– А, теперь ты хвалишься тем, что преследовал меня?
Я повернулся к ней, сбитый с толку.
– Я тебя не преследовал, я только хотел поговорить с тобой!
– О чем?
– О моей сестре.
Эйр скривилась.
– Ну и что со мной сделалось от того, что я сцепилась с твоей сестрой, по-твоему? Ты считаешь, что со мной никогда не происходило ничего более страшного, чем милая выходка этой кретинки Папессы?
– Ты обзываешь мою сестру кретинкой!
– О, а Папессой можно? Культ личности – это так типично для вампиров!
– И это изрекает девица, которая начинает карьеру инфлюенсера?
Эйр невесело усмехнулась.
– Подумать только, а я на минутку поверила, что ты немного менее глуп, чем остальные… – Вдруг она вскочила. – Мне все это надоело. Пойду спать.
– Ага, хорошая идея.
Я тоже поднялся, решив вернуться в дортуар, принять душ и впасть в кому этак на четыре месяца, чтобы восстановить тонус своих мышц.
– Эй, поглядите!
Скель указал пальцем в конец коридора, где виднелся силуэт размером со шкаф, с сутулой спиной и сильно растрепанными волосами.
Прюн!
– Пойдем поблагодарим? – предложила Эйр.
Я согласился. Есть вещи более важные, чем душ или межвидовые войны, и вежливость – одна из них.
Эйр двинулась вперед мелкими шажками, я попытался двигаться так же, формы ради, но быстро передумал. Когда я поравнялся с ней, она поглядела на меня с удивленной гримаской.
– Похоже, спорт – это штука не для тебя, а?
– Да неужели, Шерлок!
– Что?
– Так говорят в мире Полдня, в смысле «тонко подмечено».
Она скорчила гримаску типа «супер, замнем», и я собрался войти в коридор, когда громкий крик заставил нас вздрогнуть:
– ТЫ ЧТО, ШУТИШЬ?!!! (Неразборчивый шепот.) НО МНЕ ПЛЕВАТЬ! ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ТЕБЯ ПОЙМАЛИ, ДА?
Мы с Эйр переглянулись и двинулись украдкой вдоль стены. Высунув голову из-за угла, я взмахом руки указал Эйр, что ей тоже можно выглянуть: с этой точки была видна вся сцена.
По пустой классной комнате кружил Огюстен, бросая убийственные взгляды на Прюн, ее освещал огонек, прильнувший к лицу великанши. Она застыла в позе виновности: руки сцеплены, голова поникла. Огюстен остановился перед нею.
– Что я тебе говорил перед зачислением в школу, Прюн?
– Чтобы на меня не обращали внимания.
– Чтобы не обращали внимания, да. Можешь ты мне объяснить, что тебе взбрело в голову?
– Я не могла их оставить, их же могло расплющить…
Огюстен потер переносицу, и тут я понял, что спасение нашей жизни будет стоить Прюн основательной выволочки. Да-а, симпатяга этот ее старший брат.
– Прюн, Прюн, Прюн… – прошипел он. – Так нельзя. Нельзя, чтобы люди узнали про тебя, ты согласна? Если выплывет наружу то, что мы скрываем, тебя посадят под замок. Навсегда. Ты меня понимаешь?
Прюн стиснула пальцы так, что суставы затрещали.
О чем они говорят?
– Мы уже второй раз обсуждаем эту тему, Прюн. Можешь ты пообещать мне, что прекратишь?
Прюн пробормотала что-то, но ее брата это не удовлетворило:
– Прюн, я все это делаю ради тебя. Пугать тебя мне не нравится, но то, что случилось с Сюзель, не должно повториться. Никогда.
Глава 18
Сегодня – день неудач.
Утренние уроки уже подходят к концу, а наше расследование не сдвинулось с мертвой точки.
– Даже два-три слова?
Похоже, что Эйр вот-вот набросится на меня и растерзает.
– Ты не понимаешь, что значит «она замкнулась в себе»?
– Но почему тебе не хватило двух часов математики?! Ты не могла обернуться и бросить три слова?!
– Ага, ты прав, – шипит она. – Это было бы так естественно! «Приветик, Прюн, знаешь, мы вчера подслушали твой разговор с братом, не объяснишь ли, что он имел в виду, пока нам не задали новое упражнение?»
– Ну вот, ты же все правильно понимаешь!
Она облила меня презрением.
После нашего вечернего открытия мы простояли несколько долгих минут, вжавшись в стену, ожидая, когда Прюн и Огюстен уйдут и можно будет пошевелиться.
Когда Эйр и Скель взяли курс на дортуары, я пошел за ними и не отставал от волчицы, пока она не изрекла, что считает нужным выяснить, что могла сделать Прюн, чтобы вызвать такую реакцию ее брата; потом Эйр смягчилась, и мы договорились завтра утром подойти к Прюн после занятий по алхимии. Но едва зазвонил колокольчик, как Прюн вскочила, схватила свой рюкзак и умчалась. Эйр должна была попытаться заговорить с ней на уроках математики, но с искусством добиваться своей цели она оказалась не в ладах.
Когда отзвонили конец утренних уроков, она бросила на меня ледяной взгляд со своего места и мотнула головой, дав понять, что подождет меня в коридоре. Что сделалось с головой Жоэля, когда он заметил этот обмен знаками, я описывать не берусь.
– Я что-то пропустил? – спросил он.
Я решил солгать, да, и ему тоже. Я пояснил, что мы продолжаем работать над заданием директрисы, которая навязала его нам после беседы в кабинете (в подробности этого случая я его также не посвятил), потом, применив стратегическую хитрость, я предложил ему присоединиться к нам. И он, разумеется, отказался.
Но все эти усилия пошли насмарку, потому что Эйр не потрудилась бросить пару слов своей соседке во время занятий. Настроение у меня испортилось.
– Во всяком случае, у меня других идей нет, – добавила Эйр. – Ты, конечно, очень мило отдаешь мне приказы, но что-то я не вижу, что еще ты делаешь.
– Но ведь это не я сижу перед Прюн в течение двух месяцев!
– Ну и что? Ты тут, в этом же классе, сидишь столько же, и как-то незаметно, чтобы ты с нею состоял в тесной дружбе, или я ошибаюсь?
Умеет она бить в цель. Это плохо.
– Aга, – улыбнулась она. – Нелегко сталкиваться лицом к лицу с собственными противоречиями, верно?
– Хорошо тебе говорить о моих противоречиях, когда я пытаюсь отыскать сестру, которая тебе устроила лучшую взбучку года лишь несколько дней назад.
Я осознаю, насколько по-детски это звучит, но уже поздно: Эйр глядит на меня с таким осуждением, что мне становится физически плохо.
– Неужели ты думаешь, что я все это делаю ради твоей сестры? Выкинь это из головы! Я не стану плохо спать, даже гори она в аду. Но Прюн…
– Что Прюн?
– Только она мне здесь симпатична.
– И ты беспокоишься о ней?
– Мы с тобой оба вчера слышали ее разговор с братом, или у тебя голова навозом набита?
– Ты имеешь в виду тот разговор, когда вышеупомянутый брат обвинил ее в чем-то нехорошем касательно МОЕЙ сестры?
Когда Эйр обернулась ко мне, я почувствовал себя омерзительной кучей мусора на тротуаре.
– Значит, ты намерен обвинять всех подряд в школе, пока какая-нибудь из твоих теорий не сработает?
– Но… я никого не обвиняю, ты о чем?
– Прямо-таки. Я отлично знаю, что ты преследовал меня, потому что боялся, что я ответственна за исчезновение твоей обожаемой Сюзель.
На этот раз я поглядел на нее с презрением.
– Судя по тому, как она тебя отделала в столовой, сомневаюсь, что ты могла бы причинить ей хоть какой-то вред. А великанша… Не знаю, это можно предполагать или нет?
– Так я и думала. Ты просто подлец.
Кровь приливает к моим щекам так быстро, что спасти лицо я могу единственным способом – повернуться к ней спиной и направиться в столовую. Но, к моему большому удивлению, она пошла следом за мной, и мы шагали молча, переваривая нашу злость. Я решил первым разбить лед:
– Что теперь будем делать? Прюн всегда так быстро уходит после уроков?
Эйр, вздернув нос, оторвавшись от своих мыслей, ответила:
– Да, и я не знаю, куда она так спешит. Но как только у нас появляется свободный час или перерыв, она исчезает.
– Когда она возвращается, от нее пахнет лимоном, – сообщил Скель. – А иногда уксусом.
Я поморщился. Супер. Итак, что у нас есть? Прюн – платяной шкаф в клетчатой юбке и блейзере размером с цирковой шатер, с волосами, смазанными машинным маслом, шустрая, как котенок, и любящая салаты по-гречески. Это здорово нам поможет…
Кальцифер отклеился от моего плеча и повис передо мной, выписывая своими огненными ручками странные кривые.
– Ты что? Что с тобой, Кальци?
Я хотел пощекотать ему брюшко, но он хлопнул меня по руке.
– Ай! Да что ты… ооох!
Кальцифер продолжает в том же духе, и выражение его личика соответственное…
– Комната консьержей! – воскликнул я. – Она должна быть в помещении хозчасти, у консьержа!
– Ты думаешь? – удивилась Эйр, догнав меня.
– Я видел ее имя на стенде администрации, – объяснил я, двигаясь по галереям вокруг клуатра, чтобы избежать солнечного ожога. – Отлично, Кальци! Она там числилась одна, поэтому я запомнил.
– Значит, куда мы теперь?
– Понятно куда – к консьержу.
– И ты знаешь, где это находится?
– Именно! Жоэль однажды нас водил туда. С Коленом.
Вход в подвал расположен рядом со столовой, и спустя несколько минут мы уже углубились во внутренности школы.
– Кстати, от твоего приятеля нет новостей? – спросила Эйр.
– Нет. Никаких.
– Я соврала бы, если бы сказала, что меня это удручает. Но я представляю, что это нелегко.
– Очень… Кстати, я хотел тебя спросить… В день, когда праздновали Хэллоуин…
– Да. И что?
– Колен сказал нам, что ты его сфотографировала в природном виде. Это правда?
Она поворчала, но подтвердила. Я не намерен был отступать.
– Не понимаю, как это было возможно при ярком солнечном свете.
– Запросто, он был весь мокрый.
– Мокрый?
– Ага, как будто искупался в бассейне.
Мы спустились на один пролет лестницы; я заметил оранжевую трубу, которая привлекла мое внимание во время похода с Жоэлем.
– Когда мы с ним встретились на празднике, он был совсем сухой, – пробормотал я.
– К счастью, я его встретила после полудня! Если у него не хватило времени высушиться за три часа, значит, у него были проблемы.