А потом наступает Остара, и рееви ставят на столы блюда, наполненные экзотическими фруктами и жареным мясом, и все улыбаются друг другу, предвкушая свой первый патруль, а вслед за ним – роскошный пир. Все выглядит свежим, новым, ошеломительным. Я, облачаясь в униформу, остро ощущаю собственное тело, хотя и надевала одежду рыцаря уже сотни раз. Когда мы готовы, Рамеш отводит в сторонку Фебу, Олли и меня и достает из-под своей туники какую-то фляжку.
– Горячий шоколад с капелькой сока лотоса, – сообщает он, передавая фляжку по кругу. – Отметим наш выпуск.
Мы все делаем по глотку сладкой обжигающей жидкости, тихо наслаждаясь компанией друг друга в последние моменты пребывания в сквайрах. Потом вместе, обняв друг друга за талию, мы ждем официального выступления лорда Элленби.
– Все вы проявили выдающуюся преданность долгу и устремленность, – говорит он. – Я знаю, что вы приложите все силы к тому, чтобы спасти каждого из сновидцев. Но мне хочется, чтобы вы сделали для меня еще кое-что: поберегли себя и позаботились друг о друге. И пока вы будете это делать, вы не совершите ошибок.
– Бедеверы, сюда! – зовет Самсон. – Мы на главном маршруте. Отправимся строго на запад, насколько сможем, и сначала осмотрим Гайд-парк, хорошо?
Все молча кивают. У меня сильно пересохло во рту.
– Сначала держитесь тренировочного построения; новые рыцари – внутри. Райф, ты впереди со мной. Амина и Неризан, вы прикрываете тыл.
Пора выходить. Мы строем покидаем рыцарский зал и маршируем через замок.
– Первый патруль! – гремит лорд Элленби.
Остальные таны взрываются весельем. Я замечаю Рейчел, она буквально сияет, сидя за своим столом среди харкеров. Наверху, на галерее, рееви и венеуры аплодируют и свистят. Потом мы выходим из замка и пересекаем сад. Новые рыцари запрягают лошадей, затягивают подпруги; все настолько сосредоточенны, что кажется, сам воздух сгущается, и от этого обычно просторные конюшни вызывают клаустрофобию.
Мы выводим лошадей наружу, садимся в седла, строимся. Один из харкеров возле сторожки у ворот гудит в горн, когда опускается огромный мост. Это единственное время в году, когда используют горн, чтобы отметить выпуск новой группы сквайров. Его звук громом прокатывается по саду.
Другие полки первыми ступают на мост. Я выпрямляюсь, стараясь припомнить сразу все, чему меня учили о построениях и стратегии и о том, что в седле нужно сидеть очень прямо. Словно уловив то, что натягивает мои нервы, Лэм уверенно поворачивает уши вперед, вместо того чтобы свесить их, как обычно.
– Все будет хорошо, девочка, – шепчу я ей, поглаживая гриву. – Я о тебе позабочусь.
Олли оглядывается на меня:
– Ты ведь знаешь, что разговаривать с животными – первый признак безумия, Ферн.
Балиус взбрыкивает, словно говоря: «Это ты кого называешь животным, приятель?»
Мы пересекаем мост, десятки копыт стучат по дереву. Мы поворачиваем за угол, оставляя Тинтагель позади, и чары тают. Мы наконец настоящие рыцари.
– Вольно, бедеверы! – кричит Самсон.
Олли, Феба и Рамеш восторженно сияют, и даже Самсон сдержанно улыбается. Я снова осознаю себя здесь и сейчас.
Голос Рейчел оживает в моем левом ухе.
– Пока двигайтесь намеченным маршрутом, бедеверы. Я дам вам знать, если мы заметим какую-то опасность. Ближайшая к вам база аптекарей – в «Харродсе».
– Услышал, – отвечает Самсон.
Как и планировал Самсон, мы движемся главным круговым маршрутом, минуем южную часть узких улочек Сохо. Этот маршрут охватывает самые аристократические районы Лондона: Букингемский дворец, Вестминстер, дорогие торговые улицы Белгравии и Кенсингтона, до Гайд-парка. Мы окажемся неподалеку от колледжа Боско. Я гадаю, увижу ли я там кого-нибудь из одноклассников.
– Ну можно ли было желать лучшего патрулирования в самую первую ночь? – говорит Рамеш.
Он едет рядом со мной. Олли и Феба – перед нами.
– Когда я был маленьким, – продолжает Рамеш, – мама часто водила нас с сестрой на пикники в Гайд-парк. «Давайте перекусим прямо под длинными козырьками, а?» – так она говорила. Я-то думал, что она имеет в виду туристов в бейсболках. Но конечно, она подразумевала зубцы короны.
– Значит, она не была похожа на моего папу. Он боготворил королеву. Всегда слушал ее речь на Рождество и всякое такое.
Мы улыбаемся друг другу. Я гадаю, думает ли и Рамеш о той ночи. Кажется, это было сто лет назад, хотя на самом деле прошло лишь несколько недель с того момента, когда он поймал меня на издевательствах над Дженни. Но на этот раз я испытываю лишь болезненный стыд из-за своего поступка. Страх, что Рамеш меня выдаст, исчез.
Впереди нас гэвейны поворачивают направо, их маршрут – безмолвно вздымающиеся северные холмы.
В моем ухе снова звучит голос Рейчел:
– Бедеверы, мы получили сообщение о кошмарах, движущихся с холма Конституции.
– И что там? – спрашивает Самсон.
– Какой-то рой. Мы думаем – насекомые, но понять трудно.
– Направляемся туда.
Смех и разговоры мгновенно исчезают, как лопнувшие пузырьки. Моя первая настоящая миссия. Самсон пускает коня галопом, полк следует за ним. Я оглядываюсь и вижу, что Рамеш так же стиснул зубы, как и я. Впереди то, к чему нас готовили, но все наши прежние прогулки кажутся теперь несущественными. Тогда у нас было время заглянуть в боковые улочки, задавать вопросы, играть. Сейчас, когда мы несемся по улице Мэлл, такой возможности нет. Парк Сент-Джеймс слева от меня кажется неестественно безмятежным – почему там так тихо, когда я в таком смятении от чувства ответственности и страха?
Я роюсь в памяти, ищу заметки о роях. «Способ захвата – в зависимости от размера. Рой может быть смертельно опасен – например, ядовитые пауки, саранча и т. п. Очистить территорию от сновидцев как можно скорее; постоянно оставаться в седлах».
Теперь слышны только стук копыт по мостовой, время от времени – ругательства Райфа, когда нам приходится огибать скопления сновидцев, и изредка – слова ободрения в шлемах, это Рейчел.
Наконец Самсон говорит:
– К оружию!
Я выхватываю ятаган. Олли впереди сжимает один из своих чакрамов. Самсон в одной руке держит лук, поводья он обмотал вокруг другой руки, чтобы иметь возможность доставать стрелы.
– Готовы? – спрашивает он нас через шлемы.
– Готовы, – шепчем мы в ответ.
Мне трудно дышать, и в то же время я дышу слишком быстро. Теперь мы в любое мгновение можем увидеть рой. Остался только один квартал. Ятаган придает мне храбрости; у него солидная рукоять, его вес успокаивает. Вот уже последний угол, и мы встретимся с нашей первой целью.
Мы поворачиваем. Феба кричит, в ее голосе слышны отчасти страх, отчасти возбуждение.
Дорога пуста. Пара сновидцев бредет куда-то.
– Насколько же мал этот рой? – спрашивает Рамеш. – Я хочу сказать, мы говорим о чем-то совсем уж мелком или…
– Харкеры! – кричит Самсон в шлем. – Здесь ничего нет. Какие новые данные?
Рейчел выругалась.
– Простите, бедеверы, но, похоже, он исчез.
– Точнее. Исчез или рассеялся?
– Виновата – рассеялся. Мы не можем найти его поблизости.
Я почему-то разочарована. Но ведь это хорошо, наверное, что никому уже не грозит опасность.
– Ладно, услышал, – отвечает Самсон.
Один из рыцарей, из тех, что на несколько лет старше меня, говорит:
– Такое постоянно случается. Привыкайте к разочарованию.
– Сны – создания непостоянные, – добавляет Райф.
– По крайней мере, это не был рой бешеных собачек-корги, – шутит позади нас Амина. – Помните такое? Они вырвались из Букингемского дворца, как гигантская стая злобных пчел. Я с тех пор уже не могу по-прежнему смотреть на собак.
– Давайте вернемся на маршрут.
Мы следуем за Самсоном, когда он поворачивает коня назад по дороге и выезжает из парка.
– Черт, – говорит Рамеш, – я так вырядился, а теперь и пойти некуда.
Я с улыбкой поворачиваюсь к нему, открываю рот, чтобы сказать что-нибудь умное. Вот только что он передо мной, усмехается. А потом вдруг – лишь стена каменного здания за тем местом, где должна быть его голова.
39
Что-то теплое выплескивается мне в лицо. Но мой первый порыв – не бежать, и не кричать, и не сражаться. Мне нужно найти голову Рамеша. Это очень важно – найти ее и вернуть на место, установить на шею. Тело Рамеша все еще прямо сидит в седле. Потом его лошадь встает на дыбы, и он валится назад, а вокруг разверзается ад.
– Назад, Ферн! – кричит кто-то.
Я слишком заторможена, чтобы натянуть поводья. К счастью, Лэм слышит. Она бросается вперед, разворачивается, оказавшись рядом с другими рыцарями, чтобы встретить лицом к лицу убийцу Рамеша. Я уже видела такое. Но тогда оно было далеко, в конце огромного подземного зала. Вблизи это существо еще более прекрасно. Шкура как текучее золото, и длинное, элегантное тело – оно возвышается над нами. На его руках нет ладоней, только когти – и каждый длиной с мою руку, – и они начинаются прямо от запястья. Глаза, похожие на черные мраморные шарики, присматриваются к нам, вычисляя, кто будет следующим. Этот трейтре блуждал в глубине моих мыслей уже несколько месяцев. Тот трейтре, который, как я думаю, убил мою мать.
Он медленно приближается к нам. У него нет рта, нет лица, только угольно-черные глаза. Он что-то отбрасывает ногой со своего пути. В движениях трейтре есть нечто пугающе человеческое, несмотря на хвост и безликую голову. Или может быть, мне просто кажется так, потому что я знаю: под металлической шкурой кроется человек.
– Боевой порядок. Нападающий один. Олли на место Рамеша, – приказывает Самсон, и в его голосе лишь едва заметна дрожь.
Месяцы тренировок дают себя знать. Я поворачиваю Лэм в сторону, на левый фланг, стараясь не видеть все еще улыбающегося лица Рамеша. И смаргиваю с глаз слезы. Я не могу плакать прямо сейчас: мне нужно острое зрение, если я намерена пережить все это. Лев Фебы вышагивает позади нас, его ровное рычание похоже на звук далекого мотора. Я оглядываюсь на Олли, он теперь рядом со мной. Его обычно загорелое лицо сейчас белое как снег. Он тоже бросает быстрый взгляд в сторону Рамеша.