– Обычно сертификата лишают по идейным соображениям. Главное, убедись, что среди них нет неумех. Важно хранить секрет, а тут лучшая мотивация – ненависть к гильдии.
– Я не совсем уверен. Кроме того, мы получили несколько предупреждений от гильдии.
– Персонально?
– Письма приходят. Пока. Ваше левое колено будет в тепле.
– В тепле? Тут жарища, Бугг, что бы ни говорил твой ревматизм.
– Значит, штаны на все времена года.
– Да ну? Объясни гильдиям, что мы не собираемся сбивать цену, совсем наоборот. И команде переплачивать не будем. Никаких премий…
– Не считая доли в предприятии.
– Об этом не говори, Бугг. Посмотри – волосы у меня на правом бедре встали дыбом.
– Они не любят контраста.
– Гильдии?
– Нет, ваши волосы. Гильдии просто хотят знать, откуда я, во имя Странника, взялся. И как осмелился зарегистрировать компанию.
– Не беспокойся, Бугг. Как только они узнают, на что ты замахиваешься, они решат, что тебя ждет провал, и перестанут замечать. Разумеется, пока ты не добьешься успеха.
– Что-то я сомневаюсь.
– В чем дело?
– Наденьте лучше юбку.
– Пожалуй, ты прав. Найди еще шерсти. Хорошо бы того же цвета, хотя, пожалуй, не обязательно. В любом случае у нас вечером свидание с тремя милашками.
– Рискованно.
– Мы будем осмотрительны.
– Во всех отношениях. Я украл эту шерсть.
Тегол снова обернул простыню вокруг талии.
– Приберись тут, ладно?
– Если будет время.
Тегол полез по лестнице на крышу.
Спускаясь к горизонту, солнце заливало окрестные здания теплым свечением. Два художника поставили мольберты на третьем ярусе, соревнуясь, кто лучше увековечит Тегола и его постель. Он помахал художникам рукой, чем вызвал, похоже, громкий спор, и, улегшись на прогретый солнцем матрац, стал смотреть в темнеющее небо.
Он видел своего брата Бриса на Утопалках. На другом берегу канала тот беседовал с Геруном Эбериктом. Ходили слухи, что Герун будет сопровождать делегацию к тисте эдур. Ничего удивительного. Король хочет убрать этого зверя из города.
С золотом главная проблема в том, как оно проползает – туда, куда ничто больше не протиснется. Оно просачивается из тайников, расцветает в безжизненных, казалось бы, трещинах. Красуется, когда должно бы таиться. Нахально лезет, как сорняк между булыжниками, и, если захотеть, можно отследить его до самых корней. Внезапные траты родственников мертвого наемника, и за ними быстрая – хотя и недостаточно быстрая – необъяснимая смерть. Странная бойня, после которой королевским следователям некого допрашивать, не у кого выпытывать имя главного заговорщика. Покушение – не шутка, особенно если мишенью выбран сам король. Потрясающая, почти невероятная удача – проникнуть в опочивальню Десканара и склониться над жертвой за мгновение до смерти. Тот чародей прежде не демонстрировал высоких умений в своем искусстве. А забить песком легкие двух человек – высшее чародейство.
Теголом двигали естественное любопытство и возможные выгоды, и он соображал быстрее королевских следователей. Он понял, что на заговор потрачено целое состояние, которое нужно было копить всю жизнь.
Ясно, что только Герун Эберикт знал весь план целиком. Наемники не могли ожидать, что их наниматель нападет на них. И убьет. Они сражались, и один был близок к успеху. У финадда остались шрамы на губах и дырка в зубах – все висело на волоске.
Неприкосновенность. Герун Эберикт может замыслить и исполнить все, что пожелает. Судья и палач, по преступлениям реальным и мнимым, по проступкам большим и малым.
Тегол даже восхищался этим человеком. Не методами – напором. И умением разработать отчаянный план, от которого дух захватывает, и поставить на кон все…
Конечно, у Бриса как у королевского поборника могут быть какие-то дела с этим человеком. И все равно неприятно. Нехорошо, когда твой младший брат так близок с Геруном Эбериктом.
Ведь если у Тегола и есть настоящий противник, равный по уму и превосходящий по жестокости, то это финадд Герун Эберикт, королевский Вольник.
И он что-то вынюхивает, выискивает… Значит, безопаснее полагать: Герун знает, что Тегол вовсе не так беспомощен, как считает большинство. Что он не совсем… бездействует.
Это новая нить в сложном, запутанном гобелене.
Наличие неприкосновенности не означает отсутствие врагов. Впрочем, Герун безукоризненно владеет мечом, а двенадцать присягнувших ему, повязанных кровью телохранителей охраняют его даже во время сна. В поместье Геруна, считающемся неприступным, собственный арсенал, особая аптека, где постоянно проживет алхимик, сведущий в ядах и противоядиях, просторные хранилища и независимый источник воды. В целом Герун готов к любым неожиданностям.
Только не к необычайной сосредоточенности ума некоего Тегола Беддикта.
Иногда единственное решение – самое простое и очевидное. Увидел сорняк между булыжниками – вырви его.
– Бугг!
– Что? – отозвался снизу тихий голос.
– Кто сегодня принимал ставки Геруна?
Седая голова слуги появилась в люке.
– Да вы сами хозяин этого ублюдка! Тербл. Если только он не умер от разрыва сердца… или не покончил с собой.
– Тербл? Вот уж не думаю. Скорее всего, он пакует пожитки. Внезапная поездка на Внешние острова.
– Ему не добраться и до городских ворот.
– Это если Герун охотится за беднягой.
– А вы бы не стали? С такой выплатой?
Тегол нахмурился.
– А самоубийство? Вот теперь я думаю, что Тербл мог решиться – из-за плачевного состояния дел. Неожиданно, конечно. У него, насколько я помню, нет родни. Значит, его долг умер вместе с ним.
– А Герун потерял восемьсот доксов.
– Мелочь. Он стоит пикса, а то и больше.
– А то вы не знаете точно?
– Я образно. Конечно, знаю, до последнего докса. Даже до стриплинга. В любом случае я сказал, вернее, предположил, что не потеря восьмисот доксов разъярит Геруна. Бегство. И это единственный след, по которому Герун не может упрямо последовать – по крайней мере, по своей воле. Значит, Тербл должен покончить с собой.
– Вряд ли он согласится.
– Займись этим, Бугг. До Водоворотов. Найди подходящий труп. Свежий, не высохший. Добудь у Тербла бутылку или две его крови – в обмен на…
– А что будет? Пожар? Кто же совершает самоубийство огнем?
– Пожар случится из-за оставленной без присмотра масляной лампы. Без присмотра – в результате самоубийства. Обгорит до неузнаваемости, увы, а стряпчие под присягой покажут, чья это кровь. У них ведь так принято?
– Вены никогда не лгут.
– Точно. Но могут.
– Верно. Если найдется псих, который обескровит труп и закачает новую кровь.
– Отвратительное дело, Бугг. Хорошо, что займешься им ты.
Морщинистое лицо в люке нахмурилось.
– А Тербл?
– Переправим обычным путем. Он давно хотел завязать. Поставь кого-нибудь в туннеле – вдруг он рванет раньше, чем мы ожидаем. Соглядатаи Геруна будут нашими главными свидетелями. Герун не сможет и пикнуть.
– Стоит ли? – спросил Бугг.
– Выбора нет. Он единственный, кто может меня остановить. Я должен остановить его первым.
– Если он почует, что это вы…
– Тогда я покойник.
– А я без работы.
– Ерунда. Девочки продолжат. Кроме того, ты мой наследник – неофициально, конечно.
– Стоило ли говорить мне об этом?
– Ерунда. Я соврал.
Голова Бугга исчезла.
Тегол улегся. А теперь мне нужен вор. Хороший.
А! Я знаю, кто именно. Бедная девочка…
– Бугг!
Судьба сыграла злую шутку с Шурк Элаль. И дело вовсе не в профессии, ведь мастерство воровки стало легендарным в преступном мире. Трагические последствия ссоры с домовладельцем: защищая свою жизнь, Шурк выбросила его в окно. К сожалению, полет бедолаги был прерван проходящим по улице торговцем. Домовладелец сломал шею. Торговец тоже.
Неосмотрительная самозащита, приведшая к смерти невиновного – таково было обвинение. Половина от четырехсот доксов. При иных обстоятельствах Шурк спокойно заплатила бы штраф, и все закончилось бы. Но поводом к ссоре с домовладельцем как раз послужил некоторый запас золота, необъяснимым образом пропавший из тайника Шурк. Не имея ни докса за душой, она отправилась на канал.
Женщина крепкая, с двумя сотнями доксов она, скорее всего, справилась бы – не зацепись страховочная веревка за спинной плавник трехсоткилограммовой рыбы-волка. Хищник поднялся на поверхность взглянуть на пловца – и снова ушел на глубину, утащив за собой Шурк.
Рыба-волк редко заходит в канал и ест только мужчин. Женщин – никогда. Никто не знает почему.
Шурк Элаль утонула.
Но, как выяснилось, есть мертвецы и есть мертвецы. Шурк и сама не знала, что ее прокляла одна из ее бывших жертв. Проклятие было полностью оплачено и утверждено Пустым Храмом. Так что, хотя легкие наполнились грязной вонючей водой, хотя сердце остановилось и исчезли все признаки работы тела и разума, когда ее в конце концов вытащили из канала, Шурк – облепленная грязью и растерянная – поплелась домой.
С тех пор от нее шарахались все живые, даже преступники и бездомные. Проходили мимо, как будто она призрак.
Ее плоть не гнила, только кожа отличалась нездоровой бледностью, нисколько не пострадали ее реакция и ловкость. Она могла говорить. Видеть. Слышать. Думать. И все это ее не радовало.
Бугг нашел Шурк там, где и предложил искать Тегол – в переулке за борделем. Как и каждую ночь, она прислушивалась к несущимся из окон наверху стонам удовольствия – настоящего или наигранного.
– Шурк Элаль.
Вялый, мутный взгляд уперся в него.
– Я не дарю удовольствия.
– Увы, я теперь тоже. Я пришел предложить тебе контракт от моего хозяина.
– И кто он такой?
– Боюсь, пока не могу сказать. Работа для вора.
– А для чего мне богатства и награды?
– Думаю, это зависит от качеств награды.
Она вышла из темной ниши, где скрывалась.