Всю ночь это вертится у меня в голове, так что к концу патрулирования, когда мы с Самсоном уже устало едем к замку, я запуталась в этих кругах.
– Как ты думаешь, есть ли способ избавиться от гнева? – спрашиваю я Самсона.
– Слишком важный вопрос для такого часа ночи, – с улыбкой отвечает он.
– Извини. Я просто…
Я умолкаю.
– В чем дело? Что-то случилось, Ферн?
– В общем нет…
Теперь я чувствую себя глупо, потому что пытаюсь выразить в словах нечто настолько большое, что мой мозг с этим не справляется.
– Я просто не понимаю уже, наверное, где проходит граница. Между людьми вроде Мидраута, которых уже не спасти, и…
– И людьми, которые могут измениться?
– Да, и не только это, – киваю я. – Но кто мы такие, чтобы позволять себе гневаться, понимаешь? Я постоянно в бешенстве из-за Мидраута и того, что он делает с миром. Но он ведь уже не один. А может, и никогда не был один. Как нам разобраться, кто требует наказания, а кому лучше просто слегка прополоскать мозги? И хорошо ли это – промывка мозгов – или это сделает тебя слабым?
Самсон очень долго молчит. Так долго, что мы уже поднимаемся по ступеням Тинтагеля и проходим мимо госпитального крыла, мимо столов харкеров, где, к моему удивлению, Джина тихо разговаривает о чем-то с Рейчел.
– Если честно, я не представляю, узнаем ли мы это когда-нибудь, – говорит наконец Самсон. – Может, дело не в гневе. Может, дело в милосердии. Признать, что некоторые люди заслуживают наказания, но предпочесть избежать его, вместо того чтобы думать о них как о тех, кто от него просто ускользнул. Надеюсь, ты понимаешь, что…
Самсон останавливается. Я прослеживаю за его взглядом и вижу, что через край балкона центрального холла переброшен золотой стяг.
– Тайное собрание? – пренебрежительно бросает Самсон.
– Извини.
Мы никогда не говорили прямо о поисках Экскалибура или о причинах того, что мы с Олли иногда должны были исчезнуть в башне венеуров. Самсон всегда предпочитал сдержанность в случаях, когда требовались объяснения.
– Все в порядке, Ферн, – кивает он. – Я был вынужден держать в тайне свою миссию почти год, помнишь? Это не нарушило мою дружбу с другими. Просто так было необходимо.
Я помню, как впервые встретилась с Самсоном – он тогда уже много месяцев находился в штаб-квартире Мидраута в качестве тайного агента, и у него не было никакой связи с Тинтагелем. Должно быть, он чувствовал себя очень одиноким, и это совсем не то, что Джин и Иаза делают в той башне. Но с его стороны так мило постараться успокоить меня.
– Иди. – Он улыбается. – Спасай мир, великолепная девушка.
Я невольно ухмыляюсь, когда бегу через холл к двери под золотым стягом. Это наш сигнал, что команда нашла нечто важное.
В башне, войдя в комнату, я вижу только Иазу. И он куда более оживлен, чем когда-либо прежде.
– Я же говорил тебе, что мы вычислим! – восклицает он.
– Ты занимался этой монетой? – спрашиваю я.
Маленькая коробочка для пилюль с монетой, украшенной пятью драгоценностями, была в последние дни предметом долгих обсуждений. Она гордо лежит на отдельном столе вместе с несколькими предметами, которые мы сочли интересными для поисков Экскалибура. Коллекция серебряных ложек с короткими строками на их ручках. Крестильная кружка, похожая на те, что родители моей мамы подарили мне и Олли, когда мы родились.
– Ну… нет, – признается Иаза. – Но нам кажется, что мы сделали кое-что получше.
Олли с грохотом несется вверх по лестнице следом за мной и вваливается в комнату. Он все еще потен после трудного патруля, а его туника измазана чем-то вроде конского навоза.
– Ты что, свалился с Балиуса? – невинным тоном спрашиваю я.
– Это была схватка! – огрызается Олли. – Я спас жизнь мальчику.
– О, он выглядит таким героем, но пахнет так неприятно! – напевно произношу я.
– Нам кажется, мы обнаружили нечто, что может рассказать нам больше об Экскалибуре и о Великом предательстве, – вмешивается Иаза.
Мы умолкаем. Вот оно. Это момент, когда мы поймем, почему моя мама так хотела, чтобы я получила меч Артура.
– Вы нашли какой-то старый документ? – спрашиваю я.
– Да, – отвечает мне Джин, входя в комнату после Олли и закрывая дверь. – В итоге ваша мама привела нас в нужное место.
– Как? – спрашивает Олли.
– Мы снова просмотрели все то, что она брала в архиве за ее последние годы в Тинтагеле, – поясняет Иаза. И показывает на груды бумаг, разложенных стопками на столах. – Нам понадобилось время, чтобы найти это, потому что мы думали, что будет более рационально просмотреть бумаги, которые имеют хоть какое-то отношение к Артуру или Экскалибуру. Смотрите!
Когда Иаза протягивает мне обрывок листа, Джин говорит ему:
– Лорд Элленби знает.
Мы с Олли всматриваемся в буквы. Они почти обесцветились – явный знак того, что эта бумага за всю свою долгую жизнь ни разу не была воспринята как нечто важное. В Аннуне вещи не блекнут от времени. Они блекнут от забвения – и если книгу читают каждый день, она будет выглядеть так, словно ее переплели вчера, пусть даже ей тысяча лет.
– Да тут и нет ничего, – качает головой Олли.
– Есть, – возражаю я, поднося лист к свету. – Вот, видишь? Прямо в нижнем углу, очень бледно.
– Возьми.
Иаза дает Олли увеличительное стекло, но у меня идея получше. Я посылаю на лист свой Иммрал, чувствуя, как сила бежит по древним чернильным следам, наполняя их инспайром. И два слова выступают в голубом свете.
Сэр Бедевер.
По моей спине пробегает холодок.
– Вы это сделали! – выдыхаю я.
Что-то здесь ощущается как правильное. Рыцарь, чье имя носит мой полк, – один из немногих любимцев Артура, как раз тот, у кого может найтись ответ.
– Мы надеемся, – кивает Иаза, – потому что письмо на этом листе не было просто стерто. Оно смыто. Смыто слезами. Джин сейчас изучает пергамент.
– Да, соленая вода, – подтверждает Джин. – Больше тысячи лет. Мы подумали, что если где-то и сохранятся воспоминания, так это на листе, омытом горем.
Я смотрю на Олли. Он не колеблется – хотя эмоции, исходящие от таких предметов, для него всегда как похоронный звон, и не только из-за сильного кровотечения из носа. Но брат берет меня за руку, а другую ладонь кладет на пергамент. Наши Иммралы быстро сливаются. Мой рот наполняется разными вкусами. Сначала нечто слабое, затхлое, но потом это становится сильнее и свежее.
Острый вкус морского бриза. Горечь стали. И за этим – нечто намного более сложное: некий землистый, влажный запах… Запах тоски по справедливости. А потом всплывают воспоминания, через руку Олли ко мне, и я вскидываю свободную руку, чтобы проецировать их в комнату.
Группа рыцарей торжественно стоит в ожидании на холодной горной вершине. Это гора в Аннуне, я теперь это вижу – воспоминания показывают огромных птиц, кружащих над головами рыцарей. Потом среди рыцарей возникает движение. Кто-то приближается. На крутой тропе появляется высокий человек, светящийся инспайрами, – точно так же, как светился Мидраут, когда я в последний раз видела его в Аннуне. И в его руке меч. Экскалибур.
«Милорд», – тихо произносят рыцари, падая на колени.
Артур не смотрит на них. Он поднимает вверх Экскалибур, и инспайры искрятся между ним и мечом, словно желая сплавить их воедино.
«Дело сделано, – говорит он. – Теперь он мой. Больше у нас не останется дьяволов».
Большинство рыцарей преданно смотрят на Артура. Но Бедевер обменивается взглядом с темноволосым рыцарем, стоящим на коленях с краю группы. Я чувствую вкус его страха. Однако короля Артура это уже не беспокоит. Он погружает меч в голый камень, стоящий на самом краю над обрывом. Инспайры меча и из заснеженной земли вокруг притягиваются к нему, как будто Экскалибур – черная дыра. По всему склону горы трава вырывается из земли с корнями, оставляя голую поверхность.
Артур смеется, его голос разносится в холодном воздухе.
«Действует! – кричит он. – Моя сила увеличилась! Моя сила стала глубже! Теперь никто и ничто не встанет на моем пути!»
Он испускает рык, и взрывом Иммрала из Экскалибура опустошает ландшафт. Птицы в небе рассыпаются, монстры на нагорье далеко внизу рушатся. Вскоре рыцари видят лишь голые равнины вплоть до океана. В море резвится какой-то гигант. И он тоже превращается в ничто. Само море лишается воды, оставив после себя только бесконечное пространство пыли. Рыцари съеживаются, все до единого. Глаза Бедевера наполняются слезами, а сердце – горем.
Вот так. Это и был король Артур, и это и было Великое предательство.
17
– Если Мидраут первым доберется до Экскалибура, – говорит Иаза, – вот что произойдет. Это и есть его конечная цель. Все, что Олли увидел в той коробке, станет реальностью.
Я мгновенно делаю вывод из того, что мы увидели, именно поэтому мама оставила Экскалибур мне. Он увеличит наши силы. Она знала, что я обладаю Иммралом, и думала, что я сумею справиться с ним. Знала ли она, что Мидраут останется угрозой даже спустя пятнадцать лет? Должно быть, подозревала. А потом, после спазма внутри, я осознаю и другое: она не думала, что умрет. Она оставила мне то письмо на всякий случай, но надеялась, что оно не понадобится. Она думала, что у нее есть время научить меня, чтобы я, придя в Аннун, была уже готова. И все это время украдено у меня Себастьяном Мидраутом.
– Нам нужно поговорить с лордом Элленби, – говорю я, заставляя себя отвлечься от потока тревожных мыслей.
– Он уже ждет, – отвечает Джин, кивая на дверь.
Я снова смотрю на пустой клочок пергамента. Может ли это действительно быть ответом, который мы ищем?
– Тебя ждут! – рявкает Джин.
Я никак не реагирую.
Лорд Элленби открывает дверь своего кабинета еще до того, как мы успеваем постучать. Нам не требуется много времени, чтобы выложить ему все то, что мы увидели в древних воспоминаниях Бедевера. Но вместо того, чтобы задать нам какие-то вопросы, лорд Элленби просто идет к письменному столу и пишет что-то на листке бумаги.