– Знаешь, а я была бы готова лететь куда угодно, куда тебе вздумается, – говорю я Брендону.
– Этой ночью у тебя выходной. То есть никаких полетов, никакого применения твоей силы ни в каком виде, – отвечает он, направляя шар.
Я встаю рядом с ним у края корзины и смотрю сверху на Горную Шотландию. Под нами стая снящихся кому-то волков мчится по вересковой пустоши. Брендон показывает на что-то вдали – в воздухе, немного ниже нас. Это дракон, зеленый, как летний лист, с шипами вдоль спины, и из его ноздрей с каждым выдохом вылетает пламя. Мне бы испугаться, но после тех ужасов, которые творили люди в несколько последних месяцев, я не могу придумать ничего прекраснее этого зверя. Брендон тоже проникнут восторженным благоговением.
– Никогда такого не видел, – тихо произносит он. – Разве он не великолепен?
Я протягиваю руку, пытаясь ощутить своим Иммралом инспайров внутри дракона, но Брендон хлопает меня по пальцам.
– Никаких сверхсил сегодня, помнишь? – говорит он.
– Ты же не знаешь, как я собиралась ее использовать…
– Нет, знаю. Я уже давно наблюдаю, как ты выкидываешь совершенно безумные, потрясающие дела. Я знаю, что ты делаешь, рыцарь Кинг.
– Ты не мог узнать меня по-настоящему за каких-то несколько месяцев, венеур… Брендон, – откликаюсь я.
– Ты даже моей фамилии не знаешь! – восклицает он.
– Я…
И тут мне становится не по себе. Действительно, хотя я постепенно привязалась к команде Экскалибура, я не предприняла никаких усилий, чтобы узнать всех поближе. У меня есть свой круг друзей. Заводить новых трудно, и это вызывает дополнительную головную боль. Возможно, моя закрытость означает не просто то, что я отвергала людей, которые могли бы стать моими друзьями, – иной раз я бывала слишком груба. А Брендон уже знает обо мне достаточно, чтобы понимать: я и дальше буду искать некие внутренние механизмы чего-то… И что же я знаю о нем, кроме того, к какому полку он принадлежит и что он умеет пошутить?
– Я Уилсон, кстати, – коротко бросает Брендон, все так же искренне улыбаясь.
Я уже собираюсь что-то сказать, когда он показывает мне на далекий холм.
– Мы летим вон туда, – говорит он и полностью сосредотачивается на управлении воздушным шаром.
– Как ты научился летать на такой штуковине? – спрашиваю я, не зная, можно ли его отвлекать или нет.
– Один из рыцарей в нашем замке дал мне короткий урок, – сообщает Брендон.
– Короткий урок? – повторяю я. – Так ты в первый раз летишь?
– Ага, – подтверждает Брендон, а потом, заметив выражение моего лица, добавляет: – Не беспокойся, я очень быстро учусь.
Страдая прирожденной тревожностью, я не убеждена, но, по крайней мере, он пока что нас не убил. Я приберегаю выводы до нашего возвращения в замок, предпочтительно в целом виде, а уж потом ни за что больше не сяду в какое-то средство передвижения вместе с ним. Мы пролетаем над холмом, шар кренится вбок, когда Брендон начинает спуск. Я бы сделала какое-нибудь язвительное замечание, но я слишком занята: разинув рот, таращусь на открывшийся перед нами пейзаж.
Мы смотрим на лох, со всех сторон окруженный ярко окрашенными деревьями – медными, пыльно-розовыми и бордовыми. Само озеро безмятежно, только кое-где на его берегах нежатся на солнышке русалки. Но самое ошеломительное здесь – небо. Если земля красная с золотом, то небо пурпурное и зеленое, свет течет по нему, как влажные краски.
– Один из харкеров рассказал мне об этом месте, и я подумал: похоже, оно подходит для уставшего, больного иммрала, там можно найти немножко покоя, – говорит Брендон, со стуком опуская шар на землю.
Он помогает мне выбраться из корзины, а потом достает что-то из ящика в ней. Это коврик и пара бархатных подушек, еще один коврик – «Это чтобы ноги накрыть» – и наконец корзину для пикника, набитую сыром, хлебом, выпечкой и фруктами, какие можно найти только в Аннуне. Они похожи на гранаты, только зернышки в них крупнее и не склонны застревать между зубами.
– Изумительно! – восклицаю я, хватая корнуэльский пирожок.
В Итхре из-за мигреней я совершенно лишилась аппетита, но благодаря путешествию он вернулся.
– Спасибо!
– Тебе спасибо за то, что позволила мне изучать Аннун вместе с тобой, – отвечает Брендон. – Я понял, что хочу стать венеуром, как только узнал, чем они занимаются, но при этом немножко завидую рыцарям.
– Извини, – говорю я, не представляя, что тут можно сказать.
– Ну, это же только к лучшему. – Брендон ложится на одну из подушек. – Не думаю, что я приспособлен для драки. И я бы не смог погнать свою лошадь в бой… я бы боялся того, что ее ранят. И я уж точно не смог бы убить кошмар, имеющий вид животного. Но мне уже говорили, что, когда я выйду в отставку, мне предложат стать учителем, так что я смогу изучить Аннун как следует.
– Так вот почему большинство учителей это делают? Они сохраняют свои порталы и могут делать, что захотят в свободное время?
– В основном да. Но не мисс Ди.
– Да, – киваю я. – Она просто одержима лошадьми.
– Ничего нет плохого в любви к лошадям, – возражает Брендон.
Я оглядываюсь на озеро. Брендон перочинным ножом режет сыр и протягивает мне кусок. Вдали дракон, мимо которого мы пролетали, извергает струю пламени, опаляющую вереск внизу.
– Почему ты это делаешь? – напрямую спрашиваю я Брендона.
– Тебе был необходим перерыв.
– Конечно, – киваю я. – Но все это… – Я жестом обвожу коврики, пикник. – И ты привез меня сюда. Тебе незачем было прилагать такие усилия.
Брендон садится, вид у него серьезный. Он пристально смотрит на меня. Слишком пристально.
– Разве не очевидно почему? – спрашивает он.
И я вдруг очень остро осознаю, как близко друг к другу мы находимся, сидя бок о бок на этом коврике. Глаза у Брендона такие зеленые… Что-то дергается у меня в желудке. То, как изгибаются в улыбке его губы… он словно дразнит меня. О боже, боже, боже… Брендон наклоняется ко мне.
А я отшатываюсь, что-то бормоча в свое оправдание, уставившись на свои колени, поправляя на них коврик… Наверное, я отчаянно покраснела, но это ничто в сравнении с неловкостью, обжигающей меня изнутри. Я не сожалею, что отказалась от того, что должно было произойти дальше. Я не была готова. Это могло стать моим первым поцелуем, но я не хочу, чтобы первый поцелуй был с Брендоном.
И я наконец позволяю себе признать это. Мне хочется, чтобы первым был поцелуй с Самсоном.
С Самсоном, моим командиром. С Самсоном, который мной не интересуется. С Самсоном, у которого есть подруга в Итхре.
Какая же я дура!
31
Остальная часть нашего тура по Аннуну проходит в основном без происшествий, разве что я постоянно испытываю неловкость, глядя на Брендона. И мое смущение становится сильнее из-за того, что он изо всех сил старается, чтобы между нами не возникло неловкости. Он делает то же самое, что всегда: приносит мне стул, защищает меня, если кто-то начинает приставать с вопросами. Но теперь в его поведении ощущается некая официальность, которой не было прежде.
Олли первым замечает это.
– Значит, на пикнике все пошло не так, как задумывалось? – спрашивает он меня по дороге в школу через день после того, как мы покидаем Горную Шотландию.
– Ты знал, что он задумал? – отвечаю вопросом я.
– Ну, он этого не говорил, но это же очевидно. – Олли усмехается: – И еще я умею читать мысли…
Он пожимает плечами с видом: «Уж извини…»
– Я просто… просто не смотрела на него в этом смысле, пока он не дал понять… а потом запаниковала, – поясняю я.
– Ты вообще представляешь, на что похожи такие чувства? – нахально спрашивает брат.
Я пинаю его в ногу. Олли смеется, но потом останавливается, когда мы доходим до места, где должны разойтись по разным школам.
– Ну так как?
– Конечно представляю, – отвечаю я, хотя и не признаюсь, что таким образом сама думаю о Самсоне. Тогда насмешкам не будет конца.
Вдруг по лицу Олли пробегает странное выражение: это некая жажда. Но всего лишь на мгновение.
– Но разве не стоит попробовать? – спрашивает он. – Я имею в виду, когда ты кому-то нравишься. Это ведь совсем неплохо.
Я тут же взъерошиваюсь:
– Значит, если я кому-то нравлюсь, то должна быть за это благодарна? И не важно, нравятся ли они мне, потому что других шансов у меня не будет?
– Я совсем не это… – Олли вскидывает руки, сдаваясь. – Как скажешь, Ферн.
Мы с Олли идем в разные стороны, и я догадываюсь, что он так же кипит, как и я.
«Мне просто хочется, чтобы ты была счастлива», – вот что он мог бы сказать. Но я не понимаю, почему я должна была бы ответить Брендону лишь из-за того, что у другого нет намерения сделать меня счастливой.
«Почему бы тебе не ослабить свою защиту?» – мог бы еще сказать Олли.
И если бы он был рядом, я бы, наверное, возразила с мелкой мстительностью, как я не хочу, чтобы меня снова сжигали заживо. Ведь, по правде говоря, мысль о том, что меня не привлекает Брендон, неотделима от сомнений, и даже если бы он мне нравился, я бы думала: не из-за моего ли Иммрала он так тянется ко мне? В Итхре я слишком уродлива, чтобы кто-то искренне захотел со мной сблизиться. В Аннуне я слишком могущественна.
Когда Круглые столы начинают ловить Иммрал по всей стране, размах влияния Мидраута становится очевидным. Мы знали, что дело плохо. Мы не знали, насколько плохо. Каждую ночь начинают поступать сообщения о вспышках Иммрала, они появляются на картах Круглых столов. Они везде, и когда мы движемся от замка к замку и видим модифицированные Столы за работой, фиолетовый свет на них частенько более обычен, чем голубой.
– Мы думали, инспайры просто ослабевают, – говорит как-то ночью Рейчел, когда мы наблюдаем за сиянием фиолетовых вспышек на карте Манчестера. – Но похоже, что здесь обратное явление. Чем больше где-то Иммрала, тем меньше инспайров.
– Это не я, это Мидраут, – отвечаю я.