– Ладушки-оладушки, – объявила миссис Элм. – А теперь пора выбрать книгу, полагаю. Что скажешь?
Нора окинула взглядом полки. Если бы у них были чуть более точные названия. Если бы только на одной было написано: «Идеальная жизнь прямо перед тобой».
Ее первым порывом было проигнорировать вопрос миссис Элм. Но там, где книги, всегда есть искушение их открыть. И она поняла, что с жизнями происходит то же самое.
Миссис Элм повторила то, что уже говорила раньше.
– Не стоит недооценивать важность мелочей.
Как оказалось, информация была полезной.
– Я хочу, – ответила она, – тихую жизнь. Жизнь, в которой я работаю с животными. Где я выбрала работу в приюте – там, где я проходила школьную практику, а не в «Теории струн». Да. Дайте мне, пожалуйста, ее.
Тихая жизнь
Оказалось, что в это существование довольно просто проскользнуть.
Сон в этой жизни был крепким, она не просыпалась, пока в без четверти восемь не зазвонил будильник. Доехала на работу в потрепанном старом Hyundai, пропахшем собаками и печеньем, усыпанном крошками, миновала больницу и спортивный центр, остановилась на маленькой парковке возле современного одноэтажного здания приюта из серого кирпича.
Провела утро за кормежкой и выгулом собак. В эту жизнь оказалось довольно просто влиться, отчасти потому, что ее встретила радушная, простая женщина с вьющимися каштановыми волосами и йоркширским акцентом. Женщина, Полин, попросила ее начать именно в собачьем приюте, а не в кошачьем, так что у Норы нашлось законное оправдание своему растерянному виду и вопросам о том, что делать. А проблема с именами людей решалась просто – у всех работников были бейджи.
Нора прогулялась с бульмастифом, новоприбывшей собакой, вокруг поля за приютом. Полин сообщила, что с животным ужасно обращался владелец. Показала несколько круглых шрамов.
– Прижигал сигаретами.
Нора хотела бы жить в мире, где вовсе не существовало жестокости, но единственными доступными мирами были те, в которых жили люди. Бульмастифа звали Салли. Она боялась всего. Своей тени. Кустов. Других собак. Нориных ног. Травы. Воздуха. Хотя ей явно понравилась Нора, и она даже согласилась на почесывание живота (недолгое).
Позже Нора помогла чистить маленькие собачьи домики. Она предположила, что они зовутся домиками, потому что это звучит лучше, чем клетки. Дизель – трехлапая немецкая овчарка – явно жил там долго. Нора играла с ним в мяч, замечая, что у него хорошие рефлексы, он ловил игрушку почти всегда. Ей нравилась эта жизнь, или, точнее, ей нравилась версия себя в ней. Ей становилось понятно, что она за человек, по тому, как с ней общались другие. Ей нравилось быть хорошей – это успокаивало.
И ее разум был тут иным. В этой жизни она думала больше, но мысли были тихими.
«Сострадание – основа всей морали»[92], – писал философ Артур Шопенгауэр в один из своих спокойных периодов. Может, такой и была сама основа жизни.
В приюте работал один мужчина, Дилан, ему легко удавалось найти подход к любой собаке. Он был примерно ее возраста, а может, моложе. У него был добрый, тихий, печальный взгляд. Его длинные, как у серфингиста, золотистые волосы напоминали шерсть ретривера. Он подошел к Норе за обедом и сел рядом с ней на скамейку с видом на поле.
– Что у тебя сегодня? – спросил он по-доброму, кивнув на Норин ланч-бокс.
Она честно не знала: обнаружила, что он приготовлен для нее, когда открыла утром увешанный магнитиками и календариками холодильник. Открыла крышку и увидела сэндвич с сыром и Marmite[93] и пакетик чипсов с солью и уксусом. Небо потемнело, подул ветер.
– Вот черт, – сказала Нора. – Будет дождь.
– Возможно, но собаки все еще в клетках.
– Не поняла?
– Собаки чуют приближающийся дождь, и часто убегают внутрь, если понимают, что вот-вот польет. Правда, здорово? Что они могут предсказывать будущее своим нюхом?
– Да, – ответила Нора. – Очень круто.
Нора укусила свой сэндвич с сыром. И тут Дилан обнял ее за плечи.
Нора подпрыгнула.
– Какого черта? – воскликнула она.
У Дилана был извиняющийся вид. Он сам был собой напуган.
– Извини. Я крепко сжал твое плечо?
– Нет… Я просто… я… Нет, нет. Все хорошо.
Выяснилось, что Дилан – ее парень, и они вместе учились в средней школе. Хейзелдин Комп. Он был на два года младше.
Нора помнила день, когда умер ее отец: она сидела в школьной библиотеке и смотрела на светловолосого мальчика на пару классов младше ее, как он бегал за залитым дождем окном. Гнался за кем-то, а может, за ним гнались. Это был он. Он ей смутно нравился, на расстоянии, хотя она не знала его и вовсе о нем не думала.
– Все хорошо, Норстер?[94] – спросил Дилан.
Норстер?
– Да. Я просто… Да. Все хорошо.
Нора снова села, но оставила между ними пространство на скамейке. В Дилане не было ничего такого неприятного. Он был мил. И она была уверена, что в этой жизни он ей искренне нравится. Может, она его даже любит. Но входить в жизнь не то же самое, что привыкать к чувствам.
– Кстати, ты забронировала «У Джино»?
«У Джино». Итальянская кухня. Нора была там подростком. Удивилась, что они еще работают.
– Что?
– «У Джино»? Пиццерию? На сегодня? Ты сказала, что знаешь там управляющего.
– Мой отец знал, да.
– Так тебе удалось позвонить?
– Да, – соврала она. – Но, к сожалению, у них все занято.
– В выходной? Странно. Как жаль. Я люблю пиццу. И пасту. И лазанью. И…
– Точно, – сказала Нора. – Да, понимаю. Я все понимаю. Это было странно. Но у них пара больших броней.
Дилан уже достал телефон. Он был решительно настроен.
– Попробую La Cantina. Помнишь. Мексиканская. Уйма веганских блюд. Обожаю мексиканскую кухню, а ты?
Нора не могла придумать уважительную причину отказаться, помимо перспективы не слишком увлекательной беседы с Диланом, а в сравнении с сэндвичем, который она жевала, и остальным содержимым холодильника, мексиканская еда звучала многообещающе.
Дилан забронировал им столик. Они продолжили болтать, пока собаки лаяли в здании позади них. В ходе беседы выяснилось, что они подумывают съехаться.
– Мы могли бы посмотреть «Салун “Последний шанс”», – предложил он.
Она слушала вполуха.
– Что ты сказал?
Он был застенчив, поняла она. Редко смотрел в глаза. Так трогательно.
– Ну, тот фильм с Райаном Бейли, который ты хотела посмотреть. Мы видели трейлер. Ты сказала, он должен быть смешным, и я немного поискал в сети, оказалось, он получил восемьдесят шесть процентов на Rotten Tomatoes, и он есть на Netflix, так что…
Ей стало любопытно, поверил бы он, если бы она призналась, что в одной из жизней была солисткой всемирно знаменитой поп-рок-группы и всеобщим кумиром, встречалась с Райаном Бейли и сама его бросила.
– Звучит неплохо, – откликнулась Нора, уставившись на пустой пакетик из-под чипсов, летающий над редкой травой.
Дилан сорвался со скамейки, схватил пакетик и бросил его в урну поблизости.
Плюхнулся обратно рядом с Норой, улыбаясь. Нора поняла, что именно другая ее версия в нем нашла. В нем было что-то чистое. Он сам был похож на пса.
Зачем желать другую вселенную, если в этой есть собаки?
Ресторан находился на Касл-Роуд, за углом, возле «Теории струн», и им пришлось пройти мимо магазина. Знакомые ощущения, но странные. Когда она подошла к магазинчику, то увидела, что с ним что-то не так. В витринах не было гитар. В витринах вообще ничего не было, кроме старого листка бумаги формата А4, прилепленного на стекло изнутри.
Она узнала почерк Нила.
Увы, «Теория струн» больше не может работать в этом здании. Из-за повышения арендной платы нам это просто не по карману. Благодарим всех наших верных покупателей. Не слишком задумывайтесь, все хорошо. Идите своим путем. Бог знает, где бы мы были без вас[95].
Дилану это понравилось.
– Я узнал цитаты, – затем, спустя мгновение: – Меня назвали в честь Боба Дилана. Я тебе когда-нибудь говорил?
– Не помню.
– Ну, знаешь, это музыкант.
– Да. Я слышала о Бобе Дилане, Дилан.
– А мою старшую сестру назвали Сюзанн. В честь песни Леонарда Коэна[96].
Нора улыбнулась.
– Мои родители обожали Леонарда Коэна.
– Когда-нибудь была там? – спросил Дилан. – Похоже, хороший был магазин.
– Пару раз.
– Я так и подумал, ты ведь такая музыкальная. Играла раньше на пианино, верно?
Играла.
– Да. На клавишах. Немного.
Нора заметила, что объявление было старым. Вспомнила, что ей сказал Нил: «Я не могу платить тебе за то, чтобы ты отваживала покупателей таким выражением лица, будто на дворе вечная непогода».
Что ж, Нил, может, дело было все-таки не в моем выражении лица.
Они продолжили путь.
– Дилан, ты веришь в параллельные вселенные?
Пожал плечами.
– Наверное.
– Что, по-твоему, ты делаешь в другой жизни? Думаешь, эта вселенная хорошая? Или ты предпочел бы ту, в которой ты покинул Бедфорд?
– Не знаю. Я здесь счастлив. Зачем желать другую вселенную, если в этой есть собаки? Собаки одинаковые и тут, и в Лондоне. У меня был выбор, знаешь. Я поступил в Университет Глазго на ветеринарию. И я проходил на занятия неделю, но ужасно скучал по своим собакам. Потом папа потерял работу и не смог платить за мою учебу. Так что, да, я не стал ветеринаром. А я очень хотел им быть. Но я не жалею. У меня хорошая жизнь. Хорошие друзья. Собаки.
Нора улыбнулась. Ей нравился Дилан, хоть она и сомневалась, что он привлекает ее так же, как и другую Нору. Он хороший человек, а хорошие люди редки.