В его глазах отразилось удивление.
– В курсе?
– Да. Мы встретились вчера на детской площадке. По-моему, она очень милая. Хотя, конечно, я бы предпочла, чтобы вы с мамой сами о ней рассказали.
– Прости. Мы хотели сначала удостовериться, что она действительно наша внучка.
– Конечно, внучка.
Вчера я не сразу обратила внимание, как она похожа на Эджея, но лишь потому, что даже не подозревала о наличии племянницы. Когда брат умер, ему было всего восемнадцать.
– Я тоже в этом убедился, как только ее увидел. – Папа взглянул куда-то вдаль, приподняв голову. – Мы с твоей мамой собирались сегодня тебе все объяснить.
Я задумчиво постукивала битой по ноге.
– Теперь можно не объяснять. Кстати, ты правильно сделал, что позвал Анну-Кейт в гости.
– Так считаем только мы с тобой. Анна-Кейт не приняла приглашения.
– Не лишай ее возможности заново познакомиться с Уиклоу, – возразила я, повторяя его же слова. Под «Уиклоу» мы оба подразумевали маму. – Анну-Кейт сейчас переполняют чувства, но со временем она привыкнет к тому, что у нее есть мы.
Папа печально вздохнул.
– Не уверен. То, как мы поступили с ее матерью… Анна-Кейт о нас ужасного мнения. И не без оснований.
Все прошедшие годы родители проклинали Иден Кэллоу, и я никогда не задавалась вопросом, справедливо ли они на нее ополчились. Иден убила Эджея, и преступление сошло ей с рук. Я не сомневалась, что они правы.
Правы. Только правда ли это?
Подслушанный вчера разговор родителей заставил меня впервые задуматься: а вдруг мы ошибались насчет Иден?
– Конечно, тяжело простить старые обиды, особенно если их нанесли незаслуженно. – Я продолжала постукивать битой по ноге. – По-моему, лучше всего показать Анне-Кейт, что вы с мамой изменились. Ведь ваши отношения еще только начинают складываться и полностью зависят от вас.
– Если бы все было так просто, Натали… – Папа отвернулся, солнечные лучи упали на лицо, и я заметила, что под глазами у него залегли глубокие тени. Когда они появились?
– Кто говорит, что это просто?
Папа вздернул подбородок и вымученно улыбнулся.
– Пойду я, пожалуй. Увидимся позже.
– Я пока побуду дома.
– А завтра?
До меня не сразу дошло, почему он интересуется моими планами.
– И завтра. Я поживу здесь какое-то время. Обещаю.
– Год?
– Не торгуйся. На сколько захочу, на столько и останусь.
Папа обнял меня.
– Ладно. Я на все согласен.
– Спасибо, что зашел.
Я крепко прижалась к нему и насторожилась. Папа явно похудел. И пахло от него как-то странно: к ароматам мыла и мяты примешивался неприятный, горький запах. Мне вдруг стало холодно.
– Если что – я всегда рядом. – Папа отстранился от меня.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Почему ты спрашиваешь?
Твой отец умирает.
– Так, на всякий случай. Раз уж я собираюсь тут задержаться. – Я старалась говорить весело и шутливо, но в моем голосе явственно прозвучала тревога.
Папа, рисуясь, ловко спрыгнул с крыльца.
– Я что, похож на квелого доходягу? Не волнуйся обо мне, Натали.
И папа зашагал прочь. А ведь на мой вопрос так и не ответил… Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся за дверью. А после, вскинув биту на плечо, пошла в дом – будить Олли и заниматься делами.
Мысленно я успокаивала себя: это был кошмарный сон, только и всего. Папа в порядке. Он полностью здоров. Цел и невредим.
Если бы он умирал, я бы заметила…
Или нет?
Наутро я проснулась в тишине, еще до будильника, и сразу вспомнила, где нахожусь: в Уиклоу, с черными дроздами.
Несмотря на вчерашнюю суматоху, я чувствовала себя не изможденной и разбитой, а, напротив, свежей и отдохнувшей. Я села на кровати и подумала, что хорошо бы выпить кофейку: очень люблю травяной чай, но предпочитаю начинать день с кофе. А как насчет ежевики, которую Саммер принесла накануне? Не испечь ли мне «Коблер» по рецепту Зи? Пожалуй, это идеальный завтрак. Вчера у меня не было времени с ним возиться, а сегодня есть.
Я наскоро приняла душ, оделась и забрала волосы в пучок. Прежде чем спуститься в кафе, я прошлась по второму этажу, где раньше жила Зи. В обстановке гостиной проявились бабушкина приверженность к минимализму (из мебели – только самое необходимое, никаких безделушек) и прекрасный художественный вкус. Стены цвета баклажана. Зеленый, как мята, мягкий диван и одно-единственное кресло в цветочек. Маленькая кухонька тоже оказалась полупустой: видимо, потому, что Зи в основном готовила внизу.
Бабушкина спальня выглядела светлой и праздничной благодаря лимонно-желтым стенам, а еще белоснежному постельному белью и занавескам – таким же, как в комнате, которую занимала я. Только у меня стены были зелеными, как лист мелиссы. Весь второй этаж походил на красочный, цветущий сад. Повсюду ощущалось незримое присутствие Зи.
Я шагнула к окну. Большинство орнитологов разъехались, но некоторые решили задержаться и теперь дремали прямо на траве, в спальных мешках. Сэр Птицелюб прохаживался с биноклем в руке. Странно, что он еще не вернулся к себе в Мобил.
Я уже собралась идти вниз, как вдруг заметила на карнизе что-то зеленое. Недоумевая, что бы это могло быть, раскрыла окно и, наклонившись, обнаружила маленький листочек, придавленный сверху камушком.
Значит, черные дрозды вчера все-таки подали мне знак! Это они принесли сюда лист. Я ведь видела, как опустились их головы, но из-за темноты и слез не различила, что они держали в клювах.
Улыбнувшись, я осторожно подняла нежный листок в форме сердечка и повертела в руках. Он пожелтел и пожух по краям, словно подавая сигнал, что дерево в беде. Вся моя душа откликнулась щемящей болью на его немой крик о помощи.
Это был лист шелковицы.
Торопливо натянув кеды, я сбежала по лестнице, через кухню выскочила во двор – дверь со стуком захлопнулась за моей спиной – и помчалась к шелковицам.
Некоторые ягоды – невызревшие, белые, зеленые и розовые – осыпались за ночь и валялись внизу, на траве. Листья пожухли и скукожились. Наклонившись, я потрогала землю под шелковицами. Сухая, но не слишком. Значит, воды им хватает.
Я растерялась и забеспокоилась. Ведь черные дрозды неспроста принесли мне этот лист!
«Когда подрастешь, сама обо всем догадаешься», – зазвучал в ушах бабушкин голос, и я вдруг успокоилась. Закрыла глаза и постаралась вспомнить малейшие подробности из истории, которую Зи рассказывала мне на ночь.
Портал остается открытым лишь благодаря любви, моя милая Анна-Кейт. Именно она сближает тот свет и этот. Без нее волшебные деревья зачахнут.
Слова Зи эхом отозвались в памяти. Задрав голову, я посмотрела на пожелтевшие листья и сморщенные ягоды. Любовь…
Долг Хранительниц на земле – заботиться о деревьях и собирать их любовь, которая соединяет наш мир с загробным. Хранительницы вкладывают ее в пирог и дарят скорбящим, потерявшим близких.
Запекают ее в пирог.
Я потянулась за гроздью ягод.
Секретный ингредиент – любовь, самая чистая и искренняя.
Я сокрушенно вздохнула, дивясь собственной бестолковости. Зи была права: я всегда знала, что это за секретный ингредиент. Просто не сразу смогла сложить два и два.
– Простите! – крикнула я в туннель-портал. – Неделя выдалась трудная.
Однако мое воодушевление вскоре угасло: сорвав гроздь, я обратила внимание, что ягоды еще твердые и зеленоватые. Неспелые. Такие нельзя класть в пирог, иначе он выйдет несъедобным. А что, если приготовить из них сироп, добавив побольше сахара? Тогда вкус получится сносным.
Пожалуй, стоит попробовать.
Я снова окинула взглядом деревья. Хотя ягод было много, я понимала, что их не хватит даже на месяц, а уж на год – тем более. Час от часу не легче!
Как же выходила из положения Зи?
Тут я вспомнила характерный звук открывающейся крышечки, который раздавался всякий раз, когда бабушка готовила для меня пироги. Ну конечно же! Она делала из ягод варенье или что-то вроде этого. Не выпуская гроздь из рук, я побежала обратно к кафе, на ходу помахав сэру Птицелюбу и пообещав кабачкам, что скоро уделю им побольше внимания и заботы. Преодолев ступеньки, влетела в кухню. Обыскала кладовую, шкафчики и холодильник, но варенья из шелковицы нигде не было.
Я поджала губы и подбоченилась. Ничего, самое главное я уже узнала. Позже поспрашиваю Джину и Лука, известно ли им, где Зи хранила ягоды шелковиц, а пока начну готовить сироп для сегодняшних пирогов. Вчерашние, к сожалению, получились не волшебными, а самыми обыкновенными. Я поморщилась, представив, как будет разочарован мистер Лейзенби. Да и я тоже: ведь этой ночью черные дрозды снова не запоют.
Зато завтра все изменится. Скорее бы день закончился! Ох, еще только шесть утра…
Я подошла к навороченной кофемашине и, следуя инструкциям Лука, насыпала туда кофе.
Пока напиток готовился, я сполоснула гроздь ягод и принялась извлекать плодоножки. Однако это оказалось таким утомительным занятием, что я решила сначала позавтракать.
Наполнив чашку, собрала ингредиенты для «Коблера». Положила в сотейник ежевику, кукурузный крахмал и цедру лимона и, добавив туда сахар и ваниль, поставила на огонь, после чего взялась за тесто для пирога.
Отмеривая муку, я услышала стук в дверь со стороны сада. Подняв глаза и заметив в окне Гидеона Киплинга, помахала ему, приглашая войти.
– Не спится? Тебе орнитологи не мешают?
– Ничуть, – заверил Гидеон, взглянув на любителей птиц во дворе. – А они очень увлечены своим делом.
– Не то слово! Что это у тебя? – Я кивнула на предмет в руках Гидеона.
– Увидел, что ты проснулась, и решил занести мед, от которого у тебя вчера слюнки текли. – Гидеон протянул мне баночку.
– Ничего они не текли. У меня, можно сказать, вообще было обезвоживание, – пошутила я.
– Тоже верно, – рассмеялся Гидеон. – Ну, не хочешь – как хочешь…