Я стиснула кулаки.
– Сама не понимаю.
– Думаю, понимаешь, причем с первого же дня в Уиклоу. Признайся себе в этом, иначе ты никогда не станешь счастливой. – Сили поднялась. – Ну, мне пора. Пойду и дальше докучать Джеймсу.
– Подокучай как-нибудь и мне, хорошо?
– Обязательно.
Сили помахала рукой и ушла, а я задумалась над ее словами.
Ясно, чего хотела бабушка.
И мама.
А чего хочу я?
Я поочередно взглянула на кафе, на любителей птиц, на Дом на холме.
Я хочу посмотреть, сблизятся ли мистер Лейзенби и Пебблз и откроет ли Обин гостиницу. Научится ли Олли плавать к концу года и позволит ли себе Натали снова полюбить. Хочу слушать сплетни Фейлин, рассказы мистера Бойда о его матери и многочисленные истории дока, особенно те, что касаются моего отца. Наблюдать за переменами в поведении Сили, получать открытки от Лука и Джины и каждое утро пить с Гидеоном кофе.
Придумывать новые рецепты чая.
Печь пироги и наслаждаться пением черных дроздов.
Жить в Уиклоу.
– Я все решила, – обратилась я к шелковицам. – Я выбираю… себя. Я тут счастлива. Буду рада использовать свой дар, чтобы исцелять, утешать, успокаивать жителей городка. Мое место здесь.
Внезапно я заметила, что с ветки одной из шелковиц на меня смотрит черный дрозд. Птица слетела вниз, и я различила вокруг ее зрачков зеленые радужки. Мама.
Она запрыгала по траве, время от времени дотрагиваясь до земли клювом. Сначала я решила, что она ищет опавшие ягоды, как другие птицы. Но, приглядевшись, обнаружила, что мама движется по контуру выступающих корней. Я с замиранием сердца следила, как она повторяет один и тот же маршрут.
Мама передавала мне послание.
– Лишь там, где ее корни, рядом с двумя деревьями, в душе воцаряется мир, – процитировала я бабушкины слова.
Мама наклонила головку и, влетев в портал, исчезла из виду.
Черные дрозды появляются днем чрезвычайно редко, только по особым случаям.
Сегодня они прилетели, чтобы ознаменовать мое возвращение домой.
Пуховые облака собирались у горизонта, нависая над горными вершинами. Листья тюльпанных деревьев дрожали на ветру. Я миновала заржавевшую металлическую арку и ступила на городское кладбище. Сегодня я пришла сюда не из-за кота или черных дроздов, а по велению собственного сердца.
Проходя мимо бабушкиной могилы, я уставилась себе под ноги, чтобы не смотреть на нее, а у фамильного захоронения Линденов задержалась и поздоровалась с папой.
Обина Павежо я нашла там, где предполагала: под раскидистым кленом, перед надгробным камнем Фрэнси.
Я прокашлялась. Подняв на меня взгляд, Обин вытащил изо рта палочку и сунул в задний карман.
– Анна-Кейт? Что ты тут делаешь?
– Не против, если я присяду?
На его лице промелькнула тревога. Обин приглашающе похлопал ладонью по земле. Я опустилась на траву и положила рядом манильский конверт.
– Что это? – осведомился Обин.
– Полицейский отчет об автокатастрофе, в которой погиб отец.
Обин вытаращил глаза и, приподняв кепку, вытер пот со лба.
– Я ждал этого момента двадцать пять лет. Вот и наступил час расплаты.
– Вы тоже ехали в той машине, не так ли? – Я старалась унять сквозящее в голосе волнение. Наверняка у него была веская причина молчать столько лет.
– Как ты догадалась?
Я открыла конверт и вытащила один из снимков, сделанных после аварии. Это была фотография заднего сиденья. На нем валялись осколки стекла и… веточка ликвидамбара.
– Ее явно жевали. – Я ткнула в побелевший, раздавленный кончик.
Видимо, полицейские не поняли, что это за палка, а может, даже разбираться не стали. Но я сразу смекнула, кто ее там оставил.
– Что произошло в тот день, Обин?
Он сорвал травинку и покатал ее между пальцами.
– Кое-что тебе и так известно. Мы ехали в Таскалусу, посмотреть на университет Эджея. Они с Иден были друг от друга без ума и всю дорогу ворковали, как голубки. Мне их болтовня казалась до того приторной, что аж противно стало. – Он поглядел на меня. – Я тогда даже не представлял, что такое любовь, потому что еще не встретил мою Фрэнси.
Я улыбнулась, вообразив маму, щебечущую какие-нибудь нежные глупости. Для нее такое поведение было совершенно нехарактерно.
– Они не ругались? Говорят, в то лето родители часто ссорились из-за ультиматума Сили.
– Не ругались, потому что Эджей уже все решил.
– Папа выбрал маму? – Это, разумеется, положило бы конец их перебранкам.
– Можно сказать и так. Главное, он выбрал себя. Предпочел поступить так, как считает нужным. Эджей любил Иден и намеревался на ней жениться. А еще он хотел стать врачом, поэтому в тот день мы ехали в колледж, чтобы узнать, как можно оплатить обучение без помощи родителей.
Он выбрал себя. Мысль о том, что я все-таки пошла по стопам отца, наполнила меня гордостью. На глаза навернулись слезы.
Обин сорвал еще одну травинку.
– Эджей сумел очаровать всех в университете, и ему согласились предоставить стипендию для оплаты обучения. Кроме того, в общежитии имелись номера для супружеских пар, поэтому Эджей с Иден планировали сыграть свадьбу в начале сентября, в День труда. На обратном пути мы устроили пикник, чтобы отпраздновать поступление Эджея, и выпили несколько бокалов…
– Но в отчете написано, водитель был трезв.
– Иден не пила, поэтому и настояла на том, что сама сядет за руль.
Полицию, вероятно, не интересовало, был ли пьян папа. Ведь вела машину мама…
Обин опустил голову.
– Это был удачный денек. Мы то и дело смеялись и шутили. А когда приблизились к мосту через реку… – Он умолк. Я подождала, пока Обин соберется с мыслями. Он закрыл глаза и продолжил: – Откуда ни возьмись вылетела птица, а за ней из-за кустов на дорогу выскочил серый котяра. Все произошло так внезапно, что Иден даже не успела затормозить. Инстинктивно свернула, но все равно задела и птицу, и кота. Автомобиль скатился с дороги и врезался в дерево. Когда я пришел в себя, то обнаружил, что Иден лежит без сознания, а Эджея при столкновении вышвырнуло из машины. – Обин сглотнул. – Он умер мгновенно.
– А вы? – выдавила я.
– Здорово треснулся головой об оконное стекло и сильно порезал руку осколками. Я прижал к ране лоскутное одеяло, чтобы остановить кровотечение, и дал деру.
Я обняла колени и подтянула их к подбородку.
– Почему?
– Испугался. В тот день я отпросился с работы. Наврал, что болен. Если бы это вскрылось, меня бы уволили, а без моей зарплаты мы с мамой бы не выжили. И еще я боялся, что меня признают виновником аварии и посадят. Линдены меня недолюбливали и вполне могли надавить на полицейских. Конечно, бежать было глупо, ведь Иден знала, что я находился в машине. Но я с перепугу плохо соображал. Потом ко мне вернулась способность мыслить здраво. Я уже хотел во всем признаться, и тут выяснилось, что Иден потеряла память.
– И вы позволили возложить всю вину на нее? – От избытка чувств я едва не задохнулась.
– Я собирался все объяснить. И не смог. Сначала надеялся, что полицейские заметят на машине кошачий мех или птичьи перья и все поймут, но те так ни о чем и не догадались. Меня мучила совесть, особенно после того, как Сили стала доказывать, что Иден намеренно убила Эджея. В конце концов я пришел в кафе, отдал Иден выстиранное лоскутное одеяло и все рассказал. Я рыдал, как ребенок, и уверял ее, что все исправлю.
На землю упал кленовый лист.
– Но… не исправили.
– Иден простила меня и сказала, что своим молчанием я сделал ей одолжение: иначе она никогда не узнала бы, что собой представляет семейка Линденов. Это она убедила меня не идти в полицию, мол, ей все равно не поможет, а мне навредит. Обещала, что никому не расскажет, и взяла с меня слово молчать. Вскоре после того она уехала из Уиклоу, а я до сегодняшнего дня хранил наш секрет.
Ох уж эти мамины обещания… Я крепче обняла колени. Мама не нарушила данного Обину слова: она всегда настаивала, что это был несчастный случай, но никогда не вдавалась в подробности.
А вдруг Зи знала? От этой мысли у меня буквально волосы встали дыбом. Я больше не сомневалась, что бабушке были известны обстоятельства произошедшего. Теперь все становилось на свои места. Условия в ее завещании… И приятельские отношения с Саммер, без которой я не встретилась бы с Обином. Зи все спланировала. Устроила так, чтобы я, задержавшись в Уиклоу, смогла выяснить правду об аварии и найти себя.
Зи до конца своих дней продолжала утешать, исцелять, успокаивать.
– Я жалкий трус. Я подвел Иден. И Эджея. И себя. Хотя твоя мама меня простила, сам я до сих пор не могу себе этого простить. – Он взглянул на надгробие Фрэнсис. – Даже вообразить себе не могу, как бы я отреагировал, если бы кто-то обвинил меня в преднамеренном убийстве Фрэнси. Не представляю, как Иден это пережила.
Если честно, я тоже не представляю. Я убрала фотографию.
Обин поднял конверт.
– Пойду к Джошу Колбо и все ему выложу. Пора всем сообщить, что тогда стряслось, и оправдать Иден раз и навсегда.
Я дотронулась до его плеча.
– Не стоит. Мама не хотела этого раньше и сейчас не изменила бы своего решения.
Обин помолчал, обдумывая мои слова.
– Анна-Кейт, мне очень жаль, что все так вышло. Я бы всей душой желал, чтобы ты жила вместе с обоими родителями и видела, как они любят друг друга.
– Я тоже.
Однако не все потеряно: здесь, в Уиклоу, я постоянно открываю для себя что-то новое о маме и папе. От Обина. От Линденов… И мне еще много предстоит узнать. Потому что я остаюсь в Уиклоу.
– Надеюсь, ты не станешь держать на меня зла, Анна-Кейт.
Я сжала его ладонь.
– Что такое дружба, мистер Павежо?
Он вскинул вверх наши сомкнутые руки.
– Наверное, то, что происходит между нами.
– Наверное.
Однако, на мой взгляд, то, что происходило между нами, было похоже не только на дружбу, но и на исцеление.