Лео проснулся, потянулся за телефоном и заказал рогалики из Liberty Bagels. Когда заказ доставили, Лоррен изумилась их внешнему виду: бейглы повторяли цвета картин на стенах, они были желтыми, синими, красными и немыслимо ослепительно-белыми.
– Они съедобные? – с сомнением в голосе поинтересовалась она. – Или ты размажешь их по холсту?
Стемнело, и она босиком подошла к окну, чтобы полюбоваться оранжевой световой короной, увенчавшей манхэттенские крыши.
Зазвонил телефон Лео, и он ответил:
– Китти?.. Что?.. Когда?.. Ты на месте?.. А Тим?.. Я еду.
Лоррен обернулась:
– Что случилось?
– Кто-то разгромил магазин моей сестры. Разнес все в щепки.
Они вылезли из такси перед разбитой витриной Kitty’s Fine Wines и застали полицейских на месте происшествия. Глядя с улицы, можно было решить, что по магазину выстрелили из гранатомета. Внутри дело обстояло не лучше. Полицейские осматривались, и лучи света их фонариков отражались от винных луж и осколков стекла.
Все произошло 11 января 2020 года, в 21:13.
Китти отвечала на вопросы дознавателей, синие мигалки крутились на крышах патрульных машин, превращая живых людей в подобие зомби. Увидев брата, Китти извинилась перед копом, подошла, укрылась в объятиях Лео и тихо заплакала.
– Познакомьтесь, девочки, – сказал он, отстранившись. – Лоррен, это моя сестра.
Китти вытерла слезы и рассеянно пожала протянутую руку, после чего Лео попросил «объяснить толком, как это произошло». Сестра рассказала, что в магазине сработала сигнализация, это зафиксировал ее телефон, а камера оказалась «вне сети». Она, Китти, сообщила о случившемся в охранную фирму, вернулась в магазин, прикинула размер ущерба, вызвала полицию, а потом позвонила Лео. В таком вот порядке.
– Не знаю, кто мог сделать такое, но они оставили сообщение.
Китти указала на нижнюю часть витрины, которая осталась нетронутой. Кто-то старательно, крупными буквами, вывел на ней с помощью баллончика с краской: «ОКО ЗА ОКО». Лицо Лео осталось невозмутимым, но взгляд серых глаз сделался недобрым.
– У тебя хорошая страховка, детка?
– Да, но… Ты же знаешь, у меня были редкие, бесценные вина, я так люблю свое дело, а теперь…
На улице пахло вином, как будто кто-то откупорил бочку и выставил ее на воздух, чтобы напоить соседей.
– Они не взяли ни одной бутылки, – добавила Китти. – Варвары!
– Попрошу Гонзо отвезти тебя в гостиницу, – сказал Лео, обращаясь к Лоррен. – Я останусь на ночь с сестрой.
Она спросила, понизив голос:
– Ты ведь знаешь, кто это сделал?
– Да.
– Те же, кто напал на тебя в лофте?
Он молча кивнул.
Вечером Лео вернулся в лофт, чтобы выгулять пса и взять кое-какие вещи. Выйдя из лифта, он увидел приоткрытую дверь, вспомнил, что запирал ее, и, почувствовав неладное, позвал Оревильи. Кокер, как это ни странно, прибежал с верхнего этажа и выглядел очень испуганным: хвост был зажат между лапами, все тело дрожало.
Лео погладил песика, чтобы успокоить и проверить, все ли с ним в порядке, решил было позвонить Гонзо, прежде чем входить, но передумал: если бы подручные Ройса Партриджа III находились в здании, они бы сразу его схватили.
Квартиру разгромили – в точности как магазин Китти, не пощадили даже портреты Лоррен, распотрошили диван, кое-как залатанный после знакомства с зубами Оревильи; бару и кухне тоже нанесли значительный урон. А на одной из стен оставили надпись:
ЗУБ ЗА ЗУБ.
33
И вот я единственный
Живой парень Нью-Йорка.
– Почему у вас такие лица? – спросил на следующий день Тим, с удовольствием поглощая Oreo O’s.
На завтрак он ел только эти хлопья, в крайнем случае соглашался на Reese’s Puffs с арахисовым маслом и соевым молоком (на худой конец – с коровьим, но без лактозы). И это притом что ему никогда не диагностировали ни аллергии, ни непереносимости какого-то продукта.
– Как на похоронах, – не отставал он.
За кухонным столом, кроме Тима, сидели его мать и Лео, продолжавшие хранить молчание.
– Я понял! – воскликнул Тим. – Это касается исключительно взрослых, да?
Тим так разозлился, что со всего размаха хлопнул ложкой по хлопьям и они разлетелись, как горошины из стручка.
– Мне надоело, что ко мне относятся как к мальчишке!
– Ты только что выступил как мальчишка, – парировала Китти.
Тим сразу успокоился – он умел соглашаться с чужим справедливым замечанием, – выпрямился и сел прямо:
– Прости, мам… Так что случилось?
– Вчера вечером в моем магазине устроили погром.
Мальчик вздернул одну бровь:
– В каком это смысле? Ограбили?
– Нет, они ничего не украли.
Лео по глазам племянника понял, что тот уже все разгадал своими могучими мозгами.
– Разгромили только твой магазин? Соседей не тронули? – продолжил расспросы Тим.
– Только мой.
– Они правда ничего не украли?
– Нет.
Тим посмотрел на Лео, на мать, снова на Лео:
– Разве это не странно?
Ответа он не дождался и сделал вывод сам:
– Вам известно, кто это сделал.
Следующая пауза продлилась всего секунду.
– С чего ты взял? – удивилась Китти.
Тим уставился на Лео:
– Я прекрасно знаю, что дядя не был ни в каком Китае. История про китайцев – смешная и глупая. После его возвращения мы не увидели ни одной фотографии китайца или какого-нибудь китайского города…
Лео улыбнулся.
– Если вы не хотите сказать, где он был на самом деле, значит чего-то стыдитесь. Во всяком случае, ты, мама. Дядя сказал бы.
Лео откровенно забавлялся, слушая выкладки вундеркинда.
– Дядя не псих, его не запирали в дурдом, получается, что три года он мог быть в одном-единственном месте. В тюрьме.
– Тим!
– Пусть продолжает, – сказал Лео сестре, подмигнув племяннику.
– Еще я уверен, что дядя не способен убить, изнасиловать, даже украсть может только у богача. А разве для человека, умеющего рисовать, есть способ лучше подделки картин? Я ошибаюсь?
– Нет, Шерлок.
– Не Шерлок, Дюпен! – обиделся Тим. – Шарль Огюст Дюпен. Первый сыщик детективной литературы. Его придумал Эдгар Аллан По в тысяча восемьсот сорок первом году. Впервые он появился в рассказе «Двойное убийство на улице Морг», опубликованном в «Журнале Грэма»[132]. Наделенный феноменальными аналитическими способностями, блестяще образованный затворник, Дюпен доверяется рассказчику, как Холмс – Ватсону. Конан Дойл все списал у По.
– Но именно Шерлок остался в веках, – возразил Лео. – Скажи лучше вот что, маленький гений: кто, по-твоему, мог разгромить магазин твоей матери?
Тим обожал, когда его называли гением. Он улыбнулся:
– Ну, это совсем просто. Тебе оставили послание, дядя. Тот, кому ты продал подделку и кто теперь хочет получить назад свои деньги.
Китти с ужасом посмотрела на брата:
– Он прав?
От ответа Лео спас телефон. Звонил Маккена. Лео встал, извинился и пошел в гостиную.
– Привет, Фрэнк.
– Я получил твое сообщение, – сказал ирландец, и в его голосе прозвучала холодная ярость. – Сучонок Партридж заплатит. Напав на магазин твоей сестры, он оспорил мой авторитет. Я раздавлю этого таракана, как ржавую тачку прессом. – Маккена вздохнул. – У меня есть информация по двум твоим объектам. Женщина гораздо перспективнее мужчины.
В воскресенье утром Лео, Лоррен и Гонзо сидели в баре «Плазы», где почти не было посетителей, и обсуждали текущие события.
– Сьюзен Данбар использовала кредитку на Коламбус-сёркл, в четырехстах метрах от Аукционного дома Laurie’s за тридцать минут до того, как ты оттуда вышла, – выложил Лео.
– Откуда у тебя эта информация? – изумилась Лоррен.
– От одного из моих… контактов. Есть кое-что еще. Сьюзен было двадцать четыре, когда убили твоего отца. Знаешь, что самое забавное? Она изучала изящные искусства и была вхожа в узкий круг нью-йоркской художественной богемы.
Лео положил телефон на низкий столик, и Гонзо с Лоррен увидели на экране молодую Сьюзен Данбар на вечеринке. Очень красивую, похожую на Дебби Харри[133], одетую экстравагантно, как вокалистка Blondie, со стаканом в руке. Она разговаривала с самим Китом Харингом[134]. На заднем плане были еще люди, в том числе женщина в кожаной куртке с заклепками и темных очках – или, возможно, Лу Рид[135].
– Она именно тогда почти наверняка познакомилась с твоим отцом. Нью-йоркская богема – одна большая деревня. Все друг друга знают, а она, судя по этому снимку, была очень даже вхожа на сейшены.
– Мама называет моего отца великим соблазнителем, – сказала Лоррен. – Он прожигал жизнь, везде бывал, употреблял всякие наркотики. И трахался… Как кролик. Безостановочно. Если верить маме, «член у него был как у жеребца, а либидо – как у племенного скакуна перед случкой».
Гонзо расхохотался.
– Через год после смерти твоего отца Сьюзен Данбар провела некоторое время – недолго – в Психиатрическом центре Кингсборо, где ей диагностировали шизофрению. Она тогда принимала много наркотиков, – продолжил Лео.
– Ты чертовски хорошо осведомлен, не взять ли мне тебя в рекрутеры? – поддела его Лоррен, хотя ей было не до шуток. – Допустим, Сьюзен знала моего отца и между ними произошло что-то нехорошее. Как это связано со мной? Зачем ей вредить мне через столько лет? Я тогда была ребенком. Кстати, а на Констанцо твой «контакт» что-нибудь нарыл?
Лео сдвинул брови.
– Не понимаю, как вы нанимаете служащих, – укоризненно произнес он. – Может, в рекламной среде так принято, но… Короче говоря, Эд – кокаинист. Он тратит все свои деньги на порошок и