Мариетта пила шоколад, предпочитая сосредоточиться на его сливочной сладости, а не на горьком сожалении, охватившем ее. Она игнорировала то, что шептала ей на ухо жажда, и трепет в желудке, будто там жило некое создание с крылышками, яркими, как надежда, и в шелковом платье из страстного желания.
– Прекрасно. По крайней мере, он помогает нам в нашем тайном предприятии. А теперь перейдем к другим, более неотложным вопросам: как нам вернуть мою волшебную палочку? – Деллара откинулась на свою подушку, потягиваясь и зевая.
– Мы предполагали, что у тебя уже есть план ее вызволения, раз ты знаешь, где именно она находится. – Пирлипата заметила выражение, промелькнувшее на лице Деллары, и вздохнула: – Если тебе нужна наша помощь, тебе надо лишь попросить.
– Мне не нужна помощь. Просто я ошиблась, когда думала, что, так как моя волшебная палочка будет полезна нам всем, мы все должны в первую очередь придумать, как ее вернуть. – Деллара сердито смотрела на Мариетту.
Мариетта в свою очередь посмотрела на нее. Деллара старалась, но каждый раз, когда Мариетте казалось, что она ее поняла, эта женщина снова озадачивала ее и приводила в ярость.
– Единственную ошибку ты допустила, когда зря тратила время, бездельничала в своей расписанной вручную шелковой пижаме, тебя избаловали колдовство, самые прекрасные платья, серебряные подносы с пирожными и горячим шоколадом. Ты разленилась, и не только я виновата в том, что у тебя не было желания придумать план, как организовать бегство.
Когда язвительная атака Мариетты закончилась, она не отвела взгляда от Деллары, чтобы посмотреть, утратило ли лицо Пирлипаты дружелюбное выражение. Она также не извинилась за отчуждение, которое теперь возникло между ней и Делларой, несмотря на спазм в желудке и смятение мыслей, отягощенное грустным сожалением.
Деллара медленно оскалила зубы в задумчивой улыбке.
– Ну-ну, кажется, я тебя все же недооценила. Кто знал, что эта рдеющая от смущения балерина способна так больно кусаться.
– Мы вместе придумаем свой план, – сказала Пирлипата, разбивая снежный шар неловкости и возвращая их к насущной проблеме. – Мы, три женщины, никогда не бросим друг друга, это понятно? В Кракатуке некоторые верят, что наши жизненные пути нанесены на карту в виде жил руды в скалах. На хребтах гор и скалистых холмах часто можно найти те места, где ваша жизнь близко подходит к жизни другого человека, и дороги вашей жизни переплетаются навсегда. Мы такие. Мы убежим втроем, во что бы то ни стало.
– Я согласна, – сказала Мариетта.
– Договорились, – прибавила Деллара.
– Тогда мы будем свободны еще до того, как зимний снег растает. – Пирлипата легла на подушку и подняла глаза к невидимому небу, усыпанному звездами. – Какие маленькие мечты вы считаете самыми дорогими для себя, что бы вы хотели сделать в первую очередь? Мне очень хочется совершить путешествие в одиночку в Шрагранские горы на дальнем западе Кракатука.
Мариетта вытянулась на своей подушке.
– Что тебе обещают горы?
– Множество троп, по которым поднимаешься в гору, сапфировые озера и самые великолепные закаты, какие только можно себе представить, которые зажигают небо буйством красок.
– Похоже, это чудесное место, – сказала Мариетта. – Я бы все отдала, чтобы вернуться к жизни, в которой я смогу танцевать на самых знаменитых сценах Европы. Я надеюсь в следующем году опять пройти конкурсный отбор в балетную труппу, чтобы это желание могло осуществиться. – Возвращение в Ноттингем казалось ей невероятным. Как она сможет объяснить, где провела несколько предыдущих месяцев? И Дроссельмейер будет ждать ее возвращения. Нет, лучше не рисковать и не погружаться в темную пропасть мечтаний.
– Я должна однажды рано утром пробраться в Сахарный переулок, – произнесла Деллара, ее голос звучал более мечтательно, чем обычно.
– И какое заведение ты бы посетила? – спросила Мариетта, она откинулась на подушку и поджала колени к груди. Ковер под ней был пушистым, как облако.
– Всякие разные. Я прежде жила в идеальном месте: мое жилье окружали ели, из окон открывался вид на большое замерзшее озеро, и до Шелкового квартала и Сахарного переулка было совсем недалеко. Я мечтаю о том времени, когда запрусь дома и всю вторую половину дня посвящу стряпне – буду печь и пробовать отборные вкусности, и вся моя квартира наполнится божественными ароматами. А вечером распахну двери и устрою пиршество из десяти блюд для друзей, которых встречу в своих лучших нарядах.
– Я не подозревала, что ты такая мастерица готовить, – сказала Мариетта.
– Нет ничего, что может сравниться с трапезой из десяти блюд, – по-прежнему мечтательно произнесла Деллара. – Иногда я готовила их только для себя и для того возлюбленного, с которым в то время встречалась. И подавала эти блюда в определенное время в течение ночи. – Она улыбнулась Мариетте. – Жизнь слишком коротка, чтобы лишать себя некоторых излишеств. – В ее улыбке появился оттенок озорного восторга. – Но меня это не касается, конечно, я бессмертна, – прибавила она.
Мариетта не нашла что ответить, пораженная легкомысленной небрежностью, с которой Деллара объявила о своем бессмертии. Но она не успела ни о чем ее спросить, так как Деллара легла на спину и закрыла глаза, пожелав им обеим спокойной ночи.
Мариетта предполагала, что они на следующий день разработают план. Или тогда, когда проснутся утром, ведь бал затянулся на всю ночь и продолжился на следующий день, пока она не потеряла счет времени. Постоянная темнота за стенами из замерзшего сахара туманила голову Мариетты, дезориентировала ее. И еще воспоминание о том, как она танцевала в объятиях капитана, о том мгновении, когда она думала, что он вот-вот прижмется губами к ее губам, и об электрическом токе, который пробежал по ее жилам, когда она осознала, что ей этого хочется. И что она не должна ему этого позволить ради блага их обоих. Она также размышляла о своей стычке с Делларой, озадачившей ее. О той уязвимости, которая проступила сквозь колючую оболочку Деллары и заставила Мариетту презирать себя за то, что она обнажила эту уязвимость. И, как это обычно бывает ночью, в ней проснулся страх, нашептывающий о мужчине с ледяными глазами и сединой в волосах. Об охотнике, взявшем ее на прицел.
– Тебе просто необходимо поспать, – сказала Пирлипата, заметив охватившую Мариетту усталость. Она дала ей мягкое, толстое одеяло. – Свернись под ним клубком и дай своей голове передышку на какое-то время. Моя мать всегда мне говорила, что нет смысла думать усталой головой, все тревоги мира могут подождать до следующего дня.
Мариетта взяла одеяло.
– Спасибо. – Развернув его, она ощутила слабый запах только что выпавшего снега. Она уютно закуталась в него.
– Оно пропитано магией, которая успокоит и усыпит тебя, – сказала Пирлипата. – Погрузит в глубокий сон без сновидений, потому что не только тело нуждается в отдыхе.
Мариетта ответила не сразу, магия проникала в ее голову подобно легким пальцам вора, крадущего ее сознание.
– Я горько сожалею о том, как говорила с Делларой, мне не хочется, чтобы она думала, что я все это время осуждала ее. Я ее не осуждаю; не в моем положении кого-то осуждать. Я всю жизнь прожила, окруженная богатством; кто я такая, чтобы кого-то критиковать? – прошептала она, закрывая глаза. – У меня никогда не было подруг, сестер, таких как вы обе, и я очень рада, что вы есть у меня, но каждый раз, когда я чувствую, что приближаюсь к Делларе, она держит меня на расстоянии вытянутой руки, и я не могу этого понять. Я хотела заставить ее почувствовать себя на моем месте. А теперь она, наверное, относится ко мне еще хуже, чем всегда.
– Не тревожь себя такими мыслями, – ответила Пирлипата. – Деллара хотела вызвать у тебя эту реакцию, она всегда так делает. Она провокатор. Но она никогда не относилась к тебе плохо. Совсем наоборот, но она боится сближаться с «домашними любимцами» короля. Если бы она не подружилась с тобой, ей было бы легче пережить твою смерть. В ее груди скрывается самое горячее сердце, какое мне посчастливилось встретить. Достаточно большое, чтобы истечь кровью ради тебя, а в следующее мгновение она обрушится на тебя в гневе только из страха тебя потерять. Однажды она уже потеряла подругу, много лет назад. Она была сильной, храброй и красивой. Из тех женщин, которые заставляют сиять даже рассвет. Ее сердце было добрым и любящим, и ее нельзя было не любить. Но Деллара любила ее больше всех.
– Что с ней случилось? – шепотом спросила Мариетта, боясь узнать это и еще больше боясь не узнать, она боролась с непреодолимым желанием уснуть и не услышать ответ Пирлипаты.
– Король Гелум убил Амадеа. И часть Деллары умерла вместе с ней. – В ночи раздался тихий вздох Пирлипаты. – Ее слова – это ее броня, Мариетта, постарайся помнить об этом. Под ними скрывается горюющее сердце.
Мариетта уставилась в потолок. Он был раскрашен наподобие замороженных сахарных стен, хоть и не переливался так, как они. Ей не хватало звезд. Она не знала, что ответить на откровения Пирлипаты, а ее мысли были слишком медленными, и она не могла выразить их словами. Когда она взглянула на Деллару, то увидела, что у нее ресницы мокрые. Мариетта закрыла глаза.
– Прости меня, – прошептала она.
Сон пришел к ней, быстрый и властный, и ночь забрала ее к себе.
Но ночью что-то пробудило ее от волшебного сна. Фигура Дроссельмейера склонилась над ней. Она попыталась закричать, но не смогла, магия сделала ее бессильной, ее веки были тяжелыми и закрывались против ее воли. Когда она в следующий раз заставила их разомкнуться, его уже не было. И Мариетта не смогла бы сказать, было ли это видение, или всего лишь мрак и воображение оживили ее страхи, и они стали реальностью.
Глава 33
Недели сливались и тонули в пересыпанном блестками тумане балов, перечитывании дневника, в котором капитан изливал душу, и в суровом заключении, которое регламентировало дни Мариетты и лишило бы ее рассудка, если бы ее не поддерживали два столпа: Пирлипата и Деллара. Иногда Мариетта почти верила, что она живет во сне, ее дни были слишком выхолощенными, хрупкими, лишенными смысла и далекими от реальности. Не было ни книг, ни уроков, ни обязательных светских визитов, пускай она раньше терпеть их не могла, и время начало по капле вытекать из часов, собирая все ночи в один котел тьмы. И все-таки, когда эти ночи становились невыносимо мрачными, два ее столпа стояли прочно и непоколебимо, и две женщины делали жизнь Мариетты терпимой. Каждый день они обсуждали еще одну часть своего тайного плана. А каждую ночь она жадно поглощала слова капитана.