Слушая ее, я отчаянно вцепилась в спинку стула. Разумеется, Сили верила в то, что говорила, но я сомневалась, что у нее получится все наладить. Ей ведь уже за семьдесят. Всю жизнь она так строго придерживалась правил приличия и морали, что даже не позволяла себе ходить босиком по собственному дому. Разве она способна сейчас отказаться от старых, давно укоренившихся привычек?
– Спасибо, я ценю вашу готовность начать все заново. Просто… – Все мои чувства смешались. Я и сама не понимала, что испытываю. – Просто мне нужно время.
– Мы всегда будем тебе рады. И приглашение на семейные воскресные обеды остаются в силе, – добавил док.
Мой взгляд упал на Олли. Девочка приветливо заулыбалась мне и помахала рукой, случайно выронив стручок.
– Анкей! Пливет-пливет!
Она начала звать меня так, потому что еще не выговаривала мое имя. Сердце словно раскололось пополам. Я помахала ей в ответ.
– Привет, Олли.
Наблюдая за тем, как она играет с разложенной на тарелке фасолью, я вдруг осознала: малышка окружена любовью и радостью, получает их в избытке и щедро делится со всеми, даже с посторонними. Олли пока не знает, что такое ненависть, в том числе между членами семьи. И хорошо, если так и не узнает.
Скоро я покину Уиклоу, но необязательно везти с собой обиду на Линденов, как старое лоскутное одеяло. Пора сделать выбор: либо исключить Линденов из своей жизни раз и навсегда, либо исцелить наконец старые раны, как я и планировала.
Сглотнув комок в горле, я пообещала:
– Я вернусь. Когда-нибудь. Мне надо разобраться в себе.
– Мы будем ждать, – серьезно произнес док.
Сили молча кивнула.
Я чуть ли не бегом кинулась к дверям.
Надеюсь, я не напрасно решила продолжить общение с Линденами. В этом я была не слишком уверена, но по дороге домой, греясь в лучах яркого солнца и вдыхая влажный воздух, мельком заметила, что моя походка стала как будто легче.
16
На следующее утро, закончив рассказывать растущим у гравиевой дорожки кабачкам о моем вчерашнем визите к Линденам, я вместо того, чтобы собирать урожай и полоть грядки, скинула обувь и принялась придирчиво разглядывать свои ноги.
Голубой педикюр слегка облупился. Лодыжки, как обычно, сильно выпирали. Собственные ноги всегда казались мне чересчур тощими, несмотря на мамины уверения, что они абсолютно нормальные. Стопы были перепачканы влажной от росы землей, а сверху белели две незагоревшие полоски кожи в форме галочки – сразу видно, что я предпочитаю носить шлепанцы.
Я опустилась на землю и распрямила колени, прислушиваясь к пению птицы, сидящей на каменной скамейке в центре сада. Кажется, это чибис. Потом, подтянув ноги к себе, соединила ступни и, стараясь побороть нахлынувшее чувство вины, зажмурилась.
– Анна-Кейт? Тебя так утомила прополка или ты медитируешь?
Я подняла голову и увидела склонившегося надо мной Гидеона. Судя по заспанным глазам и взлохмаченной шевелюре, он только что встал. Одет Гидеон был в мятую футболку, шорты и спортивные сандалии. Обычно по будням перед работой он отправлялся на велосипедную прогулку.
– Не слышала, как ты подошел.
– Ну, либо у меня грациозная, летящая походка, либо ты очень глубоко задумалась, – заявил Гидеон, опускаясь рядом. – На спор я бы выбрал второе.
Я отметила, что у него красивые ноги, аккуратно подстриженные, чистые ногти и заживающая царапина у правого колена.
– А ты любитель спорить?
Он внимательно прищурился.
– Сегодня – да. Ты же не медитировала? Если что, могу зайти попозже.
– Я вообще не медитирую. Пробовала однажды, но не получилось. Стоит мне сесть и начать равномерно дышать, и в голову лезет всякая чепуха: как готовить кукурузный сироп с высоким содержанием фруктозы? Почему земля круглая? Из-за чего умер Элвис Пресли? И прочие глупости. – Я вытянула ноги. – То же самое происходит и во время занятий йогой. Не могу сосредоточиться.
– Если хочешь, давай вместе отправимся на велосипедную прогулку или в поход. Это отличный способ проветрить мозги.
– Может быть.
Мельком взглянув на свой облупившийся педикюр, я посмотрела на шелковицы. Их ветки низко опустились под тяжестью налившихся соком ягод и утренней росы. Вчера я всплакнула, слушая пение черных дроздов. Как жаль, что мне не суждено получать от них послания.
– Анна-Кейт? – Гидеон подтолкнул меня локтем. – У тебя точно все в порядке?
Не знаю, почему он спросил. Вообще-то я умею скрывать свои чувства. Однако его янтарные глаза были полны тревоги и заботы, поэтому я сразу выложила, что меня беспокоило:
– Я люблю ходить босиком.
– Так? – медленно, с вопросительной интонацией протянул Гидеон.
– Ты часто ходишь босиком?
Наклонившись вперед, он облокотился на колени.
– Постоянно. А что?
Я сорвала с некогда хилого побега очередной упругий кабачок. Растение уже давно оправилось, листья выросли величиной с тарелку, и я едва поспевала собирать урожай.
– Есть один человек, который никогда не ходит босиком даже у себя дома, потому что ему с детства внушали правила приличия. – Я снова принялась изучать собственные ноги, но перед глазами стоял розовый педикюр Сили.
– Конечно, это старомодно и немного грустно, но ничего страшного. Не стоит так переживать.
А я переживала. Очень. Хотя изо всех сил пыталась избавиться от этих размышлений и не думать, как же сильно воспитание влияет на человека, если, даже дожив до семидесяти лет, он все равно не смеет ходить босиком, потому что это – недопустимо.
Иначе я была бы вынуждена признать, что люди, с детства привыкшие к строгим правилам и нормам морали, ни за что не снизошли бы к тем, кого считают неровней. В том числе – к дочери свободомыслящей владелицы кафе, пусть даже эта девушка встречается с их сыном. Им бы в голову не пришло узнать ее получше. Ну разумеется, они бы обращались с ней вежливо и любезно, но близко к себе не подпускали. Так уж они воспитаны. Они были бы уверены, что скоро сыну надоест эта девица и он найдет себе более достойную партию из их круга, которая ни за что бы не стала расхаживать босиком.
– Извини, зря я тебя этим нагрузила. Я просто… не выспалась. Мысли какие-то дурацкие лезут… И я еще не успела выпить кофе. Как насчет чашечки? – Я встала и, нацепив шлепанцы, протянула Гидеону руку.
Помедлив, он сжал мою ладонь и легко вскочил на ноги.
– Если тебе надо выговориться, Анна-Кейт…
– Спасибо, Гидеон. – Он не отпускал мою руку, и я осторожно вызволила ее сама. – Может, что-то посущественней?
– Нет, только кофе.
Он поднялся по ступенькам и галантно распахнул передо мной дверь.
Я быстро сполоснула руки, и все пошло своим чередом.
– Какое сегодня блюдо дня? – поинтересовался Гидеон.
На прошлой неделе я начала ежедневно готовить новое угощение: эксперименты с рецептами доставляли мне удовольствие. Я бы с радостью с утра до вечера занималась кулинарией, но три повара на одной кухне – это перебор.
– Омлет «Фриттата» с колбасой и черемшой.
– С черемшой? Ты прямо настоящая южанка!
– Да нет, просто я наткнулась на нее позади бабушкиного сада и решила: не пропадать же добру. Она вкусная. Так что я собираюсь использовать ее почаще, пока на нее сезон. – Я наморщила нос. – Интересно, растет ли черемша в Массачусетсе?
– Ого, такими темпами ты скоро начнешь варить и традиционную южную кашу из кукурузы с листовой капустой.
– Я и так ее иногда варю. Меня мама научила, когда я была маленькой. Можно увезти человека из Уиклоу, но этот город навсегда останется в его сердце.
Особенно это касается женщин из рода Кэллоу.
– А я предупреждал, – кивнул Гидеон. – Уиклоу затягивает и потом не отпускает.
Я сжала ручку кофейника.
– Почему-то в твоих устах это звучит как предостережение, даже когда ты шутишь.
Гидеон отпил кофе и улыбнулся.
– Правда?
– А что, нет?
– Это как посмотреть.
– В смысле? – Я поставила кофейник на электрическую плитку.
– Зависит от того, чего ты сама хочешь.
Через окно я заметила, что орнитологи уже проснулись и теперь прогуливаются по двору. Закарайа Бойд, сэр Птицелюб, собирал в пакет брошенный кем-то мусор. Вероятно, Уиклоу затянул и его.
– Кстати, а ты хочешь?
Я поглядела на него через плечо.
– Что?
– Чтобы тебя затянуло и не отпустило?
В его голосе мне послышались заигрывающие нотки. Я повернулась к Гидеону. Он стоял, скрестив ноги, облокотясь на столешницу, и спокойно попивал кофе. Его выдали глаза: они обдавали жаром, словно раскаленная лава.
В груди разгорелось незнакомое чувство, и я постаралась заглушить его. Лучше с Гидеоном не сближаться.
– Я имею в виду Уиклоу, – тихо добавил Гидеон.
– Уиклоу? – разочарованно переспросила я и принялась рассовывать по отдельным вазочкам пакетики с сахаром. – Придется ему обойтись без меня. В конце июля я уезжаю.
Поставив чашку с кофе на стол, Гидеон насыпал в нее сахара.
– Значит, это предостережение.
– Приму к сведению. – Я тоже отпила кофе. – Извини за пятничную драму. Неудобно получилось.
После той ужасной сцены с Сили мы торопливо собрали вещи, в молчании вернулись в кафе и неловко распрощались. Только позже я осознала, что даже не успела распаковать сладкий ежевичный чай до того, как все пошло наперекосяк. Если бы это было свидание, я бы назвала его провальным.
Мы одновременно схватили один и тот же пакетик с сахаром, и наши пальцы соприкоснулись. Взглянув друг на друга, мы поспешно отдернули руки.
– Ерунда. Без семейных драм было бы скучно.
Семейных…
– Пожалуй, ты прав.
Он посмотрел на надписи под потолком.
– Кстати, насчет семьи. Странно, что Зи никогда о тебе не упоминала.
– Мне она тоже ни про кого из Уиклоу не говорила. А что, у нее были причины рассказать тебе про меня? Помимо вашей дружбы? – У меня создалось впечатление, что были.
– Ну да. Если учесть…