стигли входа в столовую, я заметил в небе исполинскую красную птицу с распахнутыми крыльями, это Самия атаковала кучку гоблинов, выскочивших из другого коридора.
– Дьявольщина! – воскликнула Сюзель. – Да они повсюду!
Мы удвоили осторожность, переходя из зала в зал, пока не добрались до кабинета директрисы. Ее верная секретарша не покинула свой пост, крики, доносившиеся со всех сторон, до нее, казалось, не доходили.
– Поглядите на стол, – шепнул Жоэль.
Коробка шоколада. Ее не было, когда мы приходили сюда днем.
– Ты можешь преобразиться и расколдовать ее? – спросил Жоэль у Колена.
– Не знаю, – пробормотал сирен. – У тебя под рукой нет бассейна?
– А где твоя фляжка, Эйр?
– Ты полагаешь, что у меня в меху есть карманы?
– Ух, вам всем хочется быть такими… пассивно-агрессивными?
– Я этим займусь, – заявила Сюзель.
От нее веет такой уверенностью, что никто не замечает ее разорванный блейзер. Если бы не эта деталь, невозможно было бы догадаться, что она провела несколько дней в плену в подземельях школы.
Она склонилась к секретарше.
– Вы слышите, что она говорит? – спросил Жоэль.
– Не все ли равно? – ответил я.
Мы все разом потрясенно охнули, когда Сюзель вдруг приложила пикси головой об стол.
– Ну что? – окликнула она нас. – Вы идете?
Еще не оправившись от смущения, мы пересекли коридор. Сюзель открыла дверь кабинета директрисы.
– Финеас?!
Лич стоял за спиной Персепуа, положив руку на ее плечо; глаза безумные, рот перекошен от злости. Чего и следовало ожидать. Видимо, он воспользовался тем прямым проходом на четвертый этаж, чтобы удержать директрису под своим контролем.
То, что он так поторопился, подтверждает правильность нашего решения: ее нужно расколдовать как можно скорее.
– Я же предупреждал, – процедил он сквозь зубы. – Они прислали огра, чтобы убить вас!
– Чушь! – воскликнул я. – Все кончено; ученики прямо сейчас одолевают гоблинов. Вы проиграли.
– Ложь, – шепчет Финеас. – Аманда, вы же знаете, я никогда вас не обманывал. Этих учеников нужно посадить под замок, они опасны. Посмотрите, среди них огрица!
Взгляд директрисы становится тревожным, дрожащей рукой она взялась за руку лича, она все еще во власти чар.
Я вздыхаю; у нас совсем не осталось времени.
И тогда, ухватив Колена за руку, я вытолкнул его вперед, а потом своей единственной рукой подхватил аквариум и вылил все, что там было, ему на голову.
Нам не удалось удержаться от гримасы отвращения, когда он явился в своем подлинном виде, еще уродливее, чем на фото.
– О нет, – простонал он, прикрывая плавниками свои жабры. – Эйр, не смотри на меня!
Он поспешно забился в угол комнаты, и я почувствовал себя очень неловко.
Но директриса его увидела.
Чары развеялись.
Быстрее, чем я мог бы об этом сказать, ее прическа с шиньоном превратилась в клубок разъяренных змей, и Финеас не успел спастись бегством. Мгновение – и он обратился в мраморную статую.
Тогда директриса повернулась к нам, бледная от гнева, и ее змеи изготовились к нападению.
– Сейчас вы мне все объясните. Притом быстро.
Глава 35
В школе восстановилось некоторое спокойствие.
Конечно, личи устроили грандиозный праздник во дворе, а преподаватели бродят по коридорам, как зомби, но напряжение, угнетавшее нас всего несколько часов назад, прошло.
Директриса взяла ситуацию в свои руки.
Мы сопроводили ее до подземелий, по пути вкратце ознакомив со всей историей, а потом имели возможность полюбоваться на могущество горгоны в действии. Даже за пределами мира Полночи некоторые способности его обитателей сохраняются. А горгоны особенно эффективны, когда требуется усмирить беспорядки.
Прюн вместе с личами занялась транспортировкой окаменевших гоблинов из подземных галерей. Она сваливала их в кучу в углу двора. Ее рану перевязала директриса лично. А я сижу и дегустирую горячую сангинаду с корицей под бдительным оком сестры.
– Как ты? – спросила она в тысячный раз.
– Ты же видишь, я дышу, значит, жив.
Она печально поглядела на культю, прижатую к боку.
Я машинально спрятал пострадавшую руку под блейзер.
К счастью, Прюн отвлекла внимание Сюзель, уронив второго каменного гоблина, который разбился вдребезги.
– ОЛЕ! – закричали ученики, собравшиеся во дворе.
– Мне хотелось бы знать, куда делся Огюстен, – вздыхает Сюзель.
Мы не нашли никаких его следов в катакомбах. Останки гоблинской машины, которую разбила Прюн? На месте. Оглушенные гоблины в более-менее хорошем состоянии? Аналогично. А брат Прюн? Абонент недоступен…
Тогда я понял, что будущее моей подруги огрицы туманно. Защищать ее, кроме брата, некому, родители ее едва терпят…
– Что же будет дальше с Прюн?
– Уж об этом можете не беспокоиться, – произносит позади нас голос, от которого мы вздрогнули.
Я пролил немалую дозу сангинады на рубашку и заодно обжегся. Мадам Персепуа подошла к нам; змеи на ее голове вновь были уложены в безукоризненный шиньон.
– Ее тайна будет надежно сохранена. Она заслуживает, чтобы ей дали шанс в жизни.
Мы радостно кивнули.
– И потом… таланты Прюн могут быть полезны, – добавила мадам Персепуа, глядя, как та переносит статуи, словно они сделаны из папье-маше.
– Это еще не конец! – заорал кто-то. – Не конец!
Мы обернулись и увидели Финеаса, которого тащили в наручниках к Порталу, ведущему на сторону Полночи.
– Неужели Огюстен был прав? Запасы таумы действительно истощены? – спросил Жоэль.
Директриса сняла очки и потерла глаза, не скрывая усталости.
– Трудно сказать. Хотя этих гоблинов мы схватили с поличным, нам никогда не удастся доказать их связь с гоблинами-монетаристами, а если и получим ответ, то слишком поздно. Я…
Прюн уронила очередного гоблина наземь. Видя, как она, поправив повязку на плече, как-то уж очень демонстративно поморщилась от боли, я подумал, уж не нарочно ли она это сделала.
– Прошу меня извинить, – вздыхает мадам Персепуа. – Мне нужно проверить, достаточно ли у нас осталось обвиняемых, чтобы довести процесс до конца.
Жоэль рассмеялся. Рядом с ним сидела Эйр, закутавшись в одеяло; волосы у нее были взлохмачены, под глазами голубые круги. Когда действие эликсира закончилось, она очутилась голая, как червячок, на руках у Жоэля, и того чуть не хватил сердечный приступ.
С той минуты они не обменялись ни словом, переживая порознь свое смущение.
– А у меня есть кое-что для тебя!
Скель соскользнул ко мне на колени, ритмически содрогаясь, как кошка, собравшаяся отрыгнуть комок шерсти. Я не сообразил отодвинуться, и он выплюнул прямо на меня нечто, окутанное вязкой жидкостью…
– Кальцифер!
Я поднял его и наконец заплакал.
– Все хорошо? – беспокоится Колен.
Я качаю головой, не в силах скрыть свою неуверенность.
Мои родители вот-вот приедут, а это, как вы понимаете, ничего хорошего не предвещает. Школа была закрыта в течение двух дней. Правители Полночи прислали команду для очистки подземелий и следственную группу для допроса свидетелей. Хуже всего пришлось личам, вынужденным смириться с разгромом их штаб-квартиры. Впрочем, Люка нас заверил, что запасы таумы надежно спрятаны; личи нашей школы обеспечены на год вперед.
– На что спорим, что мамочка первая ворвется в дверь? – спросила Сюзель.
Она улыбается, но я знаю, что ее трясет, как и меня.
Мы стоим с нею, с Эйр, Прюн, Жоэлем и Коленом в том самом вестибюле, где Креон напал на меня в мой первый школьный день, кажется, будто с тех пор миновал целый век. Вокруг нас многие другие ученики с нетерпением ждут встречи с родителями – хорошо тем, у кого совесть чиста.
Прюно, бывший нашим буфетчиком, а теперь временно исполняющий обязанности консьержа, открывает дверь, и ожидание заканчивается. Прежнего консьержа депортировали вместе с остальными гоблинами, хотя мадам Персепуа четко и ясно объяснила, что доверяет ему и не верит в его причастность к заговору. Но начальство на стороне Полночи решило, что нельзя рассматривать каждый случай по отдельности в столь чрезвычайной ситуации.
Как только створки двери распахнулись, от группы родителей отделилась фигура и кто-то бросился прямо к нам.
– Папа?! – воскликнули мы с Сюзель хором.
Больше мы ничего не успели сказать, потому что отец обнял нас и прижал к себе, хлюпая носом и со слезами на глазах.
– Дети, у вас все в порядке? Стыдно, стыдно должно быть тем, кто не пустил нас сюда раньше, – причитает он. – Все хорошо? Вы здоровы?
Он отступил на шаг, чтобы нас рассмотреть. Провел ладонью по волосам Сюзель. Меня погладил по плечу. Заметил мою увечную руку и снова едва сдержал рыдания.
– Все в норме, папа, – попытался я его успокоить. – Ничего плохого со мной не случилось, честно.
– Ох, сынок, я горжусь тобою!
Он снова крепко, почти судорожно обнял меня, а я разрывался между желанием заплакать вместе с ним (что было недопустимо в присутствии моих друзей) и страхом, который охватил меня, когда я уловил взгляд матери.
Она одна осталась на крыльце, окутанная вуалью, в облегающем костюме и туфлях-лодочках. Она застыла на месте.
– Дайте ей немного прийти в себя, – прошептал отец, – она никогда не умела справиться с избытком эмоций. Итак, я вижу, это твои друзья, которых мы должны поблагодарить за ваше возвращение?
Я приготовился познакомить их, но тут мать атаковала вестибюль. Она ворвалась, вся вибрируя от еле сдерживаемой силы, и ее каблуки-шпильки цокали так громко, что все вокруг затихло.
Она остановилась перед нами. Молча откинула вуаль.
Краем глаза я заметил, что Скель занял позицию перед Эйр.
Время тянулось бесконечно.
Но наконец мать протянула руку волчице и сказала:
– Благодарю.
– Кошмары точно будут преследовать меня еще сто лет, – пожаловался Жоэль.