– Ты переоцениваешь ее силу, если думаешь, что она больше сил Мидраута и Артура, – говорит Джин.
Хотя замечание Джин жалит, в нем есть смысл. И все же предложение Брендона не лишено смысла.
Я погружаюсь в себя, стараюсь извлечь мой Иммрал, придать ему форму. Это не то же самое, что управляться с инспайрами, те похожи на скульптурную глину. А эта – как картина, написанная моей собственной кровью. Вспышка в мозгу говорит мне, что там что-то происходит. И очень скоро мои глаза закровоточат, а это будет означать полную потерю сознания. Но, если это случится, все окажется напрасным и я просто разломаю кембриджские Круглые столы.
Я тяну свой Иммрал, переплетая его, как будто создаю гобелен из собственных вен. Постепенно он обретает форму. Если твари Мидраута и Артура серые, моя не имеет цвета и в ней все цвета. Она извивается, вспыхивая синим-розовым-черным, в зависимости от того, куда она поворачивается, мерцая в несуществующем свете. То она мошка, потом пчела, потом форма исчезает. Моя тварь мельтешит перед двумя тварями-Иммралами, пока те сплетаются друг с другом, сражаясь за господство.
Олли сообщает другим о том, что происходит.
– Отлично, действуй под видом небольшой твари, – кивает Брендон, как будто у меня есть выбор. – Постарайся их немножко рассердить. Тебе ведь надо, только чтобы они не сломали механизмы Стола.
Я делаю, как он говорит, приберегая силы для трансформации Круглого стола. Брендон прав. Как только я посылаю свою мошку и она кружит возле тварей, они огрызаются на нее и уже не так сосредоточены друг на друге. Это дает мне время сделать то, что необходимо сделать. С большой осторожностью я манипулирую сенсором, передвигаю его, добавляю к нему кое-что… Он представляет собой изысканнейшее нечто: тонкое, как волос ребенка, подвижное, как ртуть, понимающее, как открытое сердце.
Я наконец ощущаю уверенность, что заставила сенсор понять, наклонив его к твари Мидраута, посылая ему те же чувства, вспыхивающие в нем, когда он ловит активность инспайров. Но твари Мидраута и Артура наконец осознают угрозу, которую я представляю для них. И если мне до этого момента казалось, что с ними трудно управиться, то теперь все становится намного хуже. Змей Артура бросается на мой Иммрал, сдавливает его. Тварь Мидраута впивается шипами в мои руки. Резкий вздох. Олли сообщает мне, что он чувствует каждый укол так же остро, как и я.
Но к этому времени мне на помощь приходит сам сенсор. Путаница инспайров, которые теперь знают, что необходимо опасаться Иммрала, посылает искры, и те образуют нити, а нити цепляются за серую шкуру колотящейся твари Мидраута. Если бы сенсор был один, веревка Мидраута могла бы и победить. Но у сенсора есть я, и я завязываю каждый узел с силой огромного несчастья. И наконец тварь сдается. Вот тогда сенсор, поняв, что тварь Артура все еще заперта в своей клетке, обращает внимание на меня. Пора удирать.
– Готовы? – не открывая глаз, спрашиваю я всех.
– Готовы, – отвечает Джин.
Я вскидываю руки, раскрывая деревянную часть Стола и тем же движением рассеивая маленькую мошку своего Иммрала. Как только я выхожу, дерево само собой смыкается с противным всасывающим звуком. У меня болят руки от передачи такого количества Иммрала. Олли отирает кровь, текущую из носа. Брендон протягивает мне носовой платок, и я отворачиваюсь, чтобы прочистить нос и уши.
– Посмотрим, работает ли это? – с необычайной серьезностью спрашивает Кайрис.
Мы все таращимся на Круглый стол. Глядя на него, и не подумаешь, что он только что подвергся чему-то вроде тяжелой хирургической операции. К счастью, по нему, как обычно, пробегают инспайры, что говорит мне: древний механизм силы Артура продолжает делать свое дело.
– Значит, мы ищем пурпурный свет вместо обычного голубого? – спрашивает Франки.
– Если я все сделала правильно, то да, – отвечаю я.
Мы еще какое-то время смотрим на Стол. Ничего.
– Ну, может, он пока просто не заметил сновидцев в Кембридже, – предполагает Кайрис.
Это нечто разрядки, спада напряжения.
– Ох, бога ради… – бормочет Олли и хватает меня за руку.
И в то же мгновение над нами вспыхивает арка инспайров, реагируя на соединение наших половинок Иммрала. Одновременно все судорожно вздыхают. Вспышка фиолетового света пламенем играет над Круглым столом, над той частью карты, где следует быть замку.
Олли отпускает меня, и мы оба потираем ноющие руки.
– Значит, работает. – Олли пожимает плечами: – Похоже, это самый простой способ проверки.
– На следующий раз неплохо было бы меня предупредить, – замечаю я.
– Это невероятно! – Кайрис благоговейно смотрит на Стол. – Это полное преобразование. Ферн, Олли, вы хоть понимаете, что́ вы нам только что дали? – Она поворачивается ко мне, ее глаза сияют: – Вы дали нам надежду.
30
Успешно завершив миссию в Кембридже, мы можем продолжить поездку по Аннуну. Один Круглый стол модифицирован, осталось еще пятьдесят или около того. Олли шутил насчет долгого путешествия, но теперь оно действительно начинается.
За следующие несколько дней я привыкаю к рутине: мы оказываемся в новом месте, мы извлекаем шипастые веревки из множества сновидцев, которых теперь ловят по всей стране, или, если их нет, создаем тварь из моего собственного Иммрала. И каждый раз при этом мне кажется, что мне отрывают руку или ногу, меня мучает мигрень – а иной раз и всякое похуже, – когда я переделываю Столы. И очень скоро это начинает сказываться. У меня постоянно болит голова, как в Итхре, так и в Аннуне. Однажды я вдруг теряю зрение прямо в классе химии и чуть не поджигаю свою школьную форму бунзеновской горелкой[10].
Но самое трудное – эмоциональная цена. И как обычно, раньше меня это озвучивает мой брат:
– Я заметил, что ты с каждым днем становишься все грустнее.
Каждую ночь я прохожу через ту же схватку, и каждую ночь я все лучше понимаю, насколько слаб мой Иммрал в сравнении с тем, против чего мы выступаем. Артур и Мидраут равны между собой. Меня и сравнивать с ними не приходится. Я та задиристая собака, которую рвут на куски еще до того, как начинается настоящий собачий бой. И каждый раз, когда мне удается изменить Круглый стол, таны, наблюдающие за этим, радуются и поздравляют друг друга, и я вижу по их глазам, что им это кажется победой. Бедные обманутые дурачки…
Единственное, что поддерживает меня, так это то, что разлука с привычной компанией друзей оказывается не столь ужасной, как я предполагала. Брендон теперь присоединился к нашей команде и не теряет оптимизма. Когда мне пора «делать, что могу», как он это обозначает, он серьезен, и всегда рядом, на случай если тварь Артура создает какие-то проблемы. Как только мы покидаем Кембридж, Брендон постоянно держится поблизости и всегда приносит мне стул, а если кто-то во время процесса задает вопросы, он заставляет их молчать.
– Ты теперь мой телохранитель, – шучу я как-то ночью.
– Я буду всем, что тебе понадобится, – шутит он в ответ.
Джин может быть неприязненно тихой, но иногда я замечаю, как она наблюдает за мной и Олли, когда мы выходим из очередного испытания. Я иной раз гадаю, не оттаяла ли она по отношению ко мне – но потом она делает очередное сварливое замечание, и я осознаю собственную наивность.
В общем, мы трудимся по всей стране. Мы отправляемся на запад, двигаясь зигзагом от Брайтона, где улицы заполнены циркачами, через Бристоль, где у берега стоят торговые корабли, высылая волны кошмаров в виде рабов и крыс. Потом мы добираемся до центра страны, от Оксфорда, где таны невероятно злятся из-за того, что именно в Кембридже сумели помочь нам разработать идею, до Йорка и Ньюкасла, завернув в Ливерпуль, где река горит красным и где не пройти между футболистами. К тому времени, когда мы перебираемся в Шотландию, я уже дохожу до предела своих возможностей. В Итхре у меня темные круги под глазами, кожа приобрела сероватый оттенок. В сочетании с моими красными глазами я становлюсь еще больше похожей на зомби, чем прежде. И я лишь рада, что в Аннуне выгляжу относительно здоровой, хотя ничего такого и не чувствую.
Справившись со Столами в сообществе танов в Эдинбурге, мы отправляемся в Горную Шотландию, к озерам, где резвятся злые духи келпи. И там Брендон устраивает мне засаду.
– Мы сбега́ем, – заявляет он, утаскивая меня с платформы портала, как только я оказываюсь в Аннуне.
– Что? Нет! – возмущаюсь я, изумляясь тому, что никто из танов, похоже, ничуть не озадачен моим неминуемым похищением.
– Все в порядке, – отвечает Брендон. – Все в курсе.
– Ну да, мне от этого гораздо лучше! – огрызаюсь я. – Тем более что я последняя, кто об этом узнаёт.
– Ты всегда вот в таком настроении?
– Ты разве не провел со мной последнюю неделю?
– Верно подмечено.
Брендон уводит меня из замка, с его гигантской башни, что стоит на краю утеса и смотрит на бесконечность дикой, безлюдной местности. Когда я в первый раз поднялась сюда, чтобы познакомиться со стражами, я буквально задохнулась – и от силы ветра, и от первобытной красоты.
Брендон ведет меня к ангару, где рыцари держат свои средства передвижения. В этой части Аннуна рыцарям приходится покрывать огромные расстояния столь разнообразного рельефа, что от лошадей здесь нет такой пользы, как в городах. Вместо них здесь самые разные летательные аппараты, от вертолетов до дельтапланов. Рядом с ангаром нас ждет воздушный шар, на нем эмблема танов.
– Запрыгивай, – говорит Брендон, помогая мне забраться в корзину.
– Я раньше никогда не летала на воздушных шарах, – удивляюсь я.
– Черт, да и я тоже. Надеюсь, ты будешь пилотом. – И, заметив выражение моего лица, он добавляет: – Шучу!
Брендон искусно управляется с веревками и огнем, что поддерживает шар на лету, и вскоре мы уже поднимаемся. Замок скользит мимо нас, этаж за этажом, башенка за башенкой, и вот мы уже на уровне амбразур, сквозь которые наблюдают стражи. Я замечаю знакомые лица. Рейчел подпрыгивает на месте, размахивает руками. Джин и Олли слишком хладнокровны, чтобы махать, но они улыбаются нам. Джин вскидывает руку, и будь я ближе, то поклялась бы, что мой брат ухмыляется. А потом мы над ними и замок под нами уменьшается.