— Перестань быть такой скромной, — прорычал он раздраженно, пока она возилась с блузкой. — Я уже говорил, что видел тебя совсем без одежды. — Это была смущающая правда, но она не помогала. Она стояла не шевелясь, с пылающим лицом, пока он осторожно исследовал ее руку.
— Это — чертовски сильный ушиб, солнышко. Как твоя рука?
— Она болит, но я могу ею пользоваться, — сказала она натянуто.
— Как это случилось?
— Тут несколько причин, — сказала она, пробуя скрыть свое смущение за непринужденным поведением. — Вот этот ушиб — результат того, как вы ударили меня по руке, прокравшись в мою спальню и напугав меня до полусмерти. Большой и разноцветный — от падения с того обрыва вчера утром. Эта небольшая интересная метка — от ветки, которая качнулась назад и задела меня…
— О’кей, я уловил идею. — он пропустил ее волосы сквозь пальцы. — Я сожалею, что ударил тебя, но я не знал, с кем имел дело. И я бы сказал, что мы сравнялись в счете, во всяком случае, после того удара ногой, который ты мне нанесла.
Джейн в раскаянии распахнула свои темно-шоколадные глаза:
— Я не хотела этого, правда. Это был только рефлекс. Я сделала это, не задумываясь. С вами все хорошо? Я имею в виду, я не причинила вам какого-нибудь непоправимого ущерба?
Скупая невольная усмешка скривила его губы, когда он вспомнил мучительное возбуждение, вызванное ею.
— Нет, все находится в рабочем состоянии, — уверил он ее. Его пристальный взгляд опустился туда, где она прижимала блузку к своей груди, и его ясные янтарные глаза потемнели до цвета расплавленного золота. — Разве ты не удостоверилась в этом, когда мы стояли и целовались в ручье?
Джейн невольно посмотрела вниз, но ее взгляд тотчас метнулся вверх, когда она поняла, куда смотрит.
— О, — невыразительно произнесла она.
Грант медленно покачал головой, уставившись на нее. Она была постоянным парадоксом, непредсказуемой смесью невинности и упрямства, неожиданного жеманства и невероятной смелости. Он никак не ожидал, что она окажется такой. Он начинал наслаждаться каждым моментом, который проводил в ее обществе, но, осознав это, почувствовал беспокойство. Он был обязан вытащить ее из Коста-Рики, но поставит под угрозу собственную боеспособность, если позволит себе увлечься ею. Тревога за нее может затмить его разум. Но, черт возьми, сколько мужчина может сопротивляться? Он хотел ее, и с каждым мгновением желание усиливалось. По какой-то непонятной причине он чувствовал себя более оживленным, более счастливым. Вне всякого сомнения — он покорен ею! Он либо смеялся над ней, либо испытывал желание поколотить, но в ее компании он никогда не испытывал скуки или раздражения. Забавно, но он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь раньше смеялся вместе с женщиной. Смех, особенно в течение последних нескольких лет, был в его жизни редкостью.
Завизжавшая обезьяна привлекла его внимание, и он посмотрел вверх. Пятна солнечного света, пробивающиеся через переплетенные кроны деревьев, напомнили ему, что они теряют драгоценное время.
— Надень свою блузку, — сказал он коротко, и отойдя от нее, приладил за плечами свой рюкзак. Он закрепил его пряжкой, затем повесил ее рюкзак на правое плечо, а автомат перебросил через левое. К этому времени Джейн успела одеть и застегнуть блузку. Вместо того чтобы заправить ее в штаны, она завязала концы узлом на талии, как она это делала с рубашкой Гранта. Он уже углубился в джунгли.
— Грант! Подождите! — позвала она, бросившись за ним.
— Ты не должна отставать от меня, — сказал он жестко, не замедляя своего темпа.
Ну хорошо, значит, он думает, что она не сможет? Джейн кипятилась, шумно дыша, двигаясь за ним вслед. Она ему покажет! И он может идти к черту со своим великодушным жестом мачо и нести оба рюкзака, если ему так хочется, она не собирается предлагать свою помощь! Но он никогда не действует, как мачо, вдруг поняла она, и это уменьшило ее негодование. Он и в самом деле был сильным и неутомимым.
По сравнению с мучительным предыдущим днем, все шло спокойно, не было и следа других людей. Она двигалась за ним по пятам, ни разу не пожаловавшись на заданный им жесткий темп, хотя жара и влажность были еще хуже, чем днем прежде — если это вообще возможно. Не было никакого намека на ветерок под толстым, густым пологом растительности. Воздух был неподвижным и тяжелым, наполненным густыми испарениями. Она сильно потела, пот пропитал ее одежду и заставлял испытывать потребность в хорошей ванне. Омовение в ручье днем раньше помогло освежиться, но не могло сойти за полноценное купание. Она сморщила нос. От нее, наверное, пахнет, как от козла.
Ну и ладно, сказала она себе. Если она потеет, то и он тоже. В джунглях, наверное, требуется потеть.
Они остановились где-то в середине утра, чтобы отдохнуть, и Джейн устало взяла у него флягу.
— У вас есть таблетки соли? — спросила она. — Я думаю, мне не помешает одна.
— Ты не нуждаешься в соли, солнышко, тебе нужна вода. Выпей.
Она выпила, затем передала флягу ему назад.
— Она почти пуста. Давайте перельем сюда «Перье» и выбросим пустые бутылки.
Он кивнул, и они смогли избавиться от трех бутылок. Когда он был готов снова двинуться в путь, Джейн спросила:
— Почему вы так спешите? Вы думаете, что нас все еще преследуют?
— Нас не преследуют, — сказал он кратко. — Но они ищут нас, и чем медленнее мы движемся, тем больше у них шансов нас обнаружить.
— Здесь? — со смешком спросила Джейн, обводя рукой окружающий их лес. В любом направлении видимость составляла не более десяти футов.
— Мы не можем остаться здесь навсегда. Не надо недооценивать Турего; он может мобилизовать маленькую армию на наши поиски. Как только нас засекут, он тут же узнает об этом.
— Ну ведь хоть как-то с ним можно сладить, — настойчиво сказала Джейн. — Он, конечно же, действует не по заданию правительства?
— Нет. Вымогательство и терроризм — его собственный маленький побочный бизнес. Мы, конечно же, знали о нем, и время от времени подкидывали ему кое-какую информацию, которую считали нужным.
— Мы? — как бы невзначай переспросила Джейн.
Его лицо тут же стало замкнутым, столь же холодным и непроницаемым, как стена.
— Оборот речи. — мысленно он ругал себя за то, что был настолько небрежным. Она была слишком сообразительна, чтобы упустить что-нибудь. Он поспешил продолжить их путешествие сквозь лес, пока она не начала задавать новые вопросы. Он не хотел говорить о своем прошлом, о том, каким он был. Он хотел забыть обо всем этом и никогда больше не вспоминать.
Около полудня они остановились, чтобы поесть, и на этот раз им пришлось довольствоваться походными пайками. Одного быстрого взгляда на их содержимое оказалось для Джейн достаточно: она запихивала это в рот и глотала, стараясь не слишком распробовать вкус того, что ест. Как оказалось, пайки не были слишком уж плохими, но были отвратительно мягкими. Каждый из них выпил по бутылке «Перье», и Джейн настояла, чтобы они снова воспользовались дрожжевыми пилюлями. Раскат грома известил о приближении ежедневного ливня, поэтому Грант быстро нашел им убежище под скалистым выступом. Вход в эту нишу был частично прикрыт кустарником, превращая ее в уютное маленькое убежище.
Они сидели, наблюдая за ливнем в течение нескольких минут. Затем Грант вытянул свои длинные ноги и откинулся назад, оперевшись на локти.
— Объясни мне, как это твой отец хотел защитить тебя, лишив наследства?
Джейн наблюдала за маленьким коричневым пауком, который полз по земле по противоположной стороне ниши.
— Все очень просто, — сказала она рассеянно. — Мне не нравилось жить под круглосуточной охраной, как хотелось ему, поэтому другим приемлемым решением было устранить стимул для похищения.
— Это смахивает на паранойю — видеть похитителей за каждым деревом.
— Да, — согласилась она, все еще наблюдая за пауком. Он наконец исчез из поля зрения, скрывшись в щели в скале, и она с облегчением вздохнула. — Он немного помешан на этом, потому что боится, что в следующий раз ему не удастся вернуть меня живой.
— В следующий раз? — резко переспросил Грант, ухватившись за смысл ее слов. — Тебя уже похищали?
Она кивнула:
— Когда мне было девять лет.
Она ничего больше не добавила, и он понял, что ей не хотелось ничего уточнять. Но он не собирался ей этого позволить. Он хотел знать о ней больше, узнать, что происходит в ее нестандартном сознании. Для него было внове такое всепоглощающее любопытство к женщине, это было почти принуждение. Несмотря на расслабленную позу, напряжение сковало его мускулы. Она лаконично изложила только сухие факты, но инстинкт подсказывал ему, что похищение сыграло большую роль в формировании той женщины, какой она была теперь. Он был близок к тому, чтобы проникнуть в тайны ее души.
— Что случилось? — приступил он к расспросам, стараясь, чтобы его голос звучал небрежно.
— Двое мужчин похитили меня, когда я возвращалась из школы, отвезли в покинутый дом и заперли в чулане, пока папа не заплатил выкуп.
Объяснение было очень кратким, на грани нелепого. Как могло что-то столь травмирующее, как похищение, быть сжато в одно предложение? Теперь она сидела, уставившись на дождь с задумчивым, отстраненным выражением лица.
Грант слишком много знал о тактике похитителей, о средствах, которые они использовали, чтобы вынудить тревожащихся родственников заплатить требуемый выкуп. Смотря на ее тонкий профиль с полным, возбуждающим ртом, он чувствовал, как что-то свирепое зарождается в нем от мысли, что над ней, возможно, надругались.
— Они тебя изнасиловали? — Он больше не заботился о поддержании непринужденной позы. Резкость его тона заставила ее взглянуть на него с некоторым удивлением в экзотически раскосых глазах.
— Нет, они ничего такого не сделали, — заверила она его. — Они только оставили меня в том чулане… одну. Там было темно.
И по сей день она боялась темноты, боялась оставаться в ней одна. Так вот откуда ее страх.