– Как ты можешь так говорить! Папа при смерти!
– Это не снимает ответственности за его поступки. Он сделал свой выбор еще полгода назад. Анна-Кейт тут ни при чем.
Моя душа разрывалась.
– Почему он ничего не сказал?
Мама протянула ко мне руки, но я отшатнулась. Если она сейчас меня обнимет, я не выдержу, расплачусь и сойду с ума от горя.
– Анна-Кейт ни в чем не виновата. Никто не виноват. Ты не находишь, что в точности повторяешь мои ошибки, Натали? Ты обращаешься с Анной-Кейт так же, как когда-то я – с Иден Кэллоу. Сваливаешь на нее всю вину, чтобы тебе стало чуть легче. Но я знаю по опыту: это не выход. Тебе больно, потому что ты любишь папу. И единственный способ умерить боль – любить его и дальше. Даже когда его не станет.
Захотелось зажать уши и во все горло запеть «ля-ля-ля!». Надо выбраться отсюда. Кислорода не хватает. Я задыхаюсь. Тону.
– Мне пора, – выдавила я и, схватив дочку на руки, выбежала из дома.
– Пока! – закричала Олли.
Вместе с жарким ветерком до меня долетел мамин голос:
– Бежать бесполезно, Натали. Это еще никому не помогало. И не поможет.
Я ощупью добралась до летнего домика. Куда пойти? Где укрыться? Мне нужен воздух. Нужен простор…
Я уже поднималась на крыльцо, когда меня кто-то окликнул:
– Натали?
– Пливет-пливет! – немедленно отозвалась Олли.
– Привет, солнышко!
Я сморгнула слезы, пытаясь собраться с мыслями.
– Кэм? Что ты тут делаешь?
– Услышал о болезни дока и решил тебя проведать. У тебя все хорошо?
Хорошо? Я сдержала истерический смех, боясь, что он перейдет в рыдания, и только шепнула, силясь унять дрожь в голосе:
– Нет.
Кэм взял меня за плечи.
– Я могу чем-то помочь? Чего тебе хочется?
Хочется… мира и спокойствия.
Я взглянула ему в глаза.
– Твое предложение отвезти нас с Олли к водопаду еще в силе?
– Конечно. Когда?
– Прямо сейчас.
Кэм нахмурился.
– Уверена?
– Абсолютно. Подожди секунду, я возьму кое-какие вещи.
Прежде чем он успел меня отговорить, я метнулась в дом, торопливо кинула в рюкзак небольшой перекус для дочки и ее одеяло, поскольку приближалось время дневного сна, и надела походные ботинки.
Через минуту я уже перекладывала детское сиденье Олли из своего хетчбэка в пикап Кэма, притворяясь, что не замечаю, как мама наблюдает за мной из окна. И старалась не подать вида, что ее слова ранили меня сильнее, чем наше горе.
24
Нарезая мяту, я никак не могла сосредоточиться. Ее свежий аромат совершенно не успокаивал. Я переживала за дока, за Натали и за себя.
Размышляя над значимостью передачи и принятия наследия, я посмотрела через окно на шелковицы. Мгновенно вспыхнувшая в пальце боль вывела меня из задумчивости. Я выронила нож. Ну вот, порезалась.
Ранка кровоточила. Я поморщилась. Мне становится дурно от вида крови, и это еще одна причина, почему я недолюбливаю традиционную медицину.
Я оторвала кусок бумажного полотенца, намочила и прижала к порезу. Наверное, в таком состоянии лучше не работать с острыми кухонными принадлежностями, но мне необходимо сварить для дока снадобье, которое поможет ему заснуть. К сожалению, ингредиенты закончились, и пришлось сегодня заняться заготовкой нужных трав.
С подноса на столешнице на меня глядели веселые, задорные головки ромашек, словно уверяя, что все будет хорошо.
– Что-то сомневаюсь, – ответила я им вслух.
Я убрала бумажное полотенце и убедилась, что ранка неглубокая. Вымыла руки и испачканный в крови нож, нанесла мазь из календулы и забинтовала палец. Дорезала мяту и, положив ее к ромашкам, сунула поднос в дегидратор.
В этот момент послышались шаги. Я подняла глаза и увидела на террасе Саммер с картонной коробкой в руках вместо привычной корзины.
Проволочная дверь распахнулась, и Саммер вошла в кухню.
– Что стряпаете? Подождите, сама угадаю. – Она принюхалась. – Пахнет мятой и… яблоками?
– Это не яблоки, а ромашка, – пояснила я. – Ее аромат поначалу действительно напоминает яблочный.
– Опять готовите чай? – улыбнулась Саммер.
– Не смогла удержаться.
Рассмеявшись, она поставила коробку на стол.
– Мама всегда говорила, что, если у тебя есть дар, надо употреблять его во благо.
Давным-давно жила-была кельтская семья. Все женщины в ней обладали добротой, сочувствием и даром врачевания. Они знали о живительной силе Земли и использовали ее богатство, чтобы исцелять, утешать, успокаивать.
Дегидратор зажужжал, словно в знак согласия.
– Мудрая у тебя мама, – помедлив, отозвалась я. – Это чай для дока. Хочу сделать для него все, что в моих силах.
Глаза Саммер затуманились.
– Надеюсь, от чая ему будет полегче.
Какая же она все-таки милая и отзывчивая. Саммер искренне пытается простить Линденов (а точнее – Сили) за то, как они обращались с ее отцом, но обида пока не проходит.
«Нужно время», – напомнила я себе. Еще немного времени.
Мысли с Сили перекинулись на полицейский отчет. Я ведь так и не забрала у Линденов копию. Каждый раз меня что-то отвлекает.
– Вот, новую партию футболок принесла. – Саммер кивнула на коробку.
Я открыла ее и полюбовалась фирменным знаком кафе на ткани.
– Твой папа превзошел сам себя. Он успевает хоть немного поспать или печатание на одежде и обязанности арендодателя отнимают у него все время?
– Папа взял в помощники одного мастера: своего двоюродного брата, который раньше работал в Форт-Пейне. Вместе они придумали еще несколько дизайнов для футболок и уже отдают их на реализацию в магазины по всему городу.
Я постаралась скрыть улыбку. По всему городу – громко сказано: в действительности все магазинчики скучились на главной улице. Хотя благодаря бурлящему в них оживлению казалось, что весь город встрепенулся и расправил крылья.
– Кстати, папа очень доволен, что мы теперь живем не одни. Каждое утро готовит постояльцам завтрак. Говорит, что ему нравится изобретать новые блюда и опробовать их на арендаторах, у которых нет другого выбора. Приятно видеть его таким… счастливым. Он с удовольствием принимает новых жильцов и даже собирается после моего отъезда официально открыть дома гостиницу.
– Правда?
– Истинная правда! Анна-Кейт, мы уже собрали достаточно денег, чтобы оплатить первый взнос, а если и дальше так пойдет, то скоро нам с лихвой хватит на обучение в колледже! А еще я устроилась на работу в университетской библиотеке.
– Саммер! Это чудесные новости! Мои поздравления!
– Даже не знаю, как вас благодарить, Анна-Кейт. Без вас мы бы ни за что не справились.
– Что ты, Саммер, это не моя заслуга.
– А чья же? Если бы не ваша помощь, то… – Она состроила гримасу.
Я засмеялась.
– Я считаю, это заслуга Зи. Именно бабушка сделала так, чтобы я приехала в Уиклоу и стала работать в кафе. Если бы ты не пришла сюда продавать яйца, мы бы, возможно, не познакомились. А если бы мы не познакомились, то я, скорее всего, не обнаружила бы комнату Гарри Поттера. Так или иначе бабушка заранее все спланировала, – пошутила я, и в ту же секунду по спине пробежали мурашки. А вдруг так оно и было?
– Мне нравится ваше предположение, – улыбнулась Саммер и крикнула: – Спасибо, Зи!
Надеюсь, бабушка в это время находилась где-то в саду, рядом с шелковицами, и услышала Саммер.
– Пусть вы работаете в кафе только из-за завещания, я признательна за то, что вы задержались в Уиклоу. Когда Зи умерла, я думала, что навсегда лишилась пирога «Черный дрозд», но за последние несколько недель получила еще много посланий во сне. Я это очень ценю. Конечно, грустно, что вы скоро уедете и пирогов больше не будет, но я уже усвоила жизненный урок.
– Какой? – Мне было по-настоящему любопытно.
– Те, кого ты любишь, никогда не уходят бесследно. Они остаются с тобой. В воспоминаниях… или в снах…
Или в сердце.
Я навсегда останусь в ваших сердцах, а вы – в моем. По-моему, это чертовски хорошее наследие.
– А возможность учиться в колледже – лучший на свете подарок, – добавила Саммер.
Несколько часов спустя мы с Кэмом уже сидели, подстелив плед, на берегу озера, у подножия водопада. Олли, безмятежная и умиротворенная, спала между мной и Кэмом, закинув ручки вверх. Лоскутное одеяло служило ей подушкой. Рядом посапывал Ривер, положив морду ей на ноги.
– Тебе лучше? – спросил Кэм.
Глубоко вздохнув, я подняла сосновую иголку и отбросила ее в сторону.
– Мне крайне неловко.
– Почему?
– Вела себя как дура.
В ушах звучали мамины слова, перекликаясь с моими самыми сильными опасениями: «Ты обращаешься с Анной-Кейт так же, как я когда-то – с Иден Кэллоу. Сваливаешь на нее всю вину, чтобы тебе стало чуть легче».
Так оно и есть.
Я обвинила Анну-Кейт в том, что случилось с папой.
Обвинила Мэтта в его гибели.
Потому что мне больно.
Господи, как же больно…
Я не умею противостоять ударам судьбы и каждый раз пытаюсь спастись бегством. Однако сейчас это невозможно.
От смерти не убежать, не спрятаться.
– Надо извиниться перед Анной-Кейт и перед мамой… и, наверное, перед сотрудниками больницы.
– Все настолько плохо?
– Что бы ты ни имел в виду под «настолько», умножай это на десять.
– Они наверняка все понимают. – Кэм отклонился назад и вытянул ноги. – Каждый справляется с обрушившимся на него горем по-своему, Натали.
Я закрыла глаза, прислушиваясь к успокаивающему шуму водопада и тихому плеску мелких озерных волн, набегающих на берег.
– Я вела себя ужасно. Вымещала на них свой гнев…
Если бы не мамино суровое внушение и порицание, я бы, наверное, еще долго не пришла в себя. Иногда бывает тяжело выслушать правду. Тяжелее, чем ее принять.
– Уверен, никто тебя не осуждает.
– Я сама себя осуждаю.
– Заканчивай с этим.