– Нет! – рявкает Мерлин, тоже вытягивая руку, чтобы позвать их обратно.
– Да! – мрачно говорю я и вырываюсь из рук Олли.
Глядя на Мерлина в упор, я кручу кулаком, наполненным инспайрами, и бросаю их, как торнадо, вниз, в дрожащий пол. От моего толчка они проносятся сквозь солому и пыль, как сквозь зыбучий песок. Лорд Элленби пятится, когда земля под ним раскалывается, осыпается. Я посылаю инспайров к столпившимся феям, теперь инспайры мчатся, как приливная волна. Потолок и стены с оглушительным грохотом рушатся. Феи падают вниз вместе с ними, их крики не слышны сквозь шум воды, врывающейся сквозь щели потолка, летящей в пропасть вслед за феями.
Я пробегаю последние несколько шагов до двери, оглядываюсь на наводнение. Ну да, вон они. Андраста и Нимуэ сквозь щель в стене выскальзывают из зала. Андраста ловит мой взгляд, и я уверена, что она улыбается мне, несмотря на то что ее бедное лицо разбито.
19
Лорд Элленби громко захлопывает дверь между Тинтагелем и залом фей, а я падаю в кресло. Я могу лишь наблюдать за тем, как он снимает дверную ручку и швыряет ее на пол, и от удара на металле появляется глубокая вмятина. Теперь ручка бесполезна – выход в зал фей заперт. И если какие-то мстительные боги захотят меня разыскать, им придется найти обходной маршрут.
Лорд Элленби, Олли и я смотрим друг на друга, задыхаясь. Молчание нарушает Олли:
– Неплохо проделано.
А я пока пытаюсь разобраться во всем. Новым для меня стало то, что не только Андраста, но и Нимуэ – фея, которую я до этого считала легковесной и не имеющей отношения к происходящему, – действовали вместе с мамой, чтобы спрятать Экскалибур. Это важная новость. И мне бы подумать о сказанном Нимуэ – кажется, о необходимости быть достойной, – но я вижу только, как Мерлин бьет Андрасту. Бьет ее с такой силой, что она теряет половину лица.
– Могло бы кончиться и лучше, – говорит лорд Элленби, – но мы хотя бы узнали то, что нам было нужно.
– Узнали? – вопросительно произносит Олли, бросая на меня косой взгляд.
– Что?! – огрызаюсь я. – Ты хотел, чтобы я просто стояла там и смотрела, как он ее избивает?
Олли вскидывает руки, уступая, но лорд Элленби говорит:
– Пути фей, их существование отличаются от наших, Ферн. Мне это тоже не нравится, поверь, но было бы куда лучше для нас, окажись Мерлин на нашей стороне.
– Значит, только потому, что так было прежде, так должно быть вечно? – спрашиваю я. – И если Мерлин могуч, нам лучше заткнуться и позволить ему вытворять что вздумается?
– Такова политика, – пожимает плечами лорд Элленби.
– Вот уж никак не думала, сэр, что именно вы отступите и позволите нечто подобное, потому что это политика! – возмущаюсь я.
Я не обращаю внимания на нервный вздох Олли. Я готова к тому, что лорд Элленби рявкнет на меня, обругает за устроенную схватку, но он задумчиво молчит какое-то время.
– Ты стремишься к справедливости, Ферн, – произносит он наконец. – Но мне кажется, все мы трое знаем, что я не всегда поступал правильно.
Лорд Элленби подразумевает то, что он сделал, будучи намного моложе, и о чем знают лишь единицы, – то есть ту роль, которую он сыграл в создании убийцы моей мамы. А я вдруг испытываю мучительное чувство вины. «Тебе не следовало так поступать», – сказала мне Андраста. Все это из-за меня. Если бы мама не захотела припрятать Экскалибур для меня, то Мерлин никогда бы не напал на Андрасту. Если бы я не напала на Мерлина, феи могли бы и теперь быть на нашей стороне.
Неужели я действительно совершила ошибку, отшвырнув Мерлина от Андрасты? Представить не могу чего-то иного, но не стоит отрицать, что мы теперь в весьма шаткой позиции. Мы сделали своими врагами большинство фей, и кто знает, что будут делать Андраста и Нимуэ теперь, когда их предательство по отношению к собственному роду раскрылось.
– Ладно, – вздыхает лорд Элленби. – По крайней мере, мы теперь знаем, как Уна получила Экскалибур. Я подозревал, конечно, что это как-то связано с феями, потому и добивался разговора с ними. Но я не предполагал все же такого исхода.
– Как вы думаете, мы можем связаться с Андрастой и Нимуэ? – спрашиваю я. – Они ведь могут в точности рассказать нам, как найти меч?
– Не уверен, что такое возможно, – качает головой Лорд Элленби. – Мы, безусловно, будем их искать, но без их зала и притом, что они теперь отдельно от других фей…
– И еще, – говорит Олли, – они, пожалуй, теперь спрячутся, учитывая, как вы понимаете, что весь их род желает их убить.
– Вполне возможно, – соглашается лорд Элленби. – Но Нимуэ сказала, что у нас есть все для начала поисков. В письме Уны говорится то же самое. Так что, наверное, нам следует продолжить самостоятельные поиски.
– Мы уже сто лет пытаемся разобраться в той первой подсказке, – жалуется Олли.
Но я уже кое-что вспоминаю. Нимуэ сказала, что мы имеем все, что нужно. Она сказала: «Я дала вам все, в чем вы нуждались». Я напоминаю об этом лорду Элленби и Олли.
– Это выглядит довольно необычно?
– Она тебе что-то дала во время испытания? – спрашивает Олли.
А я уже бегу из кабинета лорда Элленби в рыцарский зал. Нажимаю кнопку над камином – она открывает мой шкафчик – и достаю пояс, что вручила мне Нимуэ. Переплетения ткани поблескивают в свете огня. Пять мягких длинных полос сплетены друг с другом. Всего их пять. В тот момент мне это показалось довольно странным подарком, но я просто не представляла, чего ожидать от Нимуэ. Конечно, теперь, когда я узнала, что она состояла в заговоре с мамой и Андрастой, мне приходится забыть все те дурные мысли, что возникали у меня по ее поводу.
– Полагаю, тебе теперь следует держать этот пояс при себе постоянно, – говорит лорд Элленби, когда я показываю подарок ему и Олли. – Если он имеет отношение к нашим поискам, нельзя предсказать, когда он может оказаться полезным.
Я все же не представляю, как какой-то пояс может пригодиться для чего-то иного, кроме поддержания моих брюк, но я все же повязываю его на талию под туникой.
– Сдается мне, что у нас теперь много кусочков головоломки. – Лорд Элленби поднимает руку и загибает по очереди пальцы. – Мы знаем, почему ваша мама хотела найти Экскалибур: она узнала, на что он способен, и хотела, чтобы ее дочь, которая, как ей уже было известно, обладала Иммралом, могла им завладеть. Мы знаем, как Уна раздобыла меч и как решила снова его спрятать – с помощью леди Андрасты и Нимуэ. У нас есть ее письмо тебе, монета с кристаллами, а теперь и этот пояс. Мы знаем, что мы должны решить три задачи, и знаем, что «пять» – ключевое число к каждой из них.
– Когда вы вот так говорите, все выглядит так, словно сведений у нас уже достаточно, – замечает Олли.
Я не разделяю их энтузиазма. У нас может быть множество кусочков пазла, но мы не знаем, какого количества не хватает или какие из них угловые. А я, возможно, только что сожгла мосты между нами и теми, кто знал то, что нам так нужно.
– Ты просто устала, – говорит Олли, когда я в Итхре высказываю ему свое разочарование. – Хотя… Не стану врать… ты могла бы и поаккуратнее обойтись с феями, чтобы удержать их на нашей стороне.
– Просто это все… это уж слишком, – качаю я головой.
И дело не только в постоянной тревоге из-за того, что замышляет Мидраут, и в понимании, что часы тикают, а наши шансы остановить его уменьшаются. Дело в том, что мне всего шестнадцать. И мне бы о мальчиках думать… А еще беспокоиться, как получить аттестат об окончании школы и как получить фальшивое удостоверение личности, – а не волноваться о том, найдет ли политик-маньяк в Аннуне некий эквивалент ядерной бомбы до того, как мы решим задачку.
Сообщение о поясе Нимуэ и их с Андрастой признании воодушевляет команду поисков Экскалибура. Джин и Иаза теперь переворачивают архив и древние карты Аннуна в поисках любых упоминаний о числе «пять». И еще они заново просматривают прежние находки, надеясь увидеть слова «золотой пояс» и «монета с драгоценностями». И очень скоро маленькая комната в башне уже завалена новыми списками, заметками и теориями. Я замечаю, что постоянно трогаю пояс во время собраний или в тихие моменты патрулирования. В его нитях таится древняя магия фей, она ждет, когда я произнесу правильные слова, – словно ведьма, как однажды обозвала меня Джин.
Я начинаю понимать, почему лорд Элленби выбрал для такой работы именно этих двоих. Они очень внимательны к деталям и видят все не так, как рыцари, которые по природе склонны сначала действовать, а потом разбираться, была ли это хорошая идея. Но это не мешает мне испытывать разочарование из-за того, что мы не продвигаемся вперед.
– Ладно, а у тебя есть предложения получше? – как-то ночью спрашивает меня Джин, когда я высказываю ей это. – Или ты будешь просто ныть?
Я таращусь на нее:
– Мне казалось, аптекари должны быть добрыми…
– Нет, мы должны испытывать желание помогать. И я не намерена сидеть здесь и позволять тебе принижать людей, которые изо всех сил стараются ради тебя.
– Я никого не принижаю.
– А звучит именно так, Избранная, – пожимает плечами Джин.
– Я полагаю, – громко произносит Иаза, до того как я могу возразить, – что мы работаем над этим, и пока что вам двоим незачем быть здесь. Идите и сосредоточьтесь на своем героизме, задницы.
– Спасибо, – говорит Олли, уводя меня.
Ни для кого не секрет, что мы с Джин друг другу не нравимся, но Иаза начинает мне нравиться, пусть даже я этого не показываю. Он может быть тихим, но когда говорит, то обдуманно. Иногда мне кажется, что их с Джин назначили не в те лоре – Иаза как раз из тех, кого я представляю хорошим аптекарем. А вот Джин – нет. Но есть и другие, которые начинают пробиваться сквозь трещины в моих эмоциональных стенах. Я вижу, что мне уже хочется защищать Рейчел, которая всегда выглядит весьма пылкой, но очень хрупкой. И Брендона, венеура, он почти также обожает Лэм, как и я… Ну и с ним рядом быть просто весело. Кое в чем он напоминает мне Рамеша, или того, кем Рамеш мог бы стать.