— Уверен в этом, — нараспев сказал он, и этот низкий, шелковистый звук заставил ее судорожно вздрогнуть. — Ну же, ты можешь придумать что-то получше.
Джейн закрыла глаза, отчаянно пытаясь найти способ подтвердить свою личность. Ничего не приходило на ум, и у нее не было никаких документов. Турего забрал ее паспорт, так что даже его у нее сейчас не было.
— Хорошо, а как на счет вас? — внезапно разозлившись, выпалила она. Она многое вынесла из-за него, терпела без жалоб, а теперь он запугиванием пытался заставить ее отказаться от самой себя. Но ее уже припирали к стене раньше, и она научилась наносить ответный удар.
— А вы кто? Откуда мне знать, что это папа нанял вас? Если это сделал он, то почему вы не знали, что никто никогда не называл меня Присциллой? Вы плохо сделали свою домашнюю работу!
— На тот случай, если ты не заметила, сладкая моя, сейчас я сверху. Это ты отвечаешь на мои вопросы.
— Я ответила, но вы не поверили мне, — огрызнулась она. — Извините, но у меня нет с собой моей кредитной карточки American Express. Ради Бога, я похожа на террористку? Вы почти сломали мне руку, затем оглушили меня. Вы бросили меня о землю, как резиновый мячик, и у вас еще хватает совести вести себя так, как будто это я опасна?! Боже мой, вам стоит обыскать меня, и тогда вы сможете заснуть этой ночью. Кто знает? Я могла привязать базуку[9] к ноге, поскольку я — такая опасная личность! — в ярости она повысила голос, и он заставил ее замолчать, навалившись на ее грудную клетку всем своим весом. Когда она начала задыхаться, он снова ослабил давление.
— Нет, ты безоружна. Я уже обыскал твою одежду, помнишь?
Даже в темноте Джейн покраснела, вспомнив, как он касался и целовал ее, что она чувствовала, когда его руки скользили по ее телу. Он медленно передвинулся на ней, и в этот раз ее дыхание прервалась от навевающей воспоминания интимности его движений. Его теплое дыхание коснулось ее волос, когда он наклонил голову ближе к ней.
— Но мне не хотелось бы разочаровать леди. Если ты хочешь, чтобы тебя обыскали еще раз, я буду только рад угодить. Я не возражаю провести личный досмотр.
Кипя от негодования, Джейн снова попробовала освободить свои руки, но в итоге откинулась назад, с отвращением поняв бесполезность предпринятых попыток. Чувство разочарования наконец-то прояснило ей мозги, и у нее появилась идея. Она сказала резко:
— Вы входили в дом, когда папа нанимал вас?
Он оставался неподвижным, но она ощутила, как резко возрос его интерес:
— Да.
— Заходили в его кабинет?
— Да.
— Тогда такой лихой парень, как вы, не мог не заметить портрет в мантии. Вы обучены замечать подробности, не так ли? Это портрет моей бабушки, матери моего отца. Она нарисована сидящей с одной розой на коленях. А теперь скажите мне, какого цвета было ее платье, — бросила она ему вызов.
— Черного, — он сказал медленно. — А роза — кроваво-красного.
Полная тишина воцарилась между ними, затем он отпустил ее руки и ослабил давление своего тела на нее.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Будем считать тебя невиновной.
— Вот здорово, спасибо! — она раздраженно растирала запястья, пытаясь удержать свой гнев, который отступал перед лицом огромного облегчения, охватившего ее. Очевидно, ее отец нанял его, иначе как он мог видеть портрет в кабинете? Она хотела бы и дальше сердиться на него, но знала, что простит ему эту выходку, потому что все еще было темно. Несмотря на все произошедшее, она была ужасно рада, что он рядом. Кроме того, осторожно сказала она себе, определенно лучше находиться с этим человеком в хороших отношениях.
— Не благодари меня, — сказал он устало. — Просто замолчи и ложись спать.
Спать! Если бы только она могла! Разумом она понимала, что не одна, но ее подсознание требовало дополнительного подтверждения от ее чувств. Ей было необходимо видеть, слышать, или касаться его. Видеть его было невозможно, так как вряд ли он позволит фонарику светить всю ночь, даже если предположить, что таковой у него найдется. И вряд ли он будет бодрствовать всю ночь, чтобы разговаривать с нею. Возможно, если она прикоснется к нему едва-едва, он подумает, что это просто случайность и не станет поднимать шум. Украдкой она передвинула правую руку, пока кончики ее пальцев не коснулись его волосатого предплечья, и в тот же миг ее запястье снова было стиснуто жестким захватом.
— Ой! — взвизгнула она, и его пальцы немного разжались.
— Ну, что на этот раз? — Его тон явно говорил, что терпение у него на исходе.
— Я только хотела коснуться вас, — призналась Джейн, слишком уставшая сейчас, чтобы беспокоится о том, что он подумает, — так я буду знать, что не одна.
Он хмыкнул:
— Хорошо. Кажется, для меня это единственный способ выспаться. — Он протянул руку и накрыл своей грубой ладонью ее ладонь, переплетя пальцы. — Теперь ты будешь спать?
— Да, — прошептала она. — Спасибо.
Она лежала, необычно и необъяснимо успокоенная прикосновением этой твердой руки, такой теплой и сильной. Ее глаза медленно закрылись, и она постепенно расслабилась. Ночные ужасы не появились. Он прочно удерживал их на расстоянии своим сильным, надежным объятием. Все будет в порядке. Новая волна облегчения охватила ее, и она провалилась в сон.
Грант проснулся перед рассветом, его чувства мгновенно пришли в готовность. Он знал, где находится, и знал, который час. Благодаря своему сверхъестественному шестому чувству он мог определять время с точностью до нескольких минут. Обычные ночные звуки джунглей подсказали ему, что они в безопасности и вокруг нет других людей. Он мгновенно узнал другого человека в палатке. Он понял, что не может двинуться, и даже знал, почему: Джейн спала на нем.
Он не возражал, что его используют в качестве постели. Она была мягкой и теплой, исходивший от нее женственный запах заставлял восхищенно трепетать его ноздри. Ему была приятна мягкость ее грудей. Эта особая, ни на что другое не похожая мягкость никогда не покидала мыслей мужчины, навсегда поселяясь в его памяти после того, как он впервые почувствует женское тело. Прошло много времени с тех пор, как он спал с женщиной, и он забыл, как прекрасно это ощущение. У него был секс — найти подходящую, доступную женщину не было проблемой — но эти связи были случайными, служили только для физического удовлетворения. После того, как все заканчивалось, он особо не задерживался. В прошедшем же году он особенно не был расположен терпеть чье-либо присутствие. Он провел много времени в одиночестве подобно раненому животному, зализывающему раны; его мысли, его душа были переполнены смертью. Он провел в тени так много времени, что не знал, сможет ли когда-нибудь снова выйти на солнечный свет, но попробовал. Ласковое, горячее солнце штата Теннеси излечило его тело, но в его душе все еще царила в ледяная темнота.
Учитывая это, а также то, насколько остро он чувствовал окружающий мир даже во сне, как смогла Джейн оказаться сверху, не разбудив его? Уже во второй раз она оказывалась близко к нему, не потревожив при этом, и ему это не нравилось. Год назад она не смогла бы и шевельнуться, не потревожив его.
Она передвинулась, тихо вздохнув во сне. Одна из ее рук обвилась вокруг его шеи, лицо лежало на его груди, а теплое дыхание шевелило завитки волос в низком вырезе его футболки. Она лежала на нем расслабленно, как кошка, мягкие изгибы ее тела соответствовали твердым контурам его собственного. Ее ноги переплелись с его ногами, а волосы разметались по его голому плечу и руке.
Его тело напряглось несмотря на почти дикое недовольство собой, и руки медленно поднялись, чтобы обнять ее, ладони скользнули по гибкой спине. Он мог получить ее, если бы захотел. В высшей степени специфическое образование, которое он получил, научило его, как причинить мучительную боль другому человеку, но другой стороной этого знания было то, что он также знал, как доставить удовольствие. Он знал все нежные, чувствительные места ее тела, знал, как возбудить нервные окончания, о существовании которых она, вероятно, даже не подозревала. Кроме того, он знал, как управлять его собственными ощущениями, как продлить чувственную схватку до тех пор, пока его партнерша не будет полностью удовлетворена.
Уверенность в том, что он мог иметь ее, грызла его, заполняя воображение картинами и ощущениями. Хватило бы десяти минут, чтобы она начала умолять его, и он был бы внутри нее, а эти длинные, гладкие ноги танцовщицы обвились бы вокруг него. Единственным, что остановило его, было почти детское, невинное доверие, с которым она спала, обвившись вокруг него. Она спала так, будто чувствовала себя в абсолютной безопасности, будто он мог защитить ее от чего угодно. Доверие. В его жизни было так мало доверия на протяжении очень многих лет, что его поразило, когда нашелся кто-то, кто мог доверять так легко и полностью. От этого он чувствовал себя неуютно, но в то же самое время это было приятным, почти столь же приятным, как ее тело в его руках. Поэтому он лежал, уставившись во тьму, держа ее, пока она спала. Горькая темнота его мыслей контрастировала с теплой, неуловимой сладостью двух тел, прижатых друг к другу в ничем не нарушаемом покое.
Когда первый слабый свет начал пробиваться сквозь деревья, он положил ладонь на ее плечо и слегка встряхнул.
— Джейн, просыпайся.
Она пробормотала что-то неразборчивое и еще глубже спрятала лицо в изгибе его шеи. Он мягко перевернулся на бок, опуская ее на одеяло. Ее руки все еще обвивались вокруг его шеи, и она сжала их, словно боялась упасть.
— Подождите! Не уходите, — заупрямилась она, и звук собственного голоса разбудил ее. Она открыла глаза, по-совиному мигая. — О, уже утро?
— Да, уже утро. Как думаешь, ты сможешь отпустить меня?
В замешательстве она уставилась на него, затем поняла, что все еще обвивает руками его шею. Она убрала руки, словно ошпаренная, и хотя свет был еще слишком тусклым, чтобы удостовериться в этом, ему показалось, что ее щеки покрылись темным румянцем.