— Раньше она дала показания, что у нее есть муж, отец, сестра. И куда же они все делись? Ведь наверняка они пели песню дома, и все должны были ее слышать. И вспомни, ее собственный муж отказывался выступить свидетелем! Какие тебе еще нужны доказательства?
«Ну, скажи же что-нибудь, Дэвид!» — молила про себя Эдди, ощущая поднимающуюся в душе волну гнева.
Наконец до нее донесся голос Дэвида:
— Да, это, конечно, необычно, чтобы человек написал песню и потом ее не исполнял. Не знаю насчет Эдди, но я-то всегда записываю свои сочинения, как хорошие, так и не слишком удачные. И тем не менее ты…
— У меня нет магнитофона! — яростно закричала Эдди, врываясь в гостиную. Удивление на лице Дэвида от ее внезапного появления быстро сменилось виноватым выражением. — Некоторые люди не настолько богаты, чтобы приобрести все, что им нужно! Но догадываюсь, что вам это никогда не приходило в голову!
— Эдди, милая! Что…
— Ничего! Не извиняйся! Мне уже ясно, что твой друг пытается доказать кое-что. — Она метнула взгляд в угол, где переминался с ноги на ногу Скотт. — Я так мечтала встретиться с вами и поблагодарить за то, что вы первый заинтересовались моими песнями. Однако теперь, мистер Раш, спешу сообщить вам, что благодарности вы от меня не дождетесь!
Дэвид начал было говорить, но Эдди остановила его мрачным взглядом.
— Что он хочет тебе доказать? Зачем вы смотрите эту кошмарную запись? Конечно, я выгляжу здесь как загнанное животное. А что вы ждали от деревенской девчонки? Я была до смерти напугана. Я-то думала, ты мне веришь, — с болью в голосе продолжила она. — После всего, что у нас было! После всего, что мы делали вместе, о чем говорили… о том, как мы будем жить вместе, и какие у нас будут чудесные дети, и мы будем сочинять прекрасную музыку. Разве мы не договорились забыть про эту песню? Ты хочешь, чтобы ее призрак всегда висел над нами?
Дэвид подошел к Эдди и положил руки ей на плечи, но она сбросила их. Тогда он взял ее за руку, а когда Эдди попыталась ее высвободить, то крепко сжал ее.
— Эдди, понимаю, все это выглядит некрасиво, но позволь мне объяснить! Скотт приехал предупредить меня насчет этого!
Он схватил со стола газету и протянул ей.
Взгляд Эдди побежал по строчкам, гримаса отвращения перекосила лицо.
— Мне следовало понять, что твоя подруга Рита не сможет обойтись без того, чтобы не привлечь к себе всеобщее внимание. Но при чем тут видеозапись суда?
— У Скотта сложилось неправильное мнение насчет… насчет тебя. Он думал, если я увижу тебя на этой пленке, то ему удастся меня убедить.
— Но ты ведь ничего не отрицал! Ты должен был защищать меня, когда он говорил все это! — В ярости Эдди повернулась к Скотту: — Как вы посмели! Все, что я говорила во время суда, было чистой правдой. И никакой юрист, судья, ни один человек не сможет меня заставить сказать что-либо другое. Господи, неужели все это еще не закончилось! Вы хотите меня опять заставить пройти через это?
Скотт откашлялся, скрестил руки на груди и ответил:
— Я считаю себя другом Дэвида. Все, что касается его, касается и меня. И я думаю, что обязан защищать его даже от него самого, если понадобится. Сейчас, похоже, вы убедили его, что являетесь воплощением его жизненной мечты.
Эдди вырвалась из рук Дэвида и бросилась к Скотту:
— Возможно, я не являюсь мечтой его жизни, но он — мечта моей! И вплоть до последних нескольких минут я думала, что Бог послал мне чудо!
Дэвид встал между ними:
— Прекратите! Вы, оба, прекратите!
— Не пытайтесь меня обмануть! — воскликнул Скотт. — Люди, которые делают карьеру таким способом, как вы, не способны понимать, что такое чудо.
— Но я — понимаю, — с нажимом повторила Эдди.
Она опустила голову и, сфокусировав взгляд на кончиках носков, попыталась взять себя в руки. Наконец подняв голову, она заговорила, обращаясь теперь уже к обоим мужчинам:
— Моя мать всегда считала, что мужчинам трудно поверить тому, что они не могут увидеть. Им нужны доказательства. Мы, женщины, умеем принимать многие вещи на веру. Возможно, поэтому я смогла поверить рассказанному Дэвидом, но он не смог поверить мне.
— Но я поверил! — возразил Дэвид.
— Пожалуйста, дай мне закончить. Я знаю, что ты хочешь поверить. И ты пытаешься поверить мне и убедить себя в том, что я невиновна. Но тебе это не удается, даже несмотря на то, что ты любишь меня. Однако позволь мне кое-что заметить. Маленькие чудеса случаются каждый день. Я видела расцветший нарцисс, когда все вокруг было покрыто глубоким снегом. Это — маленькое чудо. Или рождение ребенка — это всегда чудо. И я видела другие чудеса, например, когда двадцать пять тысяч человек были очарованы пением одного. После месяцев, проведенных с тобой, Дэвид, я решила, что песня, которую мы оба написали, относится также к разряду чудес. Поскольку она свела нас вместе. По крайней мере на некоторое время. И это было наилучшим чудом из всех.
Тишина воцарилась в комнате. Не говоря ни слова, Дэвид подошел к Эдди и крепко обнял ее. Она не сопротивлялась, надеясь, как всегда, найти защиту и утешение в тепле его объятий. Однако, к ее ужасу, она ничего не почувствовала. Ничего, что она испытывала обычно. У нее было впечатление, что ее обнимает чужой.
— Все нормально. Это вообще не имеет значения, — нашептывал он ей. — Я люблю тебя, Эдди.
Она медленно высвободилась из его рук и посмотрела прямо в глаза.
— Однако ты всегда будешь сомневаться. Ты не можешь отрицать это и не можешь от этого избавиться. Как смогу я жить с человеком, который не в состоянии мне доверять? Макс тоже не мог и в конце концов оставил меня. Сколько же времени понадобится тебе, чтобы поступить точно так же? — Не ожидая от Дэвида ответа, Эдди отвернулась, бормоча себе под нос: — Пожалуй, мне лучше уехать отсюда.
— Но почему? Ведь ничего не изменилось! — ошеломленно вскричал Дэвид. — Я докажу тебе! Каждый день моей жизни будет доказательством.
— Ты хочешь сказать, что собираешься потратить оставшуюся жизнь на то, чтобы заставить себя поверить мне?
— Да! Проклятие! Посмотри на меня, Эдди! Все еще здесь — доверие, любовь…
Всем сердцем и всей душой ей хотелось ему поверить. Однако что-то удерживало ее.
— Мне нужно несколько дней, чтобы обдумать ситуацию. Я не могу нормально думать, когда ты рядом.
— А как насчет турне, Дэвид? — раздался голос Скотта. — Похоже, твоя вторая певица оставляет тебя в середине гастролей? Это не похоже на действия любящей женщины.
Дэвид обернулся в его сторону:
— Да заткнись ты! Тебе мало того, что уже натворил? С такими друзьями никаких врагов не надо!
Когда он повернулся к Эдди, та уже скрылась за дверью. Бормоча проклятия, Дэвид побежал за ней по коридору, через холл, ко входной двери. Он услышал звук захлопнувшейся дверцы лимузина. Мотор заурчал. Дэвид бросился к машине, желая ее остановить, и закричал:
— Эдди, подожди!
Машина притормозила.
Эдди открыла окно, слезы текли по ее щекам.
— Думаю, нашей любви хватило бы человек на двадцать. И я люблю тебя, Дэвид. Но позволь мне сейчас уехать!
Прежде чем Дэвид успел отреагировать, она закрыла окошко, и ему оставалось только беспомощно наблюдать, как лимузин медленно разворачивается на подъездной дорожке и увозит Эдди прочь. Увозит его любимую и единственную.
Голубые занавески колыхались на кухонном окне. Голос диктора по радио вещал: «…никаких благоприятных прогнозов по поводу дождей. Фермеры Индианы пытаются спасти урожай. Многие говорят, что это самая сильная засуха за последние десять лет». Эдди утерла пот со лба и вновь принялась отмывать покрытый линолеумом пол. Она старалась не поддаваться тоске, но ей это никак не удавалось. С тех пор как двенадцать дней назад Эдди покинула Лос-Анджелес, она с трудом могла заставить себя что-нибудь сделать. Все, на что она была способна, — заниматься с Рори и бесконечно сидеть за кухонным столом и пить ледяной чай перед вентилятором. Жизнерадостный голос ди-джея сообщил: «Сегодня мы можем не бояться, что дождь помешает нашему концерту! Вспомните, выступает Дэвид Ландри! Сегодня в восемь! На стадионе «Хамилтон».
— Разве могу я забыть? — проворчала Эдди.
Ди-джей продолжал: «А теперь небольшая ретроспективная подборка лучших песен из альбомов Ландри! Первая…»
Эдди быстро выключила радио и встала у окна, держа в руках швабру. Как будто ей нужно что-то напоминать! У нее была личная ретроспективная подборка, которая постоянно проигрывалась у нее в голове на протяжении последних дней.
Воспоминания сменялись в ее сознании, как пластинки на автоматическом проигрывателе. Как только одна песня заканчивалась, следующая сразу же занимала ее место, заполняя память, доставляя новую боль. Эта проклятая музыка никогда не останавливалась: вот Дэвид рубит дрова на заднем дворе, стоя в глубоком снегу, — длинные посеребренные сединой волосы спадают на лоб… вот он с терпеливой улыбкой отвечает на бесконечные вопросы Рори, когда они вместе выпалывают сорняки в саду… вот он смотрит прямо на Эдди, его неотразимый взгляд… мускулистые плечи и руки, когда она гладит его тело… горячие поцелуи и шепотом произносимые клятвы…
Эдди тяжело вздохнула и вернулась к работе, поглядывая на сверкающую большую коробку, стоящую на столе. Ее принесли утром с почты. Из упрямства Эдди не хотела разворачивать посылку, намереваясь вернуть ее отправителю, даже не заглядывая внутрь. Однако любопытство победило, и сейчас ей очень хотелось посмотреть, что Дэвид прислал на сей раз. Еще один подарок из целой серии, которые он ежедневно присылал последние четыре дня. В понедельник это было ожерелье из чудесных жемчужин. Во вторник — старинные сережки с изумрудами. В среду — бесценная китайская ваза со свежими цветами. А в четверг — большой красивый ковер ручной работы.
Эдди, сосредоточенно хмурясь, разглядывала коробку на столе. Интересно, как долго он собирается присылать ей подарки? Это сводит ее с ума. Неужели он думает, что ее можно подкупить, посылая дорогие изящные вещицы? На самом деле Эдди хотела бы получить какой-нибудь знак, свидетельствующий, что Дэвид действительно ей верит и полностью признает, что она не выдумала всю эту историю об украденной песне! Однако от него не было ни письма, ни телефонного звонка. Только подарки. Эдди уже решила вернуть ему все подарки, как только он вернется из турне.