Всадники первой четверки осадили коней и тоже обнажили мечи. Всадники второго ряда позади Сэрен разошлись в стороны, преследуя тех, кто бросился в канавы по обе стороны дороги. Они убивали бегущих холодно и невозмутимо.
Справа в бок Сэрен попытались ткнуть копьем. Она отбила древко и развернулась в седле, поскольку конь уже пронес ее мимо. Меч завибрировал в руке от удара о шлем нападавшего. Лезвие застряло, и она дернула изо всех сил. Сорванный с головы шлем пролетел вперед по дороге, весь в красных брызгах и вмятый сбоку.
Какое-то мгновение она видела, как в десяти шагах впереди Стальные Прутья сеет смерть с леденящей душу легкостью. Он прочно сжимал поводья одной рукой, направляя коня, а меч плясал вокруг в убийственном танце.
Кто-то прыгнул на нее и ухватил за правую руку. Сэрен вскрикнула от боли и почувствовала, что падает с лошади.
Над ней вдруг нависло бородатое, искаженное гримасой лицо, словно нападавший хотел впиться поцелуем ей в губы. Но тут лицевые мускулы расслабились, глаза налились кровью, вздутые вены на висках расплющились, расцвели синяками под кожей. Снова кровь – фонтаном из ноздрей. Хватка ослабла, нападавший рухнул навзничь.
Рядом вдруг возник Корло с длинным тонким кинжалом в руке.
– Вернись в седло, подружка! Хватайся за меня!
Не выпуская меча, Сэрен с помощью Корло выпрямилась в седле.
– Спасибо!
– Осаживай, подружка, мы уже заканчиваем.
Она огляделась. Трое гвардейцев и Стальные Прутья слезли с коней и двигались между мертвыми и умирающими, пронзая мечами каждое тело. Она обернулась назад.
– Тот… человек… что с ним случилось?
– Я поджарил ему мозги, аквитор. Поклявшийся велел за тобой приглядывать.
Она вытаращила глаза.
– Что же это за магия такая?
– Может, как-нибудь расскажу. А ты неплохо врезала подонку по голове. Сукин сын чуть не достал тебя копьем.
И верно. Она почувствовала, что ее трясет.
– Так вот что у тебя за специальность, Корло! Очень… малоприятная.
– Да, аквитор.
К ним подошел Стальные Прутья:
– Как вы там?
– Все в порядке. Никто не ушел?
– Трупов двадцать один.
– Все здесь, – кивнул маг.
– Оружие успели обнажить всего с полдюжины. Ты хорошо их держал, Корло. Чистая работа.
– Вот так вы обычно и побеждаете в битвах? – поморщилась Сэрен.
– Мы пришли сюда не биться, – возразил Стальные Прутья. – Это была казнь, подружка. Корло, маги среди них были?
– Один, начинающий. Я его сразу убрал.
Казнь. Верно. Лучше думать об этом именно так. Казнь, не резня. В конце концов, это были убийцы и насильники.
– А мне ты никого не оставил, Поклявшийся?
Он прищурился.
– Нет. Никого.
– Ты не хочешь, чтобы я сделала… то, что мне хочется. Так?
– Верно, подружка. Не хочу.
– Почему?
– Вдруг тебе понравится?
– А твое-то какое дело, Стальные Прутья?
– В этом нет ничего хорошего, вот и все. – Он отвернулся. – Корло, проверь, как там пленницы под фургоном. Если им нужна помощь, исцели их.
Он прав. Сукин сын прав. Мне могло понравиться. Мучить кого-то беспомощного. И в этом не было бы ничего хорошего, ведь мне захотелось бы еще. Она попыталась вызвать в памяти то, что ощутила, когда лезвие меча ударило по шлему дезертира. До боли тошнотворное чувство – и одновременно болезненное удовольствие.
Мне больно. Однако я могу сделать больно другим. Так больно, что эти две боли уравновесят друг друга, и останется… покой. Я правильно понимаю? Покой? Или скорее оцепенение, холодное и бездушное?
– Ладно, Стальные Прутья, не позволяй мне… Вот только, – она посмотрела на него снизу вверх, – это не поможет. И ничто не помогает.
– Да. Пока – не помогает.
– И никогда не поможет. Знаю, ты думаешь, время лечит. Но имей в виду, Поклявшийся, я каждое мгновение переживаю то, что случилось. Каждое. С тех пор не прошло и нескольких дней. А кажется, все случилось с моим последним вздохом. С каждым вздохом.
Она прочитала в его глазах сострадание и испытала приступ совершенно необъяснимой ненависти.
– Я подумаю, как тебе помочь, подружка.
– И долго ты будешь думать?
– Еще не знаю.
Она опустила глаза на меч, что сжимала в руке, на пятна крови и спутанные волосы, прилипшие к лезвию. Отвратительно. Однако предполагается, что меч можно вытереть. Что железо вновь станет чистым и сверкающим, словно оно всегда было всего лишь полосой металла. Никак не связанной с тем, что она сделала, с собственной историей, с тем, для чего предназначена. Только Сэрен не хотела вытирать клинок. Ей нравилось, как он сейчас выглядит.
Тела мародеров бросили лежать там, где их застигла смерть. Не стали выдергивать пики из холодеющей плоти. Взяли лишь столько пищи из фургона, сколько могли, остальное пусть заберут беженцы. Среди мертвых было пятеро юнцов никак не старше пятнадцати лет. Их путь оборвался рано, однако, заметил Полуклюв, они сами выбрали скользкую дорожку, значит, так тому и быть.
Сэрен никого не было жалко.
Книга четвертая. Полночный прилив
Сородичи рыдают по мне, любовь обратилась в прах.
В земле вырыта яма, камни сложили рядом.
Края укрепили плитами, теперь это серые стены.
Мои пожитки окружают место, где я упокоюсь.
Вся деревня здесь, колотят в натянутые шкуры,
Завывают от горя, на расцарапанных щеках
Зияет пеплом израненная плоть.
Память о моей жизни уходит
Вместе с землей, что летит с деревянных лопат.
Будь я сам здесь, призраком на грани жизни и смерти,
Свидетелем тому, как братья и сестры не прячут горя,
Как тени отчаяния мечутся над плодородной поляной,
Где предки стоят на страже, завернувшись в шкуры,
Я сидел бы неподвижно, закрыв глаза, позволяя мраку
Обрушиться и затянуть меня в водоворот безразличия.
А я лишь размышлял бы, удались ли похороны.
Однако плоть моя горяча, кровь не застыла в венах
И продолжает течь, дыханье мое – часть ветра,
Что уносит фальшивый плач. Ведь я изгнан,
Одинок в толпе и невидим никому,
А сам вижу лишь спины тех, кто отвернулся,
Дрожа, но крепясь, а любовь обратилась в прах,
По которому я иду, к ничьей радости.
Яма вырыта, камни навалены, серые стены смыкаются.
Глава двадцатая
В войну против сар треллей казалось уже, что мрак никогда не отступит. До явления Великого Императора Дессимбелакиса легионы наши терпели на бранном поле одно поражение за другим. Сыновья и дочери наши исходили кровавыми слезами на зеленых полях, а вражеские барабаны на повозках грохотали все громче и громче. Однако ничто не могло запятнать веры нашей, и она продолжала сиять, дерзко и яростно. Мы вновь сомкнули ряды, чешуя щитов наших вспыхнула красным, словно солнце, а тот единственный, в ком мы нуждались, кому было предначертано взять в руки забрызганную кровью рукоять истинного меча Первой империи, дал нам голос свой и силу свою, объединил нас в достойном ответе дружному реву боевых кличей сар треллей, сотрясающему камни грохоту барабанов. Победа была предопределена – в сияющих огнями кузниц глазах Его из Семи священных городов, в неудержимом порыве воли, и в тот день, девятнадцатый день месяца Лет-ара в году Аренбал, армия сар треллей была сокрушена на равнине к югу от Ят-Гатана. Кости их легли в основание пути империи, а черепа стали булыжниками, которыми тот путь вымощен…
Где-то впереди – королевская колоннада Вечного дома. Арочный вход, полушарие потолка заткано золотой паутиной поверх фона цвета полуночной синевы, ниспадающие нити алмазов переливаются на нем, словно усыпанные росой. Аквамариновые колонны по краям ведущего к трону прохода покрыты спиральной резьбой; колонн с каждой стороны по двадцать, от одной до другой – три шага. Между ними и стеной достаточно места, чтобы мог пройти вооруженный стражник, ничего не зацепив ножнами, в самом же проходе без труда разминутся десять человек. Большой зал перед колоннадой предназначен для приемов. Стены покрыты фресками – картинами времен Первой империи, копировавшимися с тех пор столько раз, что первоначальный смысл потерялся. Вместо традиционных факелов в гнездах стен сияют бледно-голубым светом магические кристаллы. Колоннада заканчивается двумя массивными, инкрустированными самоцветами дверьми, дальше – узкий коридор в пятнадцать шагов, за которым, собственно, и находится увенчанный куполом тронный зал…
В воздухе пахло краской и мраморной крошкой. До церемониального открытия дворца оставалось трое суток. В этот день король Эзгара Дисканар, облаченный в парадную мантию, должен пройти через колоннаду и вступить в тронный зал, королева будет следовать за ним на шаг сзади и чуть левей, сын и принц – в двух шагах строго позади отца. Во всяком случае, еще недавно предполагалось, что будет именно так.
Брис добрался сюда по цепочке – от одного слуги или стража до другого, – следуя за причудливыми и, казалось, случайными перемещениями седы Куру Квана. Необычное безлюдье на последнем отрезке его блужданий по Вечному дому несколько встревожило финадда. Стук сапог эхом отражался от гладких камней пола. Он вступил в зал приемов.
И обнаружил седу на четвереньках.
Куру Кван что-то негромко бормотал себе под нос, ведя пальцами по шву между камнями пола. Рядом стояла заляпанная красками старенькая корзинка, полная карандашей, кистей и пигментов в баночках с пробками.
– Седа?
Старик поднял на него глаза, щурясь поверх линз, которые сползли у него на самый кончик носа.
– Брис Беддикт? Где вы были все это время?
– В тронном зале. В старом, который пока еще занимает наш король. Уцелевшие батальоны и бригады стягиваются на защиту Летераса. Имеет место определенная… суматоха.