Средства осажденных истощились, и сопротивляться более не осталось сил. Город взят, люди перебиты от мужского пола и до женского, все изобнажено и поругано, и нужной смертью погублено, 23-го марта, в среду средокрестную, на память Св. мученика Никона. Тут были убиты Иванко, посадник новоторжский, Яков Влункович, Глеб Борисович, Михайло Моисеевич.
От Торжка окаянные погнались Серегерским путем, «людие секуще, яко траву», даже до Игнача креста, верст за сто до Новгорода, а Новгород заступил Бог и спасла Св. София.
Батый вдруг повернул назад, опасаясь, вероятно, зайти, перед вскрытием рек, слишком далеко, в страны неизвестные, все более и более дикие, болотистые и гористые.
Обратный путь его лежал по другому направлению, к западу. О нем не сохранилось никаких известий в летописях, кроме осады города Козельска (в нынешней Калужской губернии), где княжил молодой князь Василий, из рода черниговских князей. Жители, «имея ум крепкодушевен», не хотели сдаваться, как и жители больших городов русских. «Нужды нет, что молод наш князь, сказали они на вече, умрем за него и примем славу здесь, на этом свете, а там, на том свете, венцы небесные получим». Семь недель бились храбрые. Татары решили, наконец, взять город приступом, разбили стены и вскочили на вал.
Жители приняли их там в ножи и не пускали дальше. Много времени продолжалась резня, и татары вынуждены были сойти вниз, но и жителям нельзя стало более держаться в городе. И пищи и питья у них недоставало, они решили выйти в поле, бросились на пращи, иссекли пращников и сами были все побиты, как на поле, так и в городе, куда путь открылся, «даже до младенцев, сосущих молоко».
О князе Василии пронесся слух, что он утонул в крови.
Козельск получил от татар славное прозвание Злого города. Четыре тысячи татар легло под деревянными стенами его, и три сына темничих нашли там себе смерть.
Батый, свершив свою губительную смертоносную прогулку, отошел в землю Половецкую.
А что делалось там, на юге, на западе — в Киеве, в Галиче, между тем как татары громили восток и север. Прекратились ли хоть теперь тамошние междоусобия? Успокоилась ли хоть теперь раздираемая столько времени войной страна?
Нет, на юге и западе земля не успокаивалась, и междоусобия продолжались безостановочно.
Киев, оставленный (1236) переяславским князем Ярославом Всеволодовичем, при первом известии о приближении татар к Рязани, был тотчас занят Михаилом черниговским, который приехал сюда из Галича, оставив там сына Ростислава.
Ростислав отнял у Даниила Перемышль, уступленный ему незадолго, и между ними началась распря: они то воевали, то мирились. Ростиславу понадобилось отлучиться на литву со своими боярами. Даниил, воспользовавшись его отсутствием, появился под Галичем и подал голос жителям: «До каких же пор вы хотите терпеть державу чужих князей?» «Ты наш князь, держатель, Богом данный», закричали они в ответ и бросились к нему, как дети к отцу, как пчелы к своей матке. Дворецкий Григорий с епископом Артемием, увидев невозможность сопротивляться, вышли навстречу к Даниилу и сказали ему: «Иди, князь, бери город». Даниил вступил в Галич в пятый раз и поставил свое знамя на воротах Немецких, сказав: «Теперь никто уже не возьмет у меня Галича».
Ростислав, возвращаясь из своего похода, услышал о взятии города и удалился к уграм, где надеялся получить себе королевскую дочь в супружество. Некоторые из бояр его пришли в Галич, пали к ногам князя, просили прощения: виноваты, что держали другого князя. Он отвечал: «Бог вас простит, только не грешите больше, а то будете наказаны». Прочие пошли за Ростиславом и были преследуемы до горы.
Все это происходило в продолжение 1236 и 1237 годов.
В следующем году Батый прислал еще несколько отрядов прогуляться по России. Одни пришли к Переяславлю Русскому и взяли город, ограбили церковь Св. Михаила, убили епископа Симеона и множество жителей, попавших под удары.
Другие напали на Чернигов, где князь Михаил Глебович также решил защищаться. Татары долго не могли взять города, поставили тараны и метали такие камни, что только вчетвером можно было поднять. «Лют бе бой у Чернигова», но, наконец, побежден был Мстислав, и множество воинов его погибли, город взят и сожжен, как и прочие.
Батый велел Мангухану «соглядети Киева». Смотря на Киев из-за Днепра, от города Песочного, татары удивились красоте его и величеству. Батый прислал послов к Михаилу Всеволодовичу и к гражданам, «хотя прельстити их». Те не послушались и убили послов. Следовало ожидать нашествия и расправы…
«Бе же пополох тогда зол по всей земле»: люди бегали, сами не зная куда от страха.
Михаил, не имея надежды оборониться от врагов, удалился в угры, где уже был сын его Ростислав. Киевский стол остался незанятым, но и в такое грозное время нашелся на него охотник: Ростислав Мстиславич, из Смоленска, пришел занять Киев, оставленный Михаилом, а Ярослав Ингваревич напал тогда на Каменец.
Даниил явился, отнял Киев у Ростислава смоленского, вытребовав сестру у Ярослава, и поручил защиту города боярину своему Димитрию, а сам удалился во Владимир.
Михаил, между тем, должен был оставить Венгрию, где король Бела, при перемене обстоятельств, отказался выдать свою дочь за его сына, изгнанника. Он прибег под покровительство своего дяди, Конрада мазовецкого. Оттуда он отправил послов во Владимир к Даниилу с выражением раскаяния. «Много раз бывал я виноват пред тобою, много раз причинял тебе вред, не исполнял своих обещаний; случалось — хотел я иметь любовь с тобою; неверные галичане мешали мне; теперь я клянусь никогда не враждовать тебе».
Романовичи не помянули зла, послали к нему сестру свою и звали его из ляхов. Даниил, посоветовавшись с братом, обещал Михаилу Киев, а сыну его Ростиславу Луцк. Но Михаил «за страх татарский» не посмел идти в Киев, и Романовичи позволили ему походить по земле своей, снабдив его пшеницей, медом, говядами, овцами, в обилии.
Между тем, гроза приближалась. Даниил решил искать помощи в уграх, чтобы соединенными силами противостать татарам, взял с собой малолетнего сына Льва и поехал к королю, но не успел убедить его и должен был вернуться. В Синеводске (в Стрынском округе), в монастыре Св. Богородицы, он увидел множество народа, бежавшего от татар, и побоялся идти далее с малой дружиной по Русской земле, чтобы не попасть с сыном в руки неверных галичан. Вот каково было положение в этой несчастной стране, игралище бояр, что мужественнейший из русских князей, в виду приближающихся диких врагов, не смел там показаться без достаточной дружины. Он отправился назад в угры, оставил там сына и пошел домой через Польскую землю. В Сендомире он услышал, что его семейство, княгиня, дети и брат, бежали из Руси перед наступлением татар и находятся также где-то в ляхах. Даниил пошел искать их и нашел на реке Пали (?). «Недобро нам стояти зде близ воюющих нас иноплеменников», сказал он и отошел в землю Мазовскую к Конрадову сыну Болеславу, который дал ему Вышгород.
Михаил черниговский искал также спасения у ляхов.
Дошла очередь и до Киева. В 1240 году Батый пришел со всей своей силой, как будто саранча налетела. Видимо-невидимо полков вражеских окружило город. От ржания коней, мычания стад, рева верблюдов, скрипа телег не слышно стало в городе людской речи. Один захваченный татарин, именем Таврул, известил граждан о количестве силы Батыевой и об именах его воевод: Урдюй, Байдар, Бирюй, Кайдан, Бечан, Бедай-богатырь, Бурундай-богатырь, что взял землю Болгарскую и Суздальскую. Батый поставил пороки к городу против ворот Ляшских. День и ночь беспрестанно били осаждавшие из этих пороков и выбили часть стен. Защитники столпились на оставшихся в целости, «и ту бе видети лом копейный и щитов скепание, стрелы омрачаша свет». Мужественный воевода Дмитр ранен. Татары взобрались на стены и расположились там ночевать. Граждане ночью устроили другой крепкий город около святой Богородицы. Поутру напали на них и здесь татары, и сеча возобновилась. Множество укрылось на камарах церковных со своим имуществом, но стены обвалились от тяжести, и люди погибли под развалинами. Нигде не было спасения. На Николин день, 6 декабря, Киев был взят и сожжен. Камня не осталось на камне, кроме двух-трех главных церквей, не до основания разрушенных, а дерево все сгорело.
Также взяли татары Кременец, город Изяславов, Владимир, Галич и множество других городов, но Каменца, города Даниила, не могли взять и прошли мимо.
Так, вслед за северо-восточной Россией, или Великороссией, покорена была другая половина России, юго-западная, ныне называемая Малороссией. Городское сословие было почти истреблено как там, так и здесь. Воины, как там, так и здесь, дружины с боярами и отроками, честно исполнили долг свой и положили живот свой за отечество, за веру христианскую, в надежде иметь венцы мученические на том свете. Киев, Чернигов, Переяславль, Лодяжин, Кременец, на юге, защищались до последней капли крови, как на севере — Рязань, Коломна, Москва, Владимир, Торжок, Козельск, и, уверенные в неизбежной гибели, нисколько не колебались предпочесть постыдное рабство мучительной смерти.
Терпение, русская добродетель по преимуществу, преданность в волю Божию, проявились здесь блистательно, и смиренные летописцы заключают обыкновенно свои прискорбные описания следующими словами: «Се же бысть за грехи наши… Господь силу от нас отъя, а недоумение и грозу, и страх, и трепет вложи в нас за грехи наши».
Плано-Карпини, посланный вскоре папой Иннокентием IV к татарам к великому хану со словами мира, проезжая через Киев, пишет в своих записках, что «жителей по дороге везде мало: они истреблены монголами или отведены в плен. В Киеве, продолжает он, наняли мы татарских лошадей, а своих оставили: ибо они могли бы умереть с голода на дороге, где нет ни сена, ни соломы, а татарские, разбивая копытами снег, питаются одной мерзлой травой».
Дмитр успел, наконец, убедить Батыя, чтобы он оставил несчастную Русь, разоренную и опустошенную. «Если ты замедлишь здесь, сказал он, то угры, племя великое, соберутся с силами и не допустят тебя возвратиться восвояси благополучно». Батый принял совет и отошел в угры.