– А потом ужасный пожар уничтожил дом.
– Известно, как отреагировал на все это финадд Герун Эберикт?
– Он совершенно подавлен, хозяин.
– Но не излишне подозрителен?
– Кто знает? Его люди провели расследование – в основном чтобы разыскать спрятанные деньги и как-то возместить потерю. Однако ничего не обнаружили.
– И не должны были. Пусть Эберикт смирится с потерей, хотя он и не потерял вовсе, а просто не сумел увеличить состояние. Его начальные вложения остались целехоньки. А теперь, Бугг, хватит болтать. Мне нужно подумать. – Тегол подтянул штаны и заметил, как скривился Бугг. – Худею, наверное.
Он пошел по крыше и за четыре шага добрался до края. Затем повернулся и оглядел Бугга.
– Что это на тебе надето?
– Сейчас очень модно среди строителей.
– Широкий кожаный пояс со множеством петелек и карманчиков?
Бугг кивнул.
– Вроде бы, – продолжал Тегол, – в этих петельках и карманчиках должны быть разные инструменты и приспособления. Все, что может потребоваться строителю.
– Ну, я‑то Глава компании. Я ими не пользуюсь.
– Но пояс носишь.
– Да, я хочу, чтобы ко мне относились серьезно, хозяин.
– Конечно, это важно. Полагаю, в списке расходов отражено?..
– Разумеется. И деревянная шляпа.
– Ты имеешь в виду такую красную штуку вроде чаши?
– Именно.
– Что же ты ее не надел?
– Сейчас я не на работе. То есть в качестве единственного владельца «Строителей Бугга».
– Но пояс надел.
– Он придает солидности, хозяин. Как портупея. Есть что-то солидное, когда на бедрах какая-то тяжесть.
– Словно у тебя постоянная дуэль со стройматериалами.
– Да, хозяин. Вы уже закончили думать?
– Закончил.
– Хорошо. – Бугг расстегнул пояс и бросил его на крышу. – Бедра перекашивает. Я хожу кругами.
– Как насчет травяного чая?
– Я бы не отказался.
– Прекрасно.
Они уставились друг на друга, потом Бугг кивнул и направился к лестнице. Едва он отвернулся, Тегол снова подтянул штаны повыше. Взглянув на пояс, он помедлил, но замотал головой.
Бугг пропал в люке, а Тегол лег на скрипучую кровать и стал смотреть на тусклые звезды. Приближался праздничный фестиваль, посвященный Страннику, бесконечно таинственному поставщику возможностей, зловещих обстоятельств и неудачных решений. Или чего-то подобного – Тегол никак не мог точно запомнить. Обители и множество их обитателей были выдуманы для того, чтобы на них всегда можно было свалить вину за что угодно, так он подозревал. Видимо, перекладывать ответственность – в крови у человека.
В любом случае празднество получится шикарное и бессмысленное. Обо всем и ни о чем. Бешеные ставки на Больших Утопалках, где самые известные преступники будут изображать плывущих лебедей. Те, кто любит себя показать, получат отличную возможность. Тем временем охрана в пустых поместьях будет трепаться или похрапывать на посту.
Шаркающий звук в темноте справа.
– Ты рано.
Шурк Элаль подошла ближе.
– Ты сказал – в полночь.
– Так это еще через два удара колокола.
– Правда?
Тегол сел.
– Ну не отсылать же тебя обратно. И все равно – к Селуш мы не пойдем до полуночи.
– Можно пойти и пораньше.
– Можно, конечно, но мне не хотелось бы ее тревожить. И она сказала, что ей многое нужно достать.
– Значит, я хуже других трупов?
– Другие трупы хотя бы не дерутся.
Немертвая женщина подошла ближе.
– А с чего мне сопротивляться? Ведь она сделает меня красивой?
– Разумеется. Я просто так, разговор поддержать… Как дела, Шурк Элаль?
– По-прежнему.
– По-прежнему. А это как?
– Бывало лучше. Хотя многим нравится стабильность. Потрясающие штаны.
– Согласен. Увы, это дело вкуса…
– У меня нет вкуса.
– Вследствие смерти или так было изначально?
Пустые, безжизненные глаза, до того избегавшие смотреть на Тегола, уставились прямо на него.
– Я тут подумала… ночь праздника Странника.
Тегол улыбнулся.
– Ты читаешь мои мысли, Шурк.
– На посту всегда шестнадцать охранников, еще восемь спят или играют в казармах – туда от главного дома ведет крытый переход девятнадцати шагов в длину. На наружных дверях – двойной засов. Еще четыре охранника в каморках по углам крыши, а окна оплетены чарами. Стены поместья – в два человеческих роста.
– Недурно.
Шурк Элаль пожала плечами – при этом раздался скрип мокрой кожи.
Появился Бугг, одной рукой цепляясь за лестницу, а в другой держа, как поднос, крышку корзины. На подносе стояли две глиняные чашки, над которыми вился пар. Слуга осторожно выбрался на крышу, затем, подняв глаза и увидев двоих, нерешительно остановился.
– Прошу прощения. Шурк Элаль, приветствую. Немного чая?
– Не говори чушь.
– А, да. Не сообразил. – Бугг двинулся дальше.
Тегол взял чашку и осторожно принюхался. Потом нахмурился.
Слуга пожал плечами.
– У нас нет трав, хозяин. Пришлось импровизировать.
– С чем? С овечьей шкурой?
Бугг удивленно задрал брови.
– Почти угадали. У меня осталось немного шерсти.
– Желтой или серой?
– Серой.
– Тогда ладно. – Тегол пригубил напиток. – Хм, вкус мягкий…
– Так и должно быть.
– Но мы не отравимся?
– Разве что самую малость, хозяин.
– Временами, – сказала Шурк Элаль, – я жалею, что умерла. Так вот сейчас – не тот случай.
Мужчины посмотрели на нее, задумчиво потягивая чай.
– Великолепно, – продолжила Шурк. – Теперь мне надо бы закашляться, чтобы скрыть неловкость. Но я не способна чувствовать неловкость. И потом, если я закашляюсь, последствия будут неприятными.
– Селуш изобрела насос, – сказал Тегол. – Процедура, э-э, не для чувствительных натур. Зато скоро ты будешь благоухать розами.
– И как она это сделает?
– Полагаю, с помощью роз.
Шурк подняла тонкую бровь.
– Меня набьют сушеными цветами?
– Ну, разумеется, не везде.
– Говоря практически, Тегол Беддикт. Как я смогу оставаться незаметной, если буду похрустывать при каждом шаге?
– Хороший вопрос. Давай спросим у Селуш.
– Как и обо всем остальном… Мне рассказывать дальше о поместье потенциальной жертвы? Я полагаю, твоему слуге можно доверять.
– Вне всякого сомнения, – ответил Тегол. – Продолжай.
– Финадд Герун Эберикт посетит Большие Утопалки, а по их завершении он приглашен к Турудалу Бризаду…
– Консорту королевы?
– Да. Однажды я его обокрала.
– Да ну! Что взяла?
– Его невинность. Мы были очень молоды – по крайней мере, он. Это было задолго до того, как он танцевал во дворце и привлек внимание королевы.
– Интересная подробность. И ты была его настоящей любовью, извини за личный вопрос?
– Турудал любит только самого себя. Как я сказала, он был моложе, а я – опытнее. Сейчас-то он старше меня – даже интересно. В каком-то смысле. В любом случае уже в то время не было недостатка в липнущих к нему мужчинах и женщинах. Думаю, он считал, что его всегда ждет победа. Наверное, и сейчас так считает. Для идеального вора главное – чтобы жертва оставалась в счастливом неведении, что ее обокрали.
– Думаю, – вмешался Бугг, – что Турудал Бризад не жалел о своей капитуляции.
– И тем не менее, – сказала Шурк Элаль. Затем помолчала и проговорила: – В этом мире нет ничего, чего нельзя украсть.
– И с этой мыслью, свербящей, как овечий пот у нас в желудках, – сказал Тегол, поставив чашку, – мы с тобой прогуляемся, Шурк.
– А до Селуш далеко?
– Мы не будем спешить. Спасибо, дорогой Бугг, за восхитительный напиток. Приберись тут, ладно?
– Если время найду.
Шурк помедлила.
– Мне слезть по стене и следовать за тобой тайком?
Тегол нахмурился.
– Только если невмоготу. Просто накинь капюшон – и останешься неузнанной.
– Хорошо. Встретимся на улице, чтобы не видели, как я выхожу из дома, куда не входила.
– За мной до сих пор шпионят?
– Может быть, нет, но лучше проявить осторожность.
– Хорошо. Тогда до скорого.
Тегол спустился по лестнице и вышел в дверь, однако повернул не налево, как обычно, а направо – туда, где теперь был навален строительный мусор. Выходящая сюда стена была закрыта кирпичной кладкой и дверьми без задвижек.
Шурк Элаль появилась из тени в надвинутом на лицо капюшоне.
– Расскажи мне еще об этой Селуш.
Они двинулись друг за другом по узкой тропинке в сторону улицы.
– Бывшая сотрудница Бугга. Бальзамировщики и все, кто работает с покойниками, – это своего рода большая семья. Постоянно обмениваются методами и частями тела. Я слышал, это целое искусство. Историю тела можно прочитать по множеству мелких деталей, как свиток.
– Что толку читать список изъянов, если субъект уже мертв?
– Болезненное любопытство. Или любопытная болезнь.
– Пытаешься шутить?
– Ни в коем случае, Шурк Элаль. Я твердо запомнил твое предупреждение.
– Тегол Беддикт, ты очень опасен для меня. И все же я подсела, как будто ты – умственный белый нектар. Мне нравится, что я с трудом удерживаюсь от веселья.
– Если у Селуш получится то, что она задумала, опасность, связанная со смехом, исчезнет; сможешь фыркать без опаски.
– Даже когда я была живая, я никогда не фыркала. И не собираюсь, раз уж я мертвая. Но то, что ты предлагаешь, грозит… разочарованием. Пропадет напряжение, умрут искры. Боюсь, я впаду в депрессию.
– Таков риск исполнения мечты, – сказал, кивнув, Тегол, когда они добрались до грязного Сточного канала и пошли вдоль него. – Сочувствую, Шурк Элаль.
– Расскажи, что ты знаешь о старой башне на запретной земле за дворцом.
– Немного, только что твоя немертвая подруга живет поблизости. Девочка.
– Да, я назвала ее Кубышка.
– Перейдем здесь. – Тегол показал на пешеходный мостик. – Она что-то значит для тебя?
– Трудно сказать. Наверное. Может статься, что она значит что-то для всех нас, Тегол Беддикт.