емли, великие народы и расы. Мы отправим дальние экспедиции и найдем тех, кто нам полезен. А когда-нибудь всех завоюем. До последнего королевства. До последнего континента.
– Поборников следует обмануть, император. Пусть думают, что, убив вас, они одержали победу. Должно казаться, будто вы бросили им вызов самонадеянно. Нельзя допустить, чтобы они узнали о власти меча и его влиянии.
– Верно говоришь, Удинаас. Мы вдвоем определим лик будущего. Ты ни в чем не будешь нуждаться.
– Государь, я и так ни в чем не нуждаюсь. Мне не нужны обещания. Ой, извините… Я хотел сказать, что действую не ради обещаний.
При виде внезапной му́ки, скорби и тоски в черных глазах Рулада у раба все сжалось внутри, отчего он чуть не отвел взгляд в сторону.
– Теперь можно и вина выпить, – глубоко несчастным тоном предложил император. – Два бокала – только ты да я. Давай выпьем, ни о чем не думая. Если под разговор, то лишь о пустяках.
Удинаас подошел к столу, на котором стоял кувшин летерийского вина.
– Я однажды был в Дреше, – сказал он, до краев наливая два бокала. – Ел копченого угря из реки Моховой. Хотите, расскажу историю о тамошних речных угрях?
Раб приблизился с бокалами к трону.
– Разговор не о важном?
Удинаас, чуть подумав, кивнул.
– В таком случае хотим.
Сэрен Педак и гвардейцы скакали во весь опор, приближаясь к Диссенту. Древние крепостные стены давным-давно растащили по камешку местные стройподрядчики, и город хаотически разрастался, проглатывая общинные земли и сельские угодья. А теперь сам был проглочен тремя ставшими на постой армиями.
– Дикая Багровая бригада, батальон Змеиных Ремней, бригада Рубак, – перечисляла Сэрен, рассматривая штандарты.
– Сможем ли мы проехать прямо через их порядки? – спросил Стальные Прутья.
Девушка, обернувшись, кивнула.
– Думаю, да. Извините, что отвлеклась. Просто меня сильно удивило, как мало в городе передовых частей…
– Здесь неудобно вести сражение, – прикинул Поклявшийся. – Вряд ли король намерен ждать эдур в этом месте. Ну-ка, сможешь ли назвать позицию получше?
– Крепость Бранс на холмах в нескольких лигах на северо-восток от Диссента.
– Диссент – ближайший крупный город?
– Второй после Летераса.
– Тогда здесь лишь временный лагерь. Когда тисте эдур подойдут ближе, все три армии выступят к крепости Бранс. При условии, что у местного воеводы есть хотя бы начатки мозгов. В любом случае, остальные летерийские войска вполне могли уже выдвинуться к башне, оставив в городе только тех, для кого хватит припасов.
– Надеюсь, ты прав. Но даже если так, вряд ли это что-либо изменит.
– До моря далеко, Сэрен. Демон, которого эдур посадили на цепь, сюда не достанет. Это несколько выравнивает шансы.
А ты, я погляжу, оптимист!
– До Дальней башни – еще сутки, в Летерас прибудем на следующий день, задолго до заката.
– Быстрее никак нельзя, аквитор? Может, солдаты в лагере согласятся поменять лошадей?
– Если я потребую.
– Как аргумент – твое желание встретиться с королем?
– Именно.
– А тебе это надо? Встречаться с королем?
– Нет.
Воин на время умолк. Сэрен ждала продолжения.
– Что будешь делать, когда доберемся до Летераса?
– Подмету для начала.
– Что-что?
– Мой дом – на замке. Я не успела предупредить прислугу, их всего-то двое.
– Не боишься оставлять имущество без присмотра?
Сэрен улыбнулась.
– У меня нет ничего ценного, Стальные Прутья. Ворам нечем поживиться. Разве что мебель стащат. Но бдительные соседи вряд ли такое допустят.
– Тогда нам придется расстаться, аквитор, и подыскать нового хозяина. Хотелось бы побыстрее отплыть.
Если успеете до того, как эдур займут город и перекроют входы-выходы.
– Выходит, так.
– На борту всем места хватит…
– Я – летерийка. – Сэрен покачала головой. – Боюсь, мне некоторое время придется посидеть дома.
– Понятно. В общем, предложение остается в силе…
– Спасибо.
Опять в бега.
Корло у них за спиной крикнул:
– Полегче, подружка! Моккра – опасная штука, если отпустить вожжи.
Поклявшийся повернулся и внимательно посмотрел на нее.
Сэрен лишь пожала плечами.
Глава двадцать вторая
Какой-то старец вылез из канавы – порожденье
Жидкой грязи и осени безумных ветров,
Петляя, словно заяц, побежал по полю,
Сквозь тишину и сорванное с петель время,
Что медленно, нежданно заняло то место,
Где отшумела, замерла недвижно битва,
Там, где лежат тела, но никогда не встанут,
Изогнутые смертью, как знаки мертвой речи
На выходе из склепа; старик сумел
Понять их отголосок, разъятый шрифт распался,
Осыпался кривым термитником, роняя тлен
Под пляшущие стопы; от радости находки
Воспрянул старче, думая, что истину обрел
В кроваво-красных начертаньях. Да будет мир! –
Вскричал он. – Мир я славлю! Не спрыгнув
Из седла, я арбалет нацелил
Над конской, просоленной шеей
И кончил этот спор, проткнув безумца вместе
С его досужим восклицаньем. Ну, что ж, –
Сказал я в наступившей тишине, – теперь и вправду мир.
Две армии тисте эдур увидели друг друга сквозь дым над руинами, выйдя в окаймленную холмами долину. В клубах пепла роились призраки, воины, вскинув оружие, рвали утреннюю тишину торжествующими возгласами.
Довести до конца формирование единого войска не удалось. Третья часть сил под командованием Томада Сэнгара и Бинадаса все еще пробивалась вдоль дороги Картографов с востока на юг к Белому мысу. Они должны были соединиться с двумя другими армиями у крепости Бранс, и тогда судьбу и Летера, и всей империи эдур решила бы одна-единственная битва.
Трулл стоял, опершись на копье, не испытывая ни малейшего желания присоединиться к безудержному ликованию. В долине севернее руин кувыркались и ходили колесом сотни скворцов, но крики птиц тонули в победном гаме.
Ряд воинов на противоположной стороне разомкнулся, пропуская вперед одиночный главный штандарт, под которым отсвечивала золотом фигура с мечом.
Боевой клич грянул с удвоенной силой.
Трулл поморщился от оглушительного шума. Оторвав взгляд от Рулада на вершине холма, он заметил приближающегося Фира.
– Трулл! Б’нагга, ты и я – лошади уже ждут – скачем к императору!
В глазах Фира сверкала ярость, от которой становилось не по себе.
– Скачи первым, брат, – ответил Трулл.
Езда галопом в стан армии Рулада будила странные ощущения. Трулл не любил лошадей и верховую езду. Они неслись по сожженной земле, мимо полегшего скота, кучами сваленного по обоим сторонам ведущей в город дороги. Рев войска, словно прибой, бил в спину, подгонял вперед.
Поднимаясь вверх по склону, Трулл успел как следует рассмотреть брата-императора. Рулад горбился под грузом налепленных на тело монет. Его трудно было узнать. На фоне кожи цвета грязного снега резко выделялись темные глазницы. По левую руку от императора стоял Ханнан Мосаг, по правую – раб Удинаас. Халл Беддикт расположился в трех шагах за спиной колдуна-короля.
Всадники натянули вожжи и спешились. Подскочившие рабы увели коней.
Фир шагнул вперед и преклонил колено. С другой стороны долины докатилась очередная волна крика.
– Брат мой, – произнес Рулад хриплым ломким голосом, – встань.
Император подался вперед и положил облепленную монетами руку на плечо Фира.
– Мне многое надо сказать тебе, но позже.
– Как будет угодно, император.
Затравленный взгляд Рулада нащупал Трулла.
– Трулл!
Тот опустился на колено, глядя прямо перед собой.
– Да, император?
– Поднимись. У нас и к тебе есть слово.
Кто бы сомневался.
– Мать хорошо доехала?
Искра раздражения.
– Доехала.
Рулад хотел было что-то добавить, но передумал и повернулся к Б’нагге.
– Дшеки готовы, Б’нагга?
– Да, император, – ответил тот со зловещей улыбкой.
– Мы рады. Ханнан Мосаг расскажет тебе замысел предстоящего сражения. Для таких дел приготовлен отдельный шатер. Халл Беддикт вычертил подробные карты.
Б’нагга поклонился и отступил к колдуну-королю и Халлу Беддикту. Все трое повернулись и ушли.
– Братья наши, – произнес Рулад, шевеля мечом в левой руке, – идем. Подкрепимся и выпьем в нашем шатре. Удинаас, веди.
Раб шагнул в толпу воинов. Эдур расступались перед невзрачным летерийцем, за ним гуськом следовали император, Фир и Трулл.
После короткого шествия по аллее из потных тел они приблизились к командному шатру. По обе стороны входа на часах стояли призраки. Как только раб и трое братьев оказались внутри, Рулад резко повернулся и, выставив ладонь, остановил Трулла.
– Ты еще долго намерен толкать меня под руку, Трулл?
Тот скосил глаза на упертую в грудь ладонь.
– Похоже, что здесь толкаешься только ты, Рулад.
После мгновения напряженной тишины император разразился лающим смехом и отступил назад.
– Подколки, как в старые времена, да? Когда мы все были такими… – Взмах мечом. – До всего этого… – Отсутствующий взгляд на мгновение сфокусировался на Трулле. – Мы скучали по тебе. – Рулад улыбнулся Фиру. – По тебе тоже. Удинаас, вина!
– Летерийский напиток, – заметил Фир.
– Я полюбил его вкус, брат.
Трулл и Фир прошли за Руладом во внутренние покои, где раб уже разливал густое вино в три летерийских кубка из золота и серебра. Трулл был сбит с толку, внезапный просвет в поведении Рулада поразил его, отозвался болью, причину которой он не мог сформулировать.
Император вместо трона выбрал треногий кожаный стульчик за приткнутым к стене, заваленным яствами столом. Рядом стояли еще два стула-близнеца. Рулад поманил:
– Идите сюда, братья. Присядьте с нами. Мы знаем, мы поняли… Любовь между нами, братьями, была, увы, неискренна.