— Ты хочешь узнать о моей поездке к Буркелям или тебе приятнее мучить меня?
— Я хочу узнать о поездке… и хочу поцеловать тебя.
— Сначала я ответила Буркелям, что не смогу поехать к ним, — продолжала она, сознательно пропустив мимо ушей его последнюю реплику. — Когда мне пришлось бросить работу, я позвонила им и спросила, остается ли приглашение в силе. Они подтвердили, и вот я еду.
Джек помолчал, крутя в пальцах свой бокал.
— Если бы я не позвонил тебе, ты попыталась бы связаться со мной?
В его вопросе ощущалось такое сильное чувство, таким тревожным ожиданием застыло его угловатое мужественное лицо, что Кендра и не подумала увильнуть от ответа.
— Да, — сказала она тихо. — Я сто раз спрашивала себя, надо ли мне видеться с тобой, но в конце концов набралась бы духа позвонить в посольство.
— Я очень рад.
К их столику подошел официант с медной кастрюлей, двумя глиняными чашками и серебряной ложкой. Сняв крышку с кастрюли, он стал щедрой рукой накладывать в чашки «мясо по-бургундски». Пар вился вверх тонкой струйкой, наполняя воздух изумительным запахом.
— Я успела немного поспать, а затем и перекусить, но сейчас чувствую, что жутко хочу есть, — сказала Кендра, опуская ложку в густую подливку.
Джек подхватил кусок нежного мяса и принялся жевать с очевидным одобрением.
— Господи, как же вкусно французы готовят!
Несколько минут они ели молча, слушая негромкие звуки аккордеона и французскую речь, поглядывая на вездесущего официанта, сновавшего между столиками.
Джек вытер рот салфеткой в бело-красную клетку и откинулся на спинку стула.
— Когда ты едешь в Довиль?
— В понедельник.
— Прекрасно. Значит, мы сможем провести этот уик-энд вместе. Как ты поедешь?
— Я еще не решила. Я взяла напрокат машину, но надо еще позвонить Надин Буркель, чтобы окончательно обсудить все детали моего приезда на виллу.
Он усмехнулся.
— Для безработной ты живешь на широкую ногу.
— Бросаю деньги на ветер, правда? Я сама не могу в это поверить, а мои родные думают, что я сошла с ума. Им хотелось бы, чтобы я приползла к своему боссу проситься на прежнее место. И они неодобрительно отнеслись к приглашению Буркелей и вообще к этому путешествию во Францию.
— Из-за меня?
— Они… они о тебе не знают.
— Ты боялась, что они будут против?
Кендра смело встретила его взгляд.
— Я не сочла нужным советоваться с ними. Это мое личное дело. Мы сами должны во всем разобраться.
— И у тебя уже есть какой-нибудь ответ?
— Пока нет.
— У меня тоже. Ты захватила меня врасплох, Кендра. Как и чувство, вспыхнувшее после нашей встречи.
Он наклонился вперед, взяв ее левую руку в свои ладони.
— Ради тебя я нарушил свое железное правило.
— Что же это за правило?
— Оно гласит: «Никогда не затевай романа с теми, кто живет далеко от тебя». Жизнь военного человека способна превратить в ад даже самый лучший брак. Что уж говорить о далекой связи… Никогда я не любил женщину настолько, чтобы рискнуть. Я не хотел бы никому причинить такую боль, не хотел бы и сам испытать что-либо подобное.
— Джек, худшее в нашем положении — это разделяющие нас пять тысяч миль. Быть может, мы совершили ошибку, встретившись вновь, и нам не следует поддаваться возникшему между нами чувству, — сказала Кендра, внезапно испугавшись, что им никогда не удастся преодолеть враждебные обстоятельства.
Он просто отмахнулся от ее доводов:
— Мы неизбежно должны были встретиться вновь, вопрос состоял лишь в том, где и когда. Отступать нам некуда. Наши чувства решают за нас. Мы можем только идти вперед и смотреть, куда они нас заведут.
— Встреча с тобой, Джек, была таким потрясением… Меня словно подхватило ураганом. Я не жалею ни о чем, но мне хотелось бы, чтобы все это не было столь… бурным.
Она растерянно улыбнулась и быстро взглянула на него.
— Черт возьми, я ведь даже не знаю, нравишься ли ты мне!
— Без сомнения, я тебе нравлюсь. Как и ты мне. Просто у нас совсем не было времени понять, почему это так.
— Я все же предпочла бы нечто более традиционное.
— Знаю. Знаю.
Он отпустил руку Кендры и нетерпеливо взъерошил себе волосы.
— В этом-то и состоит неприятная сторона романа с тем, кто далеко от тебя. Все происходит слишком… стремительно. Нет возможности действовать размеренно и неторопливо… одним словом, «нормально». Это вызывает постоянное напряжение…
— А что, если я не смогу выдержать такого эмоционального напряжения?
— А что, если я не смогу! Джек залпом допил вино.
— Вот почему нам нужно время. Я отправил рапорт своему командиру с просьбой предоставить мне отпуск сейчас, когда ты во Франции, а не в День благодарения, как обычно. Если мне пойдут навстречу, то после твоего возвращения из Довиля мы проведем вместе две недели и выясним, что по силам выдержать каждому из нас.
— Твоя семья, наверное, будет недовольна тем, что ты не приедешь на День благодарения? — спросила Кендра.
В голосе ее прозвучало не совсем искреннее сочувствие. При мысли о том, что ей предстоит провести несколько дней вместе с Джеком, она испытывала восторг и одновременно замирала от страха. Как-то сложатся их отношения?
— Я в любом случае не собирался домой. Мы же договорились, что я приеду к тебе, — напомнил он. — Кроме того, после семнадцати лет, проведенных мной в морской пехоте, моя семья должна была бы привыкнуть, что не следует ожидать меня на каждые праздники.
— Им будет недоставать тебя.
— Мне тоже будет их недоставать. Но я приезжаю домой, когда это возможно. Так уж сложилось.
— Мне самой трудно поверить, что я до сих пор этого не знаю, но… Где твой дом?
— В Грэди, штат Оклахома.
— Что это за место?
— Вполне типичное для Среднего Запада. Ранчо и фермы, небольшой бизнес только для местных. Отец работает механиком в гараже. Мама освоила бухгалтерское дело, когда мы с сестрами выросли.
— Что за сестры у тебя?
Он внезапно хмыкнул.
— Замужние. Порой, когда я приезжаю и вижу, как они возятся со своими детишками, меня оторопь берет: неужели это те самые девочки, с которыми я вырос?
Он говорил о своей семье легко и непринужденно, с искренним чувством привязанности, и Кендра поняла, что его нисколько не тяготит более чем скромное происхождение. Ей хотелось узнать больше об этой семье, о детстве Джека, о годах, проведенных им в морской пехоте.
Ей хотелось знать о нем все. По-настоящему узнать его. Не второстепенные детали — типа того, какие блюда ему нравятся или какие книги он предпочитает. Ей хотелось знать о нем вещи гораздо более важные, чтобы понять, как сформировался этот человек. Ей хотелось знать, о чем он думает, что чувствует, что видит во сне. Ей хотелось знать его сердце и его ум.
Нет, ей не только хотелось этого. Она вдруг осознала, что ей необходимо узнать его как можно ближе. Это стало потребностью ее души. Ибо в ней нарастала уверенность, что они с Джеком станут любовниками. А когда это произойдет, нельзя будет ограничиться простой констатацией, что они любят друг друга.
Ей необходимо будет понять, отчего это произошло.
На следующее утро Кендра вышла из гостиницы рано, держа в руках список Вивиан и ощущая непреодолимое желание приобрести хотя бы одно короткое платье с глубоким вырезом. Она направилась к ближайшей от гостиницы станции метро, любуясь знаменитой церковью Сен-Жермен-де-Пре.
Рядом был шумный живописный рынок. Здесь они бродили с девочками несколько недель назад. Хотя некоторые лавчонки и киоски уже успели закрыться в связи с ежегодными августовскими каникулами, улица выглядела оживленной — парижане, переговариваясь и поглядывая по сторонам, спешили на работу. Торговцы поднимали железные жалюзи витрин и подметали тротуар перед входом. Деловитые служащие шли, помахивая своими кейсами или разворачивая на ходу свежий номер «Ле Монд».
Кендра еще раз взглянула на свою карту, чтобы уточнить направление, и свернула на узенькую улицу, которая вела к первому магазинчику из списка Вивиан. Булыжная мостовая прекрасно смотрелась, но была довольно опасной для каблуков, и она порадовалась, что надела туфли с плоской рубчатой подошвой. Пройдя два квартала, она оказалась перед дверью «Карины».
— Если ты войдешь с таким видом, будто хочешь скупить всю лавку, куколка, то минут через десять вылетишь оттуда, как ошпаренная, — говорила Вивиан. — Постарайся понравиться злющей хозяйке. Она бывает иногда настоящей стервой, но лучшего выбора, чем у нее, нет на всей улице, а цены гораздо ниже. Она отлично разбирается в моде, поэтому доверься ей целиком и полностью. Когда выйдешь оттуда, будешь выглядеть на миллион долларов.
Кендру ужаснуло это описание, и она даже подумывала вычеркнуть лавку из списка, но уж слишком заманчивыми казались посулы Вивиан относительно красивых вещей по баснословно дешевой цене. А Вивиан надавала ей массу советов, снабдив всеми необходимыми сведениями и инструкциями.
— К одежде не притрагивайся. Подожди, пока тобой займется продавщица. Парижане очень чувствительны к хорошим манерам. Можешь не сомневаться: едва ты появишься на пороге, к тебе подойдет либо хозяин, либо кто-то из персонала. Не забудь сказать что-нибудь приятное по поводу самого магазина. Не говори, что ты сейчас «быстренько проглядишь» товар, лучше даже забудь эти слова! Продавщица скорее уберет все платья в подсобку и скажет, что для тебя ничего подходящего нет, чем позволит тебе самой подойти к вешалкам.
— Ты шутишь! — воскликнула Кендра.
— Нисколько, куколка. Поверь мне, там очень серьезно относятся к приобретению одежды. Француженки покупают мало вещей, но выбирают придирчиво. И в этих магазинчиках хотят обслужить клиента. Если ты не даешь продавщицам заняться делом, они смотрят на тебя с презрением. Вдобавок ты лишаешь их возможности отличиться.