурко (на заседании 22 января 1905 г.): «Мысль, что возможно увеличить крестьянское благосостояние не путем усиления производительности состоящих в пользовании крестьян земель, а посредством увеличения самой площади земель, не только не осуществима, но фантастична … Пространственное увеличение крестьянской земли возможно двумя способами: с одной стороны, путем перехода частновладельческих земель в крестьянские руки, с другой — посредством разрежения населения переселением части его на дальние, малолюдные окраины. Обе эти меры, осуществляемые в сколько-нибудь широком масштабе, безусловно, гибельны как для благосостояния всей страны … так и для благосостояния самого крестьянского … класса … Действительно, если страна наша была бы единственной страной на земной планете, то мы могли бы прибегнуть к этому средству бегства от культуры, ибо оно иначе названо быть не может».
Управляющий государственными сберегательными классами А.П. Никольский (на заседании 9 февраля 1905 г.): «…я укажу на крайне низкую урожайность общинных земель, по сравнению с землями частного владения. В ожидании переделов общинники не вывозят навоз на свои наделы, не имея уверенности, что удобренный надел не достанется другим. Но там, где крестьянин знает, что земля его, там он достигает хороших результатов … За 50 лет, истекших после освобождения крестьян, наиболее обнищали и выродились крестьяне-общинники. Перепись 1897 г. показала, что общий прирост населения после Х-й ревизии составляет около 50 % … В губерниях с общинным землевладением населения убыло на 12 %. В тех же губерниях самый высокий процент физически негодных лиц призывного возраста. Здесь же и самый большой процент неграмотных. Таким образом, если проверять принципиальные положения фактами — трудно защищать общину … Наконец, что касается чудодейственного свойства общины — предохранять от пролетариата, то я сошлюсь на исследования … М.П. Кашкарова. Оказывается, что в губерниях Орловской, Рязанской и Тульской, где существует община, лиц, не имеющих ни своего хозяйства, ни своей усадьбы, т. е. пролетариев в полном смысле слова, от 20 и … до 30 %. Таким образом … община есть условие для того, что в России через несколько десятков лет не будет ничего, кроме пролетариата…».
Вместе с тем не все влиятельные в общественном мнении России люди разделяли такие позиции. Более того, две мощнейшие стихии русской жизни той эпохи были с подобными выводами полностью не согласны. Это — Лев Толстой и партия эсеров (ведь именно она победила на — единственных всеобщих и почти свободных — выборах в Учредительное собрание). Послушаем великого писателя и учителя: «Всемирно-народная задача России состоит в том, чтобы внести в мир идею общественного устройства без поземельной собственности. "La propriete с'est le vol" останется большей истиной, чем истина английской конституции, до тех пор, пока будет существовать род людской. Это истина абсолютная, но есть и вытекающие из нее истины относительные … Первая из этих относительных истин есть воззрение русского народа на собственность. Русский народ отрицает собственность самую прочную, самую независимую от труда (т. е. частную собственность вообще, как институт. — Ю.П.), и … собственность поземельную (частную на землю. — Ю.П.). Эта истина не есть мечта — она факт, выразившийся в общинах крестьян, в общинах казаков. Эту истину понимает одинаково ученый русский и мужик … Эта идея имеет будущность. Русская революция только на ней может быть основана. Русская революция не будет против царя и деспотизма, а против поземельной собственности … Самодержавие не мешает, а способствует этому порядку вещей (выделено мной. — Ю.П.)».