— Ты предпочитаешь мороженое или шербет?
— И то, и другое.
— Хорошо. Здесь есть обыкновенное ванильное мороженое, шоколадное, клубничное…
— Минутку! Просто ванильное или орехово-ванильное? А французское ванильное есть?
— Тут сказано просто ванильное, Джек.
— А шоколадное какое? Из молочного шоколада или горького, или… Впрочем, вряд ли у них есть белый шоколад!
Он остановился, заметив ее удивленный взгляд.
— Не обращай внимания… Дальше.
— Мокко, ореховое, фисташковое, кофейное, медовое, мятное…
— Мята курчавая, перечная или зимняя?
— Джек, здесь сказано «мятное» и все, о'кей?
— Ну, не совсем. Перечная мята лучше всего сочетается с шоколадом, а курчавая придает особый вкус ванильному мороженому, однако…
— Слушай, Джек, мы уже почти подходим, а этот парень раздражается, если покупатель сам не знает, чего хочет. Когда я была здесь с девочками в последний раз, он довел Лили до слез.
— Кендра, обещаю тебе, что со мной у него этот номер не пройдет. И никто не заставит меня отнестись легкомысленно к такой важной вещи, как мороженое. Я целый год провел в пустыне, мечтая о мороженом. За эти три месяца в Париже я поглотил несметное количество порций, но даже первого голода не утолил.
Где-то на краю ее сознания появилась опасная и несколько игривая мысль. Ведь женщин в пустыне тоже не было — он сам сказал ей об этом. Сделал ли он попытку насытиться… или «даже первого голода не утолил»? Отчасти ей было приятно сознавать, что она может стать первой его женщиной после столь долгого перерыва. Отчасти это же обстоятельство приводило ее в трепет.
И она вспомнила его слова по поводу ее вчерашнего наряда. «Я очень давно не имел близости с женщиной», — признался он.
Отогнав прочь неуместные сейчас эротические фантазии, Кендра вновь взглянула на список сортов.
— Тебе нравятся экзотические фрукты?
— Я обожаю все экзотическое.
Она оставила без внимания его многозначительную усмешку.
— Хорошо, у них имеется мороженое из гуавы, киви, манго, кокоса, авокадо, бананов и прочих африканских плодов.
— Читай дальше.
— Джек, я назвала ухе не меньше двадцати сортов.
— Возможно, я попробую все. И я должен быть уверен, что ничего не упустил.
Она покачала головой и возвела глаза к небу.
— Теперь шербет. Ты можешь взять абрикосовый, вишневый, липовый, грушевый, сливовый, из ревеня, грейпфрутовый, инжирный, мандариновый, ежевичный, брусничный, из черной смородины, из дыни… Дальше читать?
— Сколько у тебя денег в кошельке?
Она посмотрела на него. Он был совершенно серьезен.
— Хватит на целый галлон мороженого. Давай, Джек! Но советую рассчитать свои силы.
— Я начну с мандаринового шербета и кокосового мороженого. Какая у них самая большая порция?
Они оба съели столько мороженого, что вплоть до ужина совершенно не чувствовали голода.
Потом они направились в Латинский квартал, погрузившись в шумную карнавальную атмосферу бульвара Сен-Мишель, всегда многолюдного, а уж в субботу вечером особенно. Часы летели незаметно, пока они сидели на террасе открытого кафе, потягивая черный кофе и разглядывая пеструю многоликую толпу.
— Да уж, в пустыне такой кормежки не было, — с довольным видом произнес Джек, вытянув свои длинные ноги и углубившись в изучение меню. — Бифштекс с хрустящей соломкой по-французски. Звучит неплохо. А ты как?
Кендра, зажмурившись, покачала головой.
— После всего этого мороженого? Нет уж, я должна поберечь фигуру, чтобы поносить вещи, которые накупила.
— Они такие же обольстительные, как синее платьице, что было на тебе вчера вечером?
— Я покажусь тебе во всех своих нарядах, и ты сам решишь, — шутливо сказала она.
— Очень жаль, что ты совсем скоро уезжаешь в Довиль. Ты могла бы устроить для меня настоящий показ мод.
— Я вернусь через две недели.
— После этого уик-энда, проведенного с тобой, две недели покажутся мне двумя годами.
Кендра, внезапно став серьезной, отхлебнула кофе.
— Я не знаю, как военные переносят разлуку.
— Это зависит от конкретного человека. Некоторым приходится очень тяжко.
— А тебе?
— Мне не случалось с этим сталкиваться — до сих пор.
Перегнувшись над столом, он взял ее за руку.
— А теперь?
— Думаю, ради настоящей женщины я бы многое сумел вынести. Впрочем, я уже начал убеждаться, что с настоящей женщиной жизнь военного меняется в лучшую сторону.
— Поскольку жизнь военного — это не только сверкающие кортики и парадная форма морских пехотинцев, охраняющих посольство?
Кендра улыбнулась, потому что сама уже начинала понимать, сколько трудностей пришлось ему пережить.
— Я ведь не жалуюсь. Мне нравится служить в морской пехоте, нравится суровый стиль этой жизни, нравится сознавать, что мы стоим на охране правого дела. Я очень многим обязан этому корпусу — хотя бы инженерными познаниями, которые намереваюсь использовать по выходе в отставку. Но это нелегкая жизнь, и больше положенных двадцати пяти лет я вряд ли ей отдам.
Кендра склонила голову набок, изучающе рассматривая Джека.
— Да, я вполне могу представить себе, как под твоим руководством строят мост или прокладывают дорогу.
— Спасибо! Ты молодец. Кажется, я вполне соответствую твоим представлениям об инженере-строителе.
— Только вотодна вещь…
— Да?
В глазах у нее вспыхнули озорные искорки.
— Ты не должен больше произносить таких слов, как «обольстительное платьице». На строительной площадке тебе нужен совсем другой язык — мощный, сильный, словом, мужской.
— Ладно, я поупражняюсь в соответствующих выражениях.
В очередной раз она вернулась в свою гостиницу после полуночи.
— Хотелось бы поцеловать тебя на ночь, — сказал Джек, прощаясь с ней в крохотном холле под любопытным взглядом хозяйки, сидевшей за стойкой.
Кендра, встав на цыпочки, прикоснулась губами к его рту.
— Хочу такого же поцелуя, как прошлой ночью, — произнес он хриплым, сдавленным голосом. — Хочу держать тебя в объятиях, чтобы ты трепетала от страсти и целовала меня всем своим существом. Хочу, чтобы язык мой был у тебя во рту и чтобы ты сладко постанывала, как в прошлый раз, когда я прикасался к тебе. Хочу ощутить твои руки на себе — на груди, на пояснице, на…
— Немного же ты хочешь, — нервно прервала она его, чувствуя, как у нее пересохло во рту от нарисованной им картины.
— Милая, с тобой я хочу все.
Бросив быстрый взгляд на хозяйку, которая делала вид, будто читает «Пари-матч», он добавил:
— Но только не в присутствии посторонних.
В воскресенье Джек появился в гостинице вновь — еще до рассвета.
— Оденься потеплее и спускайся вниз, — сказал он ей по телефону. — Я в холле. Тебя ждет сюрприз.
— Я его уже получила, — резко ответила она. — Надо же было разбудить меня в такую рань!
— Все верно, — отозвался он. — Поэтому ты и капризничаешь. Пожалуй, надо подняться к тебе, и тогда ты наверняка улыбнешься… У меня есть для этого вернейшее средство.
— Я буду внизу через пять минут, — поспешно произнесла она.
Напряжение между ними возрастало в течение всего уик-энда. И теперь малейший повод мог привести к неизбежному взрыву чувств. Она была уверена, что вид разобранной теплой постели, словно приглашающей прилечь, равно как и утренняя дымка над просыпающимся Парижем окажутся слишком опасными для них.
— Хорошо. Я подожду здесь. Бриоши уже куплены.
— Бриоши?
— Ну да. Очаровательные штучки. В прошлый раз они подействовали просто чудесно. Что я такого сказал?
Она будто увидела веселую усмешку, сопровождавшую эти невинные — только внешне невинные! — слова. Впрочем, через пять минут она сможет сама в этом убедиться.
Заготовленный Джеком сюрприз оказался прогулкой на лодке по Сене. Он обнял ее за плечи, и она прильнула к нему, не обращая внимания на лодочника, по привычке брюзжавшего. Они выпили горячего шоколада из термоса Джека и разделили бриоши с лодочником.
Кендра смотрела, как медленно поднимается над водой солнце. Это было упоительно красивое зрелище, а худое, угловатое лицо Джека казалось ей необыкновенно романтичным в первых лучах зари.
В нем бушевала страсть. Та глубокая, искренняя, долговечная страсть, на которую способен лишь мужчина, обладающий чувством ответственности. Как мечтала она найти подобную страсть, найти подобного мужчину!
И при этом она страшилась.
Ее пугал не Джек. Й не тот отклик, что он пробуждал в ней. Она в ужасе застыла перед неизбежностью, понимая, что последствия уже не имеют никакого значения — у нее не было выбора, она должна была полностью и целиком отдаться этой любви. Их чувства меньшего уже не допускали.
Перед ней зияла неизвестность с бесчисленным множеством еще не возникших проблем… Но и награда обещала быть ослепительной, если все сложится удачно.
По губам ее скользнула улыбка — улыбка уверенной в себе женщины, любящей и любимой. Отблеском этой улыбки осветилось все ее лицо и мягкая линия щек, и высокий лоб, и красиво очерченный рот.
Она сама уже не могла дождаться. Ей самой уже не терпелось.
14
В долине Луары Кендре приходилось видеть замки поменьше и не столь внушительные, как эта вилла, представшая перед ее глазами, когда машина выехала из парка, протянувшегося на два километра от охраняемых ворот. Перед входом простирался роскошный луг — самое малое, акров десять. Сверкающую зеленую траву прорезала дорога из измельченного гравия, расходившаяся полукругом перед фасадом дома. Окаймляли ее огромные тисовые деревья, которые, вероятно, росли здесь еще в те времена, когда Вильгельм Завоеватель собирался отплыть в Англию.
Со всех сторон вилла была окружена небольшими рощами, и Кендра видела мелькающие за густой листвой красные черепичные крыши хозяйственных строений. Со слов Реми она знала, что среди них имеется конюшня. И готова была держать пари, поставив в заклад свой новый гардероб, что здесь обязательно должен быть бассейн и теннисный корт. Впрочем, подумала она с усмешкой, для богатого дома все это вещи обыденные — совершенно нормальный комфорт.