— Думаю да, если мы пойдем не спеша и по набережной.
— Ты можешь опереться на меня, когда споткнешься.
Он обхватил ее за талию и привлек к себе.
— Впрочем, ты в любом случае можешь опереться на меня.
— Видишь ли, эти туфли, несмотря на каблуки, очень удобные.
— Эти туфли очень сексуальные. Я весь вечер не мог отвести глаз от этих чертовых золотых цепочек и лакированных носочков.
— Как… как мило.
— Ты сама не понимаешь, что говоришь. Пока не понимаешь.
Легкий ветерок вызывал рябь на реке, синей даже в этот поздний час. Ночь была безлунная, но прямо перед ними оранжевые прожектора подсвечивали башни Нотр-Дам на острове Ситэ. Набережная на левом берегу уже полностью обезлюдела, лишь иногда мимо проносились редкие такси или полицейская машина. Они шли молча, наслаждаясь присутствием друг друга.
Когда они проходили по маленькому мостику за Нотр-Дам, Кендра поежилась.
— Ты не продрогла?
— Нет.
Джек остановился на середине моста и, сняв смокинг, повесил его на массивную фигурную решетку. Повернувшись к Кендре, он обнял ее и прижал к себе спиной, так что оба они могли видеть величественный готический собор. Положив ладони ей на талию, он стал нежно тереться подбородком о ее висок.
Мощные башни и высокий шпиль собора были освещены прожекторами. Под мостом тихо журчала вода. Все вокруг было прекрасным и безмятежным, но Кендра ничего не замечала. Она ощущала только силу мускулистой груди Джека, прижатой к ее плечам, свои ягодицы, прижавшиеся к его паху, прикосновение его напряженных ног к бедрам. От него исходили жар и страсть — она вздрогнула, сознавая, что причина их заключена в ней.
— Холодно? — шепнул он ей прямо в ухо.
— Смеешься? Ты пылаешь, как раскаленная печка.
Она крепко ухватилась за железную решетку.
— Это из-за тебя.
Он начал осыпать быстрыми поцелуями ее шею и щеку.
Она повернулась, ища его рот, и губы их встретились. От него пахло коньяком и желанием — это был горячий вкусный аромат, и ей хотелось вдыхать его вечно. За сигаретным дымком, исходившим от одежды, она улавливала свежий цитрусовый аромат лосьона после бритья, который он предпочитал всем остальным, и естественное благоухание его кожи. Вобрав в себя терпкий мускусный запах, она с трудом удержалась от того, чтобы не расстегнуть ему рубашку и не прижаться лицом к груди.
— Господи, какая ты сладкая, — пробормотал он, поглаживая ее плоский живот и бедра.
— Тогда поцелуй меня еще раз.
Его широкая рука разворошила ей волосы, откидывая тяжелые светлые пряди на одну сторону. Он поцеловал ее в шею, опалив кожу горячими влажными губами.
Кендра еле слышно застонала.
— Нет… поцелуй меня в губы. Поцелуй меня В ГУБЫ.
— Я и сам хотел… подожди секундочку, — сказал он, продолжая гладить ее бедра и постепенно переходя на ягодицы.
Она подняла руку и переплела свои пальцы с пальцами, перебиравшими ее волосы.
— Прошу тебя, Джек.
Он закрыл ей рот поцелуем, от которого она начала млеть и оседать в его руках. Губы ее раздвинулись, и она ощутила, как проникает в нее его язык. Запах коньяка стал сильнее. Как и запах его страсти. Он дышал тяжело и хрипло. Сама же она не знала, дышит ли вообще.
— Такого поцелуя ты хотела?
Он сильнее впился в ее губы, язык его проник глубже, находясь в постоянном движении и словно бы подчиняя ее своему обольстительному ритму.
— Да, — выдохнула она, — именно такого.
Всеми жилками тела она ощущала сладостное томление — это была глубокая, сильная страсть, бурное желание, возраставшее еще больше от ответного чувства, сотрясавшего его мощное тело. Она отдалась этому поцелую целиком, широко раскрыв рот, сплетя его язык со своим и слегка прикусив ему нижнюю губу.
Свободной рукой он скользнул по ее бедру. Внезапно пальцы его замерли, а потом дважды коснулись кружевной подвязки.
— Неужели это… милая, у тебя такие длинные трусики?
— Нет.
Он забрал в горсть темно-синюю шелковую ткань и приподнял подол платья. Обнаружив обнаженную сливочную кожу над чулками, он зарычал и начал гладить тело над кружевной подвязкой. Она содрогнулась, невероятно возбужденная этим мягким прикосновением. Его рука медленно двинулась вверх по бедру к черным шелковым трусикам.
— Лучше бы мне найти их в ближайшие три секунды, иначе я ни за что не ручаюсь.
Голос его звучал сдавленно, а рука все ползла вверх.
Кендра почувствовала, как сильно он возбужден: набухший от прилива крови, тяжелый, пульсирующий член уперся в ее бедро.
— Сейчас найдешь… только знаешь? Я не уверена, что этого хочу… так приятно ощущать тебя!
Пальцы его остановились у кружевной оборки трусиков, и она пробормотала что-то невнятное.
Легким движением он повернул ее лицом к себе, крепко удерживая за талию одной рукой. Заведя вторую руку ей под колено и подняв ногу к своему бедру, он стал оглаживать кожу над чулком, потом засунул пальцы под трусики и мягко прикоснулся к нежной плоти.
Хриплый вздох сорвался с его губ. Продолжая сильно прижимать ее к себе, он дал ей ощутить свое сильнейшее возбуждение. Потом слегка ослабил объятие, и ее нога медленно соскользнула вниз по его бедру.
— Прости, — с трудом произнес он, бережно обняв ее за плечи.
— Я бы не стала сопротивляться, — прошептала она, склонив голову ему на грудь и слыша гулкий стук его сердца.
— Ни с одной женщиной я не испытывал ничего подобного. Конечно, здесь не место, но, черт возьми, время уже явно наступило.
Он вновь прижал ее к себе.
— Пойдем. Надо проводить тебя в гостиницу прежде, чем нас арестуют.
Она мягко придержала его.
— Спасибо.
— За что ты меня благодаришь?
— Пять минут назад я не помнила, что мы находимся на улице… Я так тебя желала. Ты мог бы легко воспользоваться этим, но сумел сдержаться.
— Кендра, я вовсе не хочу чем-то пользоваться. Разумеется, моему мужскому самолюбию льстит, что ты готова была отдаться мне прямо на мосту, но мои чувства к тебе гораздо глубже и сильнее, чем просто сексуальное влечение. Ты возбуждаешь меня не только в сексуальном плане — ты владеешь мной целиком.
— Знаю. Я и сама чувствую то же самое.
— Тогда скажи мне, что уже готова избавить нас обоих от этих мук.
— Я хочу этого, поверь. Никто не порождал у меня такого сексуального голода, как ты.
— Так в чем же дело? Она передернула плечами.
— Мне уже приходилось видеть, как развиваются отношения с тем, кто живет далеко. Много страсти, много волнений, но пока пытаешься преодолеть трудности, пока ищешь возможности устроиться поближе друг к другу, отношения попросту отмирают, и все исчезает бесследно.
— И ты боишься, что с нами случится то же самое?
Она кивнула.
— Я не могу дать тебе никаких гарантий. Военная жизнь тяжела для женщин: разлука, переезды, одиночество. Это одна из причин, почему я так и не женился.
— Я не прошу гарантий. Меня влечет к тебе очень сильно — и в сексуальном плане, и во всем остальном. Но я не уверена, что смогу вынести бесконечные расставания. Не знаю, как справиться с этой мукой, которая, как я подозреваю, неизбежно связана со счастьем любить тебя. Я просто не уверена.
— Значит, мы уже почти созрели, чтобы лечь в постель вдвоем. И от нашего желания уже мало что зависит.
Кендра снова кивнула.
— Я знаю. Мне только хотелось сказать, что я оценила твое… твое самообладание.
Он издал довольный смешок.
— О, дорогая, ты даже не вполне сознаешь, чего мне это стоило.
— Ты прав, — сказала она с улыбкой. — Ведь у тебя так много мужского самолюбия.
Последующие дни пролетели незаметно, словно окутанные какой-то дымкой.
Субботу они посвятили Лувру, с восхищением разглядывая его сокровища и наслаждаясь творениями старинных мастеров. Слава Богу, у них не было никакого графика посещений, и не надо было ограничиваться обычным для туристов набором. Рука об руку они прогуливались по бесчисленным залам, смеясь и болтая. В крошечном кафетерии цоколя они съели «багет» — громадный сандвич с огурцами, помидорами и яйцами. В книжном магазинчике накупили открыток и рекламных проспектов.
Джек хорошо разбирался в искусстве Месопотамии, Ирана и Ассирии. Кендра узнала, что он увлекся культурой этих древних стран и приобрел большие познания в те времена, когда нес службу в Азии.
При виде большой черной стелы с резьбой на лице его изобразилось благоговение.
— Кендра, иди-ка сюда. Ты знаешь, что это такое?
— Языческий символ плодородия? — осведомилась она, бросив скептический взгляд на камень, имевший весьма характерную форму.
— Это свод законов Хаммурапи. В нем заключено торжество правосудия над деяниями людскими.
— Полагаю, женщины занимают в нем привычное место: упомянуты в самом конце вместе с рабами, детьми и имуществом?
— Не забывай, что эти законы появились за восемнадцать веков до Рождества Христова.
— Но женщины все же значили меньше, чем имущество?
— Женщины имели право разводиться с мужьями и забирать назад приданое. Рабам разрешалось владеть собственностью. От произвола сильного слабых ограждал закон. Здесь запечатлены примеры царской справедливости. Это выдающийся памятник культуры.
Он покосился на служительницу, а затем трепетно погладил черный базальт. Глаза у него блестели от восторга.
Кендра вынула листок с английским переводом клинописи из висевшего на стене ящика. Захваченная энтузиазмом Джека, она положила бумагу в сумочку, решив на досуге изучить ее.
— Пошли, я куплю тебе мороженого, а ты мне расскажешь о проступках, наказаниях и системе алиментов в древней Месопотамии.
Мороженое они купили у торговца, расположившегося рядом с Нотр-Дам, и Кендра обнаружила, что Джек не просто любит, а обожает мороженое. Очередь вилась вокруг скверика напротив собора.
— Переведи мне названия различных сортов, пока мы стоим.