– И еще… Симеон…
– Да, мамочка?
– Не думай, что мы забудем про твою ложь. Если ты услышишь что-то о сестре, немедленно звони. Я ясно выразилась, ты меня понял?
Я сглотнул, возможно, немного слишком заметно.
– Да, мамочка.
Глава 20
– Мамаши-вампиры назойливы, – заметил Скель, когда, наконец, они с Эйр выбрались из укрытия.
– Все вампиры назойливы, – поправила она.
– О себе я так не думаю, – буркнул я.
Эйр положила мне руку на плечо, и я вздрогнул. Впервые с момента нашего знакомства в глазах ее не было жажды убийства.
– Честно говоря, я не знаю, какие слова тебе сейчас важнее всего услышать.
Я отошел в сторону и бросил разорванный блейзер в тачку; меня угнетало то, что Эйр слышала диетические советы матери. У родительницы пунктик по поводу моего лишнего веса, и за последние три года, пожалуй, не было случая, чтобы она не затронула в разговорах со мною эту тему с большей или меньшей деликатностью.
Прежде чем мы дошли до класса, Скель протиснулся между Эйр и мною:
– Детки, дальше действовать буду я.
– Каким это образом? – спросила Эйр.
– Следуй моим указаниям. Займи место позади Симеона.
Я недоверчиво уставился на него.
– Но… это глупо! Прюн ведь обычно сидит прямо позади вас!
– Ага, и это ничего не дало. Так что слушайте меня!
– Что ты задумал?
– Или вы делаете то, что я говорю, или я вас прожгу насквозь. Годится тебе такой план?
Я решил не спорить и вошел в класс.
– Йо! – приветствовал меня Жоэль. – Как твое задание, продвига…
Он осекся, заметив, что Эйр бросила свой рюкзак на стул прямо за нами.
– Черт, – прошептал Жоэль, согнувшись над столом. – Твое наказание падет и на мою голову или что это за фокус?
Я в ответ изобразил гримасу, которая могла значить и «это дрянь, я знаю», и «а что я-то могу поделать?» Это успокоило лича.
Нужно признать, что я стал настоящим спецом по части вранья, это я, который когда-то не в силах был сказать отцу, что его смеси для сангинады вкусны, глядя ему прямо в глаза…
– Тебе еще не говорили, что у тебя на затылке волосы высажены в форме мужского полового органа? – внезапно спросил Скель за спиной Жоэля.
Эйр, которая пила воду из своей фляжки, поперхнулась, вода брызнула мне на макушку. Испепелив волчицу взглядом, я вытерся рукавом футболки и встал, чтобы оценить ущерб.
– Это чепуха, он… О черт, он прав!
– В чем? В чем прав?
Жоэль заерзал на стуле, нервно почесал затылок. Увы, раз увидев это, уже невозможно было промолчать.
– Вы не шутите? Это Люка мне делал имплантацию… он не осмелился бы…
Однако он осмелился, что неудивительно: ведь это тот кузен Люка, который полагал, что сумет безнаказанно обокрасть гоблинов. Не от большого ума.
– Подожди, я сейчас все исправлю, – пообещал Скель.
Жоэль не успел отреагировать – элементаль взялся за работу: ухватил своими огненными пальцами пряди волос на голове лича и принялся их сжигать.
– Скель! – воскликнула Эйр.
– ОСТАНОВИТЕ ЕГО! ОСТАНОВИТЕ! – взвыл Жоэль, размахивая руками.
Ничего нельзя было поделать: Скель, удобно устроившись на шее, обрабатывал его голову с явным удовольствием.
Я схватил линейку, чтобы отогнать Скеля, но пластмасса расплавилась, соприкоснувшись с телом блуждающего огонька – сгустком чистой энергии.
– Да отстань же ты!
Жоэль схватил свой учебник (по естествознанию Полночи) и стукнул себя по голове, повторяя почти точно мой подвиг по уничтожению огонька несколько недель назад.
– Довольно! – вскричала учительница и направилась к нам.
Поздно.
Скель взялся за короткие прядки на макушке у Жоэля, а тот уцепился за стол Эйр, подставив ей свою башку, чтобы она могла отогнать своего огонька. Волчица в испуге отшатнулась, соскользнула со стула, обругав меня неизвестно за что, а я удерживал Жоэля за воротник, чтобы он не упал. Не прошло и секунды, как я последовал за ними на пол, увлекаемый весом своего товарища, и зацепился за ножку стола.
Я убью этого огонька.
Когда учительница добралась до нас, злая, как фурия, Эйр корчилась от смеха на полу, череп Жоэля дымился, а я стонал от боли в контуженных ягодицах.
– Довольно! Прекратите же! – рассвирепела учительница. – Убирайтесь в зал для занятий, чтобы вам больше не хотелось смеяться! Прюн! Сопроводите их.
– Когда вам снова понадобится что-то сделать как следует, обращайтесь к блуждающему огоньку! – напыжился Скель.
К моему великому удивлению, Кальцифер заворковал. С каких это пор он перестал бояться большого огонька?
– В следующий раз, когда мне понадобится привести волосы в порядок, я пойду к парикмахеру, – парировал Жоэль.
Вся задняя половина его головы теперь черная как уголь.
– Это я не о тебе. О ней.
Скель указал на Прюн, которая топала за нами.
То, что ее послали нас сопровождать, не удивительно. С самого начала года профессора стали отдавать предпочтение Прюн в качестве курьера. Понятно, что ее брат, работая в администрации, не упускает случая вызвать ее. А может, профессора считают, что, как менее способной, чем другие ученики, ей следует компенсировать этот недостаток чрезмерной услужливостью.
В лучшем случае это несправедливо, в худшем – постыдно.
Прюн шла сразу за нами, и ее огромная тень заслоняла свет в коридоре. Я искоса взглянул на нее и сразу же об этом пожалел: ее словно окружала жутковатая черная пелена. Волосы падали сеткой на лицо, которого я еще никогда не видел полностью, только неясный контур губ, не слишком чистый подбородок и ниже – другой подбородок, более жирный. Все прочее – сплошная тьма. Хотя… где-то там должны же быть глаза, а под ними – нос.
Остается только сообразить, как подойти к вопросу о ссоре с Огюстеном, чтобы не прямо в лоб. Несмотря на то, что думает Эйр, я никого не обвиняю. Я просто хочу понять, что случилось с Сюзель, и надеюсь, что это мне поможет найти и ее, и Колена.
Я все еще раздумывал, как сформулировать свой вопрос, когда Скель снова взял дело в свои руки:
– Итак, что ты сделала с Сюзель?
Я споткнулся на ровном месте и совсем растерялся.
Прюн ничего не ответила…
– Ну-ну, так что ты сделала?
Я словно попал в кошмарный сон. Мне хочется броситься на Скеля, чтобы он заткнулся хотя бы на время!
– Это он про что говорит? – поинтересовался Жоэль.
Новая загвоздка для Симеона, того еще супергероя.
Суставы на пальцах Прюн побелели.
Мне удалось издать один невнятный слог, и Жоэль поглядел на меня в недоумении.
– Ну ладно, в чем смысл шутки? – не унимался он.
– Мы слышали, как ты вчера вечером говорила с братом, – продолжает Скель. – Ну, и о чем говорили? Что он скрывает, твой старший брат? Я…
Я засек момент, когда терпение Прюн лопнуло. Ее живот выступает, голова поникает, корпус сгибается, она вот-вот рухнет. Так бывает, когда сносят дом: опоры прогибаются, потом выпячивается середина, а потом верхние этажи падают на фундамент.
Но нет. Великанша выпрямилась, и я уловил ледяной блеск холодного, как полюс, взгляда. Потом она понеслась.
Так несется к цели шар при игре в кегли.
Мы все полетели вверх тормашками, а ее размытый силуэт уже еле виднелся в глубине коридора. У нее под капотом электромотор, что ли?!
Когда Прюн свернула за угол, я подумал, что дело провалено и мы никогда не сможем ее поймать.
Но тут раздался сильный удар. А за ним – вопли, которые не оставляли сомнений в том, кто та особа, которой по несчастливой случайности довелось оказаться на пути Прюн. Директриса. Жоэль вскочил и ринулся к месту аварии, не дожидаясь, пока мы обсудим маршрут отступления (лично я проголосовал за бегство). А поскольку проявление альтруизма у одного человека вызывает желание делать добро у других, мы рванули за ним, как утята за мамочкой-уткой.
Прюн уже озаботилась подъемом директрисы, рассыпаясь, насколько я понял, в извинениях.
– Ох, я, наверное, поскользнулась, – пробормотала директриса. – Тут была… стена. Я ударилась о стену?
Кончики ушей Прюн, торчащие из массы спутанных волос, отчаянно покраснели. По коридору были рассеяны папки, и мы с Жоэлем ретиво взялись их подбирать. Расходные ведомости, отчет о прибытии гоблинов, бюджетные документы, личные дела учеников. Я заранее пожалел того, кому придется все это потом раскладывать.
Подобрав последнюю бумажку (расчеты поставки таумы гоблинами: 10 гоблинов, 3 сосуда таумы, представительские расходы – 80 персеев, расходы на охрану – 120 персеев), я увидел вычурную красную коробку, которую немедленно узнал, это были шоколадки директрисы.
С ума сойти! Она, наверное, и впрямь их обожает, если таскается с ними по коридорам, даже сгибаясь под тяжестью бумажек. Я отряхнул пыль с красного бархата и отнес коробку владелице. Очки у нее сломались, прическа развалилась, и она цеплялась за Прюн, потому что не могла ступить на ногу: лодыжка была явно повреждена.
Однако, как ни странно, Персепуа не спешила объявить дату нашей неминуемой казни. Нет, увидев свою коробку, она чуть не заворковала. Порой я искренне сожалею, что не могу оценить пищу полдневников. Никогда я не ворковал при виде сангинады.
– Чудесно! – воскликнула она, подняв крышку. – Даже не сломалась! Превосходно! Молодые люди, примите от меня шоколадку в знак благодарности за помощь!
Она повертела конфетку перед нами, и мы озадаченно переглянулись.
Когда она потрясла конфетку второй раз, ее улыбка слегка застыла.
И мы тут же слаженными движениями, как в балете, потянулись к пралине.
Я проглотил конфету, издав лицемерное «хммм», как бы восхищаясь, при том что шоколад впечатляет вампира так же, как вас – стакан воды.
– Ну как? Изысканно, правда?
Прюн что-то буркнула и украдкой облизала пальцы. Эйр кивнула, а Жоэль сцапал вторую конфетку.
– Похоже, я вывихнула лодыжку, – проворчала директриса. – Прюн, не будете ли вы так любезны проводить меня до кабинета вашего брата?