– Вы не теряете дочь, – сообщил находчивый Типтон. – Вы обретаете сына.
– О Типтон! – повторила леди Гермиона. – Я счастлива! Ты счастлива, Вероника?
– Да, мам-ма.
– Такой подарок ко дню рождения!
Слова ее пронзили Типтона Плимсола. Да, кто-то говорил за столом про этот день рождения, а он ни о чем не спросил. Ему показалось, что речь идет о козявке.
– Господи! – воскликнул он, сгорая от стыда. – Я не купил подарок. Я сейчас куплю. Где их продают?
– В Шрусбери, – сказала Вероника, умевшая ответить кратко.
– Сколько туда ехать?
– Меньше часа на машине.
– Магазины там есть?
– О да.
– Ювелирные?
– О да!
– Тогда я буду у рододендронов часа через два. Да, кстати! Там свинья.
– Свинья?
– Да, мам-ма.
– Поразительно, – сказала леди Гермиона, а могла бы не говорить, ибо Императрица высунула в дверь кроткое и любопытное рыло.
– Пожалуйста, – сказал Типтон.
И побежал к гаражу, оставив дело в надежных руках. В гараже был Фредди.
7
Еще не так давно, увидев его, Типтон Плимсол был бы холоден, но теперь, завоевав прекраснейшую девушку в мире, он плавился от доброжелательности. «Нет, не змий, – думал он, – невинный брат». Конечно, позже надо будет позаботиться, чтобы не было этих братских поцелуев, но вообще – лучший друг.
– Угадай, что случилось, – сказал он. – Я женюсь!
– Женишься?
– Ага.
– На Ви?
– А то на ком?
– Ну, знаешь! – сказал Фредди. – Молодец.
Он так сердечно улыбался, так горячо пожал руку, что исчезли последние сомнения; и Типтон так сердечно улыбнулся, что Фредди решил испытать судьбу.
– Кстати, старик, – сказал он.
– Да?
– Я хотел спросить – ты не дашь нам концессию?
– О чем говорить! – воскликнул Типтон, сияя, как герой Диккенса. – Я сам хотел предложить.
Фредди глубоко вдохнул воздух.
– Старик, – почтительно сказал он, – ты большой молодец. Я всегда говорил.
– Правда?
– Еще как! Желаю счастья, старик.
– Спасибо, старик. Можно я возьму машину? Съезжу в Шрусбери за подарком.
– Я тебя отвезу.
– Спасибо большое!
– Не за что, не за что, – заключил беседу Фредди. Нажимая на стартер, Фредди мельком подумал, что все к лучшему в этом лучшем из миров.
Глава 8
1
Человек, которому приятно видеть молодых счастливыми, рад, когда о том узнает; а в этот летний день достопочтенный Галахад Трипвуд узнал немало хорошего.
Встретив Веронику на пути к рододендронам, он узнал от нее, какое счастье привалило ее дому. Еще до этого он встретил Пруденс, бледную и угасшую, передал ей письмо, и она порозовела. Когда он вышел на солнце из прохладной полумглы, он тихо напевал мюзик-холльную песенку своей молодости.
Наступил тот час, когда благоухание чая и бодрящий запах тостов осеняют, как благословение, английские дома. Бидж и его помощники приготовили все в гостиной. Галли пошел туда ради общения, ибо чаю не пил с той поры, как друг его Желтобрюх решил заменить им спиртные напитки и вскорости погиб. Да, он попал в аварию на Пиккадилли, но он бы выкрутился, если бы не ослабил организм.
В гостиной сидела одна Гермиона перед чашкой чаю, чтобы приступить к делу, как только прозвучит сигнал. Увидев его, она застыла, глядя на него неприятным взглядом, словно воспитанный василиск.
– А, вот ты где, Галахад! – сказала она с сестринской прямотой. – Зачем ты притащил эту свинью к Веронике?
Т о было не ясновидение. Леди Гермиона это вычислила. Обдумав свойства и намерения небольшого общества, она пришла к заключению, что только один человек способен притащить в спальню свинью, и человек этот перед ней.
Появление Биджа с миской клубники и двух лакеев (сливки, сахарная пудра) помешало ей получить немедленный ответ. Когда процессия удалилась, Галли беспечно сказал:
– Значит, ты слышала?
– Слышала? Мерзкая тварь скакала по всему коридору.
– Хорошая мысль, – скромно и гордо продолжал Галли. – Да, сам и скажу, хорошая. Эгберт плакал мне в жилетку сегодня утром. Я понял, что не время для полумер, и стал действовать. Верещала Вероника?
– Кричала, – холодно поправила сестра, – у бедняжки страшный шок.
– Не понимаю, чего ты ноешь, – сказал Галли, в отличие от лорда Эмсворта твердый с сестрами. – Ворчит, пыхтит…
Леди Гермиона отринула эти обвинения. По ее словам, она была огорчена.
– Огорчена? Да чем же?
– Эта тварь съела у Вероники кофточку.
– Ну и что? Зашла поела. Что лучше, по-твоему, – какая-то кофточка или богатый и преданный муж? Да Плимсол накупит ей бриллиантовых кофт, если нужно. Не ругайся, улыбнись своей лучезарной улыбкой. Неужели ты не понимаешь, что сегодня лучший день в году?
Побежденная его доводами, леди Гермиона немного отошла. Лучезарной улыбкой она не улыбалась, но стала помягче, не так похожа на очень строгую гувернантку.
– Что со свиньей? – спросил Галли.
– Бидж сходил за свинарем. Какой-то гном без нёба, очень вонючий.
– Вонючий? Ничего не поделаешь, такая работа. А нёбо – не всем же его иметь. Когда ты ждешь Кларенса?
– К чаю.
– Вечно он пьет чай! Не понимаю. Жуткий напиток, погубил моего друга…
– Вот телеграмма. Она пришла перед этим кошмаром.
Галли поморщился.
– Я бы тебя попросил не ворчать о кошмарах! – сказал он. – Подумаешь, обычная свинья. Ну, удивилась Вероника – и что? Да, так что пишет Кларенс?
– Он приедет с эликсиром.
– С чем?
– Читай сам.
Галли укрепил монокль и стал читать. Лицо его прояснилось:
– Совершенно ясно. Он едет с Лендсиром.
– Лендсиром?
– Такой художник.
– Он умер.
– Не сказал бы. Вчера был жив.
– Лендсир, который писал оленей?
– Свиней.
– В жизни не слышала.
– Ничего, услышишь. Мало того – увидишь. Кларенс заказал ему портрет Императрицы.
Леди Гермиона пронзительно вскрикнула:
– Ты его подговорил?
– Что ты! Он приехал в Лондон, дыша решимостью. Я просто помог найти художника. Он тебе понравится, приятнейший человек.
– Из твоих друзей?
– Да. Близкий друг. Что ты сказала?
Леди Гермиона ответила: «Ничего» – и не солгала: она фыркнула. Галли был тверд с фыркающими сестрами, но ответить не успел, ибо по гравию прошуршали шины.
– Кларенс, – сказал Галли.
– И твой Лендсир, – прибавила его сестра.
– Не надо так говорить, – строго заметил брат. – Он не будет красть ложки.
– Если он твой друг, будет. Ищет его полиция?
– Нет. Он ей не нужен.
– О, как я ее понимаю! – вздохнула леди Гермиона.
Из холла раздался тенор лорда Эмсворта:
– Бидж покажет вам комнату, мой дорогой. Скажет, где она. И проводит, а потом приходите в гостиную.
Сеньор Бландингского замка вошел, вдыхая приятный запах, кротко глядя сквозь пенсне.
– А, – сказал он, – чай. Славно, славно. Чай. – Для верности, как обычно, он повторил это слово еще три раза, и леди Гермиона, скорбно фыркнув, протянула ему чашку. – А, чай! – обрадовался граф. – Спасибо, душенька. – Он разумно положил сахару, подлил молока, размешал и сообщил: – Вот и я, Галахад.
– Как ты прав, Кларенс! – воскликнул Галли. – А где Лендсир?
– Кто это? А, да, Лендсир. Я с ним сейчас разговаривал. Лендсир, – объяснил он сестре, – это художник.
– Галахад мне говорил, – сказала леди Гермиона так сухо, что тот решил вмешаться.
– Гермиона против него настроена, – сказал он.
– Ничего подобного, – сказала его сестра. – Вполне возможно, что он приличный человек, хотя и дружит с тобой. Я просто считаю, что смешно тратить деньги на портрет этой свиньи.
Лорд Эмсворт застыл. Он не понимал, как можно назвать ее «этой свиньей».
– Императрица получила призы на выставке, – сдержанно напомнил он.
– Вот именно, – поддержал его Галли. – Единственная знаменитость нашей семьи. У нее больше прав на галерею, чем у каких-то бородатых разбойников.
Теперь застыла леди Гермиона. Как и ее сестры, она почитала предков с благоговением китайца.
– Не будем спорить, – закрыла она дебаты. – Надеюсь, ты не забыл купить подарок для Вероники?
– Конечно не забыл, – с достоинством ответил граф. – Прекрасные часы. Они в жилетном кармане.
Он вынул их с тихой гордостью, равно как и еще один пакетик, на который растерянно посмотрел.
– Что бы это могло быть? – задумался он. – А, да, Фредди просил забрать подарок для Вероники. Где Фредди?
– Часа два назад, – ответил Галли, – унесся куда-то на своей машине. С Плимсолом.
– В Шрусбери, – объяснила леди Гермиона, – за подарком. Они обручились, Кларенс.
– Э?
– Обручились.
– А! – заметил лорд Эмсворт, склоняясь к сандвичам. – Сандвичи, э? Сандвичи, сандвичи. – Он взял один. – Сандвичи.
– Они обручились, – сказала леди Гермиона несколько громче.
– Кто?
– Вероника и дорогой Типтон.
– Какой?
– Дорогой, – объяснил Галли. – Это Плимсол.
– Плимсол? Плимсол? Плимсол? О, Плимсол! Помню, – сказал лорд Эмсворт. – В таких очках. Что же с ним?
– Я пытаюсь тебе втолковать, – терпеливо сказала сестра, – что он обручился с Вероникой.
– Господи! – воскликнул лорд Эмсворт. – Огурцы! Я думал, ветчина. В жизни бы не взял с огурцами.
– О, Кларенс!
– Я их не люблю.
– Кларенс, одумайся! Неужели тебе нет дела до племянницы?
– А что с ней такое?
– Все от тебя скрывают, – вмешался Галли. – Ничего, я скажу. Она выходит замуж за Плимсола.
– А! – обрадовался граф. – Это хорошо. Он прекрасный человек, разбирается в свиньях.
– А Гермионе нравится, что он миллионер, – сказал Галли. – Каждому свое.
Леди Гермиона объясняла, что ей нравятся в Типтоне очарование, культура и любовь к Веронике; Галли стоял на своем; граф рассказывал, почему он не ест огурцов, когда из сада вошел Фредди.
– Привет, привет, привет, – сказал он. – Простите, задержался. Типтон скупил все. Машина гнется от слоновой кости, павлинов и верблюдов. Ты не забыл эту штучку, отец?