— Простите меня, — извинилась она.
Он был свободен, но как не странно, не чувствовал желания покинуть тесное пространство палатки. Его левая рука была все еще под ее шеей, поддерживая ее голову. Потребность касаться Джейн была непреодолимой, руководя его рукой под тканью ее рубашки, фактически — его рубашки. Он поглаживал рукой ее голый живот. Его пальцы наслаждались теплой шелковистостью ее кожи, мучимые знанием того, что еще более богатые осязательные удовольствия ждали их выше и ниже того места, где сейчас покоилась его рука.
Джейн чувствовала, что ее дыхание участилось, а сердце перешло от медленного, сонного ритма к неистовому биению.
— Грант? — спросила она нерешительно. Его рука просто лежала на ее животе, но она могла чувствовать, как груди напряглись в нетерпении, как затвердели соски. Беспокойная боль росла внутри нее. Это была та же опустошающая потребность, которую она почувствовала, когда стояла почти голая в его руках посреди ручья и позволяла ему касаться себя с необузданной чувственностью, какой никогда прежде не испытывала. Джейн немного боялась этой потребности и немного боялась этого человека, который создал ее своим прикосновением.
Тот небольшой сексуальный опыт, который у нее был, она приобрела со своим мужем. Отсутствие успехов в этой части их брака сильно ограничивало ее знания, оставив почти полностью неразбуженной, даже незаинтересованной. Крис не может служить образцом, поэтому нельзя проводить сравнение между ее бывшим мужем — добрым, веселым человеком, стройным, лишь на несколько дюймов выше ее — и этим большим, грубым, мускулистым воином. Крис был полностью цивилизованным, в Гранте цивилизованного не было вообще. Если бы он взял ее, контролировал бы он свою внушающую страх силу или полностью господствовал бы над ней? Возможно, именно это пугало ее больше всего, потому что самой важной в ее жизни была борьба за свободу: за свободу от страха, свободу от чересчур ревностной опеки своих родителей. Она боролась так трудно и так долго за контроль над своей жизнью, что теперь было страшно осознавать, как сильно она зависит от милости Гранта. Любой из приемов, которые она изучала на занятиях по самообороне, против него был бесполезен. Она была полностью беззащитна. Все, что она могла делать, — это доверять ему.
— Не бойся, — сказал он спокойным голосом. — Я не насильник.
— Я знаю. — Убийца — возможно, но не насильник. — Я доверяю вам, — прошептала она, и положила руку на его небритую щеку.
Он издал короткий, циничный смешок.
— Не слишком мне доверяй, солнышко. Я чертовски сильно хочу тебя, и пробуждение с тобой в моих объятиях приближает к пределу мои хорошие намерения. — Но он повернул голову и прижался быстрым поцелуем к ее нежной ладони, которая ласкала его щеку. — Давай, пора двигаться дальше. Теперь, когда уже рассвело, я чувствую себя легкой добычей в этой палатке.
Он принял сидячее положение и потянулся за ботинками, натянул их и зашнуровал быстрыми, опытными движениями. Джейн поднималась медленнее, все ее тело протестовало. Она зевнула и откинула с лица спутанные волосы, затем надела свои ботинки. К тому времени, когда она закончила, Грант уже покинул палатку, и она вылезла вслед за ним. Оказавшись на ногах, она потянулась, разминая ноющие мускулы, затем несколько раз коснулась пальцев ног, чтобы разогнать кровь. Пока она разминалась, Грант быстро разбирал палатку. Он справился с этим за такое короткое время, что она только изумленно моргнула. В одно мгновение палатка была сложена в неправдоподобно маленький сверток и спрятана в его рюкзак вместе с тонким одеялом, свернутым рядом.
— Еще есть что-нибудь вкусненькое в этом твоем бездонном рюкзаке? — спросил он. — Если нет, будем есть походные пайки.
— Это «черт-знает-что», которое у вас есть?
— Точно.
— Хорошо, давайте посмотрим. Я знаю, что апельсиновый сок закончился… — Она открыла рюкзак, посмотрела на содержимое и засунула туда руку. — А! Еще два батончика мюсли. Вы не будете возражать, если я возьму с кокосовыми орехами? Я не схожу с ума по изюму.
— Конечно, — согласился он лениво. — В конце концов, они твои.
Она кинула на него раздраженный взгляд:
— Они наши. Подождите-ка, вот банка… — Она вытянула ее из рюкзака, прочитала этикетку, затем торжествующе ухмыльнулась. — Копченый лосось! И немного крекеров. Пожалуйста, займите место, сэр, и мы будем завтракать.
Он покорно сел, затем снял нож с пояса и потянулся к банке, чтобы открыть ее. Джейн забрала ее назад, надменно приподняв брови:
— Я думала, вы знаете, что это заведение высшего разряда. Мы не открываем наши консервы ножом!
— Не ножом? Чем же мы будем их открывать — своими зубами?
Она вздернула перед ним подбородок, снова начала рыться в рюкзаке, и наконец извлекла консервный нож.
— Мотайте на ус, — сказала она, протягивая его Гранту, — когда я убегаю, я делаю это стильно.
Взяв консервный нож, он начал открывать банку лососины.
— Теперь я вижу. Как ты сумела собрать все это? Я смотрю, ты, наверное, составила для Турего список пожеланий, перечислив все, что тебе было нужно для побега?
Джейн тихо засмеялась. Низкий, хрипловатый звук заставил подняться его темно-золотую голову, оторвав от своего занятия. Эти пронзительные желтые глаза уставились в ее лицо, рассматривая так, будто он исследовал сокровище. Она была занята, выуживая крекеры из рюкзака, поэтому не заметила промелькнувшее на его лице выражение.
— Почти что так. Мне удалось заполучить все эти «пожелания», хотя я и редко упоминала о них Турего. Мне стоило сказать повару слово, и он, как правило, приносил то, что я хотела. И я совершала набеги на кухню или комнаты солдат за другими мелочами почти каждую ночь.
— Такими, как этот рюкзак? — спросил он, вопросительно уставившись на предмет обсуждения.
Она любовно похлопала по рюкзаку.
— Хорошая вещь, не так ли?
Он не ответил, но в уголках его глаз появились слабые морщинки, как будто он подумал об улыбке. Они ели лосося и крекеры в дружеском молчании, запивая еду водой из фляги Гранта. Он съел свой батончик мюсли, а Джейн решила приберечь свой до следующего раза.
Сев на корточки около рюкзака, она взяла расческу и привела в порядок свою спутанную гриву волос, затем протерла лицо и руки влажными гигиеническими салфетками.
— Не хотите воспользоваться? — вежливо спросила она Гранта, предлагая ему один из маленьких пакетиков.
Он наблюдал за ней, оцепенев от изумления, но взял протянутый пакетик из ее руки и открыл. Маленькая влажная салфетка имела свежий запах, и он почувствовал себя свежее и бодрее после того, как протер ею лицо. К его удивлению, часть черной краски, которую он нанес на лицо перед тем, как отправился за Джейн, осталась на коже. Вероятно, он, выглядел как дьявол из преисподней с этими полосами на лице.
Знакомый звук отвлек его внимание, и он обернулся, чтобы посмотреть на Джейн. Тюбик зубной пасты лежал на земле рядом с ней, а она усердно чистила зубы. Пока он наблюдал, она сплюнула зубную пасту, затем взяла маленькую бутылку, отпила из нее, прополоскала рот и снова выплюнула. Его ошеломленный, пристальный взгляд наконец разглядел бутылку. Целых пять секунд он только и мог, что глазеть на нее в состоянии изумления, затем откинул голову и начал неудержимо смеяться. Джейн полоскала рот водой «Перье».
Глава 6
Джейн надула было губы, но слышать его смех было настолько приятно, что через несколько секунд она просто сидела на корточках и смотрела на него, сама слегка улыбаясь. Когда он смеялся, его суровое, покрытое шрамами лицо становилось более молодым, даже красивым, поскольку тени покидали его глаза. Что-то дрогнуло у нее в груди — что-то, причиняющее боль и одновременно пробуждающее необычное чувство нежности. Ей хотелось подойти к нему и обнять, дабы быть уверенной, что тени никогда не коснуться его вновь. Она посмеялась над этим абсурдным желанием защитить. Если кто-либо и может позаботиться о себе, то это Грант Салливан. И вряд ли он поприветствовал бы проявление заботы, он, наверное, принял бы его за сексуальное приглашение.
Чтобы скрыть свои чувства, она начала складывать свои вещи в рюкзак, а затем вопросительно подняла на него глаза.
— Не хотите воспользоваться зубной пастой? — предложила она.
Он все еще посмеивался.
— Спасибо, солнышко, но у меня есть зубной порошок, и я воспользуюсь водой из фляги. Боже! «Перье»!
— Ну, мне ведь надо было запастись водой, а возможности стащить флягу у меня не было, — резонно объяснила она. — Поверьте мне, я предпочла бы иметь флягу. Мне пришлось обернуть все бутылки материей, чтобы они не звякали одна о другую или не разбились.
Это казалось ей вполне логичным, но его снова развеселило. От смеха он уселся на землю, сгорбив плечи и содрогаясь, и смеялся до тех пор, пока слезы не потекли у него из глаз. Наконец, отсмеявшись, он принялся чистить зубы, но время от времени у него продолжали вырываться смешки, которые подсказали Джейн, что он все еще находил ситуацию чрезвычайно забавной. Она чувствовала себя беззаботной, довольная, что заставила его смеяться.
Пощупав свою блузку, она поняла, что та высохла, хоть и стала жесткой.
— Можете забрать свою рубашку назад, — сказала она ему, повернувшись, чтобы снять ее. — Спасибо, что одолжили.
— Твоя высохла?
— Полностью. — она сняла его рубашку и бросила на свой рюкзак, затем поспешно начала надевать свою блузку. Она уже продела одну руку в рукав, когда он яростно выругался. Она подскочила от испуга и оглянулась на него.
С мрачным лицом он быстро шагал к ней. Еще мгновение назад светившийся от смеха, теперь он напоминал грозовую тучу.
— Что случилось с твоей рукой? — спросил он резко, схватив ее за локоть и притягивая ее ушибленную руку к себе, чтобы осмотреть. — Почему ты не сказала мне, что ушиблась?
Джейн свободной рукой попробовала запахнуть блузку, чтобы прикрыть свою голую грудь, чувствуя себя ужасно уязвимой и выставленной напоказ. Она постаралась изобразить невозмутимость, но ее попытка была сведена на нет его близостью и полным игнорированием ее скромности. Ее щеки покраснели, и, стремясь хоть как-то скрыть смущение, она посмотрела вниз на свою сильно ушибленную руку.