Полночная школа — страница 35 из 38

Сюзель бросилась ко мне, Эйр и Жоэль стали по бокам, чтобы защитить меня, а Кальцифер так вцепился в оправу моих очков, что я ощутил его жар на висках.

– Это не будет больно, – заверил меня Огюстен. – И ты будешь свободен. Будешь гулять под солнцем вместе с сестрой, будешь вести нормальную жизнь на стороне Полдня. Ты станешь полдневником. А Прюн исцелится.

Я поднялся на ноги.

– Прюн не больна.

– Ты знаешь, что это не так.

– Она не больна.

– О нет, больна. Как и весь ее род. Но я сейчас ее излечу, Симеон. Мы с тобой ее излечим.


Глава 32

Гоблины окружают клетку, со странными светящимися пиками в руках, как будто готовятся укрощать диких зверей.

– Отойдите! – приказывают они моей сестре и друзьям.

Когда первый гоблин открыл дверцу, Эйр подпрыгнула и крепко укусила его в лицо, но механическая рука схватила ее за шею и отшвырнула к стене.

– Эйр! – вскрикнул я.

Скель врезался в его экзоскелет, как пушечное ядро, но гоблин одним щелчком отправил его вслед за хозяйкой.

Огюстен схватил меня за руку и потянул за собой.

– Пусти меня! – закричал я. – Пусти же!

Хотя с виду Огюстен похож на застежку-молнию, его тощие мускулы весьма эффективны. Кальцифер ударил его в лицо, но он даже не отмахнулся: мой огонек для него совершенно не опасен.

Когда дверца клетки захлопнулась за мной, Эйр, Сюзель, Жоэль и Колен бросились к решетке, выкрикивая мое имя. А что же я? Я как будто плыву в пустоте, вне времени и пространства. Меня приводят, словно жертвенного агнца, к подножью странного кресла. Над ним возвышаются стеклянные стержни, в них вспыхивают синеватые электрические разряды, а за ними – сложная машинерия, уходящая под потолок. Это лаборатория сумасшедшего ученого.

Правда, вместо одного ученого здесь компания чихуа-хуа, которые суетятся вокруг машины, как муравьи, пользуясь своими механическими руками, чтобы закреплять, подсоединять, регулировать множество трубок машины.

Кажется, я умолял Огюстена отпустить меня и оставить в покое сестру, но душа моя была настолько переполнена ощущениями и эмоциями, что это мне могло и почудиться.

Он уложил меня на кресло. Затянул ремень поперек живота, зажал запястья жесткими кожаными браслетами.

Во мне шевельнулся дух протеста, и я понял, что нужно сопротивляться. Но было уже поздно: меня так связали, что я едва мог дышать.

– Технология гоблинов великолепна, – восхищается Огюстен, надевая какой-то шлем мне на голову. – Подумать только, они создали эту машину прямо у нас под носом, представляешь?

– О чем… что ты имеешь в виду?

Я пытаюсь найти способ избежать того, что меня ждет. Даже разговор с Огюстеном, новоявленным Джеймсом Бондом, годится для того, чтобы оттянуть это… что-то…

– Поставки таумы! – хохотнул Огюстен. – Весь запас хранился в контейнере. А вон там, за машиной, есть проход прямо на четвертый этаж, в магазин. Они изобретательны, весьма изобретательны. Ну хорошо! Все готово! Тебе удобно лежать?

Я рванулся изо всех сил, но браслеты держали крепко и ничего не вышло. Кальцифер в панике кружил надо мной.

– Эй-эй, не смеши меня, – взвился Огюстен. – Сказано же, дурень этакий, это не больно!

Он вынул помятый листок из своего заднего кармана. На листке – схемы, рисунки фаз луны, столбцы цифр, а в верхнем углу – фотография: неудачный снимок для документа; точно в таких же листках рылся Финеас, когда мы его спугнули. А мой, значит, уже был у них.

– С вами, Сен-Полями, не все ясно. Метисы – редкость, но я уверен, что таково веление судьбы: ведь Прюн тоже, по сути, метиска. Расчеты мне кажутся верными. Финеас не станет самым умным полночником года, но по части цифр он дока. Итак, начинаем! Пора!

Огюстен приклеил мне на грудь стальные пластинки, такие холодные, что я вздрогнул, и сказал с усталой улыбкой:

– Скоро тебе уже не нужно будет бояться, что тебя вытолкнут на солнце. Как знать, возможно, я тебе спасаю жизнь. Ах да, тебе придется распрощаться со своим огоньком, – добавил он напоследок. – Как правило, после процедуры эта связь прерывается.

Мы с Кальцифером переглянулись, оба во власти ужаса. Связь прервется? Кальцифер должен исчезнуть?

Я забился на кресле, как безумный, но все бесполезно: Огюстен, Финеас и гоблины собрались у пульта управления. Они надели черные очки. Остались считаные секунды.

– Кальцифер, я призываю тебя! Кальцифер, дорогой мой, уходи. Уходи! Я очень, очень сожалею, что причинил тебе зло. Я сожалею, что вызвал тебя, не ведая, что творю. Уходи, мой друг, беги!

Но Кальцифер не послушался меня. Он тоже все понял и изо всех сил вцепился в резиновый шлем, натянутый на мою голову. Зная, что его личный рекорд – согнуть три скрепки разом, я заранее не жду ничего от его усилий.

Световые разряды в стеклянных стержнях участились, глухой рокот заполнил помещение. Что-то внезапно придавило меня к креслу.

– Эй, послушай!

Мне удалось повернуть голову на несколько миллиметров, и я обнаружил Скеля, спрятавшегося у меня в волосах.

– Скель, они хотят…

– Я знаю. Слышал. Ты мне доверяешь?

Я так старался взглянуть ему прямо в глаза, что мои чуть не вылезли из орбит.

– Нет. Да. Может быть. А что?

– Хороший ответ. Я тебе его скоро верну, и на этот раз тебе незачем меня бить.

– Что ты…НЕТ!

Скель налетел на Кальцифера и поглотил его, как в прошлый раз.

– Расслабься, дружок, с ним все в порядке.

Скель показал мне большой палец и умчался прочь. Я ожидал, что он вернется к пленникам в клетке, но он подлетел к двери, прожег в ней большую дыру и исчез.

Машина внезапно заработала.

Стеклянные стержни с жужжанием опустились на стальные пластинки, усеявшие мою кожу.

Свет словно пронзил меня, и я не вижу, не чувствую, не слышу более ничего, я парю в бескрайнем океане синего огня. На мгновение – или на целый век – я теряюсь среди созвездий, кружусь вместе со звездами.

Потом я вновь ощутил свое тело, синий свет потускнел.

Вообще-то потускнело все. Воздух стал иным, полумрак сменился жуткой чернотой.

Я погрузился во тьму.

Глава 33

Очнуться меня заставили вопли Сюзель.

Она кляла Полночь последними словами, но звуки доходили до меня слабо. Я поморгал.

Слабый свет. Запахи едва чувствуются. В этом мире все расплывчато и приблизительно.

– Симеон! – позвала Сюзель.

– Я… я в порядке…

Сюзель умолкла. У нее всегда был исключительно острый слух. В поле моего зрения появляется Огюстен, улыбка на его лице выдает тревогу.

– Как ты себя чувствуешь?

Когда он расстегнул ремень на моем животе, я сел и начал осознавать реальность. Даже воздух…

– По-другому, – ответил я. – И не очень хорошо.

– Нужно время, чтобы ты освоился с отсутствием ауры, – пояснил Огюстен. – Ничего серьезного.

Финеас и гоблины подошли ближе и стали рассматривать меня.

– На наш взгляд, все хорошо, – сделал вывод один из них.

Я не рискнул встать с кресла и сидел, подпирая голову стиснутыми кулаками. Мерзко чувствовать себя мягким, как булка.

– Симеон! Симеон! – звали меня друзья.

Я повернулся к ним, но с трудом разглядел, несмотря на очки. Я заметил, что Прюн проснулась; крупная фигура в дальнем углу – это, наверное, она.

Я спустил ноги на пол; на меня больше никто не обращал внимания. Я встал, слегка пошатнулся и пошел к клетке.

Сюзель протянула руки через решетку и коснулась моего лица.

– Симеон? Симеон, что с тобой?

Я взял ее за запястья и не хотел отпускать. У нее такие теплые ладони, это приятно, когда чувствуешь такую пустоту внутри.

– Со мной… ничего…

– Симеон… Что они с тобой сделали? Черт побери… ОГЮСТЕН! Я еще не видела, чтобы он так вяло реагировал, что ты сделал с моим братом!?

Я увидел ее глаза. Она плачет. Сюзель плачет? Это, право, странно. Ведь я, хоть и малость устал, но жив. Я отпустил ее руки и повернулся, чтобы присмотреться к Эйр.

Вот это да, ее мех тоже промок от слез.

– Да ладно вам, ребята, – пробормотал я. – Я тут, живой. Эйр, а что… Скель, Кальцифер…

Слова застряли у меня в горле плотным, болезненным комком.

– Все идет как надо, – заверила меня Эйр. – Все хорошо, они…

– Ну давай иди сюда!

Под отчаянные крики моих друзей и сестры меня схватили за шиворот. Только Прюн хранила молчание. Это меня немного смутило.

Огюстен проверил мои глаза, горло и пульс.

– Он и впрямь немного ошалел, наш Сен-Поль. Не удивительно, ведь он теперь полдневник. Его тело не в лучшем состоянии, потому что он никогда не выходил на солнце.

Он потряс какой-то бутылочкой перед моим носом; в ней плескалась жидкость, настолько блестящая, что я потерял, наверное, не менее двух баллов зрения.

– Это тебя подбодрит. А когда все пройдет, ты сможешь прекрасно гулять под солнцем со своей сестрой. Ну, разве я не молодец?

– Оставь его! – истошно закричала Сюзель. – Оставь, или я тебя покусаю!

Огюстен сделал вид, что не слышит.

– Симеон! – выкрикнул Колен. – Это эликсир Полдня!

– Верно подмечено, мой сиренчик, – хохотнул Огюстен. – Концентрированный солнечный свет. Одной капли достаточно, чтобы среднестатистический вампир обратился в пепел. Фффух, и все. Но Симеон уже ничем не рискует, наоборот!

Я попытался вырваться, но тело не подчинилось, и я упал на пол, изо всех сил цепляясь обеими руками за дверцу. Но сил совсем не осталось. Мне вспомнилась инертная лужица, которую я сотворил, вызывая Кальцифера.

– Этого я и опасался, – проворчал Огюстен. – Ты первый, у кого извлекли тауму таким способом, и я ожидал, что последствия будут тяжелыми. Не шевелись, одной капли хватит, потом вынесем тебя на солнце и угостим чем-нибудь вкусным не из бутылочки.

От этого я бы не отказался. Я всегда завидовал тем, кто может наслаждаться разнообразными блюдами. Быть толстым и не знать вкуса пищи – это все-таки несправедливо.