Дверь открылась, и вошла Салли.
– Ваша брошь с бриллиантами. Я гадала, может, вы случайно положили ее не туда. Все в порядке, мисс? Вы ужасно побледнели.
– Я тоже думала, что ее положили не туда, куда нужно. Разве ее не тебе вернули?
Салли покачала головой и что-то ответила. Но Мариетта не услышала ни единого слова, что она произносила, ужас превратился в страшный рев в голове.
Дроссельмейер заходил к ней в спальню, пока она спала.
Глава 12
Когда Мариетта вошла в столовую перед обедом в канун Рождества, ей необычайно повезло: удалось занять место рядом с Фредериком. Поскольку у Дроссельмейера не было семьи, его снова пригласили, и он сидел напротив. Мариетта чувствовала, что он наблюдает за ней, его ледяные глаза буквально все глубже проникали ей под кожу. Это был взгляд, в котором притаились тени и ловушки.
Как обычно, на обед подали пирожки, жареные орехи, жареного гуся, нашпигованного каштанами под соусом из крыжовника и хлеба, далее следовал фруктовый пирог и традиционный рождественский пудинг, политый горящим бренди. И Дроссельмейер все время наблюдал за Мариеттой. Она начала скрывать свою радость, прятать ее в средоточие собственной жизни, и единственными проявлениями радости были кровь, струящаяся по ее сосудам, и учащенное дыхание. В детстве канун Рождества был ее самым любимым днем года. Традиция пировать и обмениваться подарками у елки вечером наполняла ее бурным восторгом. Мариетта стиснула свою ложку и улыбнулась веселее, она внезапно решила не позволить Дроссельмейеру испортить себе радостное настроение.
Когда праздничная трапеза подошла к концу, Мариетта последовала за матерью в гостиную, где они должны были пить кофе и ждать мужчин. Большая темно-зеленая ель сверкала огнями в центре комнаты, с горящими свечками, гирляндами стеклянных шаров, золотых колокольчиков и леденцов, перевитая красными лентами. Под ней лежала груда подарков, завернутых в серебряную бумагу. Ида играла на рояле рождественские песни, а Мариетта пела «О, рождественская елка» и «Двенадцать дней Рождества», пока даже она наконец-то не ощутила, что праздничное настроение этого времени года проникло под ее воображаемую кольчугу. Завтра наконец-то она выйдет на сцену в роли Авроры. После этого в ее будущем появятся более широкие возможности, каких у нее еще никогда не было.
Дроссельмейер первым присоединился к ним, держа в руках целую охапку красных и зеленых хлопушек. Ида первой дернула вместе с ним за ниточку, и хлопушка с громким треском взорвалась, рассыпав дождь искр. Бумажный кулек жареных орехов и заводная игрушечная мышь упали ей на колени. Ида звонко рассмеялась и завела мышь, и все они смотрели, как она бегает вокруг елки, пищит и машет хвостом на бегу.
– Не хотите взорвать вместе со мной хлопушку? – Дроссельмейер протянул Мариетте хлопушку в зеленых и золотых полосках. Не доверяя своему голосу и опасаясь выдать чувство, от которого у нее все внутри кипело, как море в зимний шторм, она ухватилась за кончик ниточки и дернула. Дроссельмейер тоже дернул за другой конец, крепко ухватившись за него длинными пальцами. Хлопушка не поддалась их усилиям.
Мариетта бросила на него равнодушный взгляд.
– Вы ошибаетесь, если считаете, будто, позволяя мне выиграть, вы завоюете мое расположение.
По лицу Дроссельмейера скользнуло странное выражение.
– Возможно, мне нет необходимости завоевывать ваше расположение. Брак в первую очередь – экономически выгодный договор. Любовь часто приходит позднее.
Мариетта оцепенела от гнева. Она сомневалась, что какой-то мужчина может завладеть ее любовью, пока она останется верна самой себе. Она не стала высказывать эту мысль вслух, ведь мать украдкой поглядывала на них с Дроссельмейером с любопытством и понимающим сочувствием. Вероятно, это Рождество в семье будет для нее последним, учитывая то, что должно произойти, и ей не хотелось его омрачать. Она выдернула хлопушку из руки Дроссельмейера, который ждал ее ответа. Та взорвалась тучей золотистых конфетти, дождем посыпались леденцы и лесные орехи. И вместе с ними выпал маленький щелкунчик. На нем был нарисован мундир игрушечного солдатика с золотыми пуговицами на красном двубортном камзоле и темно-синие бриджи, заправленные в блестящие черные сапоги. Не говоря ни слова, она сунула его в карман платья.
– Я прав, предполагая, что вы слышали о моих намерениях относительно вас? – Дроссельмейер окинул взглядом ее кремовое атласное платье, отделанное вышивкой черным бисером и старинным розовато-кремовым кружевом. Ее обнаженные ключицы ощущали его горячее дыхание, и она чуть отстранилась, чтобы вернуть личное пространство. Но он придвинулся к ней почти вплотную, его бедро прижалось к ее платью.
– Неужели меня обманывают глаза? Вы начали, не дождавшись нас? – воскликнул Фредерик, входя в комнату вместе с Теодором. Его галстук в горошек был развязан, и его окружал запах сигарного дыма.
– Конечно нет, вы пришли как раз к раздаче подарков, – ответила Мариетта, отвлекая от себя внимание присутствующих. Дроссельмейер отодвинулся от нее, и их интимный разговор прервался.
– Великолепно. – Фредерик хлопнул Теодора по спине, Джарвис налил в бокалы горячее, душистое вино, и началась раздача подарков.
Подарки Мариетты были приняты хорошо. Кепка для автомобилиста от «Бербери» для Теодора, элегантный набор для письма, украшенный лилиями, для Иды и золотая авторучка для Фредерика. Настоящим подарком для него была коробка красок, завернутая и лежащая у него на кровати, которую он найдет позже. Мариетта развернула несколько коробок шоколадных конфет, отделанную кружевами шляпку из Парижа, флакон духов фирмы «Герлен» «Апре Лонде», в которых аромат цветов апельсина сочетался с ароматом нагретых солнцем фиалок и ванили, и изящный перламутровый гребень от Иды, инкрустированный сверкающими синими стразами.
– Позвольте мне привлечь ваше внимание к моему подарку, – сказал Дроссельмейер, снова подходя к ней. Он широким взмахом руки выхватил из воздуха подарок в блестящей серебряной бумаге и вручил ей. При этом движении раздался тонкий звон. Крошечные колокольчики и веточка остролиста были прикреплены к атласной ленте. На бумажном ярлычке стояло ее имя рядом с нарисованной одним росчерком пера мышью с инициалом Дроссельмейера внутри, тем самым, который она уже видела на коробочке с брошью от «Картье», вернувшейся к ней.
При виде нее у Мариетты задрожали руки.
– Вы очень добры, – сдержанно произнесла она. Она ногтями развязала тугой бантик на ленте и развернула плотную бумагу. Внутри находилась коробочка. Золотые печатные буквы на ней гласили: «Волшебные творения Дроссельмейера». Деревянная крышечка скользнула в сторону, и Мариетта увидела стеклянный шар на бархатной подкладке. Достав его, она обнаружила, что это сувенирный шар с фигурками и «падающим снегом» внутри, прикрепленный к бронзовой подставке толстым слоем стекла. Она встряхнула его, и снежный вихрь закружился над красивым пейзажем, выполненным с мельчайшими подробностями. Через мгновение она поняла, что некоторые детали движутся, как будто миниатюрные куколки живут внутри этого шара. Волшебное эхо ее собственных снов о том, как она танцует внутри яйца Фаберже.
Фредерик склонился над шаром.
– Ах, Париж, – сказал он, заглянув внутрь. – Какое чудесное внимание к деталям, даже маленькие пароходики пыхтят по Сене.
Мариетта нахмурилась и еще раз встряхнула шар. Пушистые снежинки осели на тот же самый вид, которым она только что любовалась. Санкт-Петербург. Мариинский театр. Крохотные фигурки, танцующие вальс перед знаменитым бело-голубым зданием во всем его великолепии. Тем самым, где мадам Белинская когда-то выходила на сцену. Где около шестнадцати лет назад впервые была исполнена «Спящая красавица» Чайковского. Самым заветным желанием Мариетты было посетить его. Она смотрела, как последние снежинки падают на ель, стоящую возле театра.
– Как это возможно, что мы видим разные сцены внутри одного и того же стеклянного шара? – спросила она Дроссельмейера, совершенно забывшись от изумления. Ее не удивило, что Фредерик увидел свой желанный Париж. Брат больше всего хотел удрать и поселиться в гостинице «Отель» [14] в Шестом округе, бродить по любимым местам Оскара Уайльда днем и писать картины по ночам.
Дроссельмейер сел рядом с ней, взял в свои руки снежный шар и встряхнул его.
– А, это необычный снежный шар. Он обладает собственной магией. То, что вы видите внутри, это отражение того, что скрыто в самой глубине вашей души, только то, чего вам хочется мучительно, до боли. – Он еще понизил голос. – Это вас преследует, не так ли? Глубина ваших чувств, ваших желаний. Я чувствую страстное желание, льющееся по вашим жилам, зовущее вас через все миры. – Он убрал локон с ее плеча. От его прикосновения ее обдало холодом. Слова замерли у нее на языке.
– Дроссельмейер, вы просто должны удостоить нас вашим обществом и посвятить в свои секреты, – крикнул Теодор из соседней комнаты, он смотрел на какую-то вещь, которую Фредерик установил на полу и которая двигалась механическими рывками и жужжала.
– Да, идите сюда, пожалуйста, и расскажите о своей магии, – прибавил Фредерик.
Ида захлопала в ладоши:
– О, это волшебно.
Дроссельмейер отдал шар Мариетте. Она вышла из оцепенения и посмотрела внутрь стекла, пытаясь разгадать его тайны. Но снег уже лег иначе, закрыв те его темные мечты, которые только что показывал шар.
– Вы бы узнали слишком много моих тайн, – шепнул он и пошел прочь.
Рождественская вечеринка обещала продолжиться до глубокой ночи, но защитная броня Мариетты дала трещину. Тонкая струйка отчаяния просочилась в нее. Оно наполняло Мариетту до тех пор, пока она уже больше не могла этого вынести, и тогда она ускользнула прочь.
В спальне она сняла платье и корсет, сбросила ту туго зашнурованную версию самой себя, которой была весь вечер. Переоделась в более мягкое балетное платье с облегающим белым корсажем и прозрачной тонкой юбкой и белые атласные пуанты. Завязывая ленты вокруг щиколоток, она всегда успокаивалась, мысленно погружалась в настоящее, в блестящий атлас, струящийся сквозь ее пальцы. Но сегодня ночью ничто не могло усмирить ее сильно бьющееся сердце. Ей необходимо было танцевать, чтобы ощутить себя самой собой. И еще ей очень хотелось испортить Дроссельмейеру сюрприз и увидеть впервые сцену и декорации. Это не его дом, и он не имеет права скрывать их от нее. Она распустила волосы, разрушив высокую прическу «помпадур», позволила им рассыпаться по спине каскадом черных, как вороново крыло, волос и спустилась по лестнице. Стараясь ступать бесшумно, Мариетта прошла мимо библиотеки и столовой, где слуги убирали остатки праздничного стола, и вошла в двери бального зала.