– Я финадд Морох Неват, из личной охраны принца. Где все эдур?
Морох смотрел вроде бы на Сэрен, так что заговорила она:
– Эдур в цитадели, финадд. У них… событие.
– И что, во имя Странника, это значит?
Позади финадда и его гвардейцев слуги несли над волнами принца. Первый евнух Нифадас отказался от помощи и сам пошлепал к берегу по воде.
– Объяснить довольно трудно, – сказала Сэрен. – Гостевой лагерь Бурука прямо на той стороне моста. Там мы можем укрыться от дождя…
– Плевать на дождь, – отрезал Морох. Он повернулся, чтобы отсалютовать принцу Квилласу, над которым двое слуг держали квадратный зонт. Принц остановился перед Буруком и Сэрен.
– Мой принц, – сказал хмурый финадд, – похоже, тисте эдур в данный момент очень заняты.
– Не слишком благоприятное начало, – сухо произнес Квиллас и с усмешкой повернулся к Сэрен. – Аквитор, Халл Беддикт решил прислушаться к голосу разума и оставил деревню?
Сэрен моргнула, стараясь скрыть тревогу. Они так его боятся?
– Он где-то поблизости, мой принц.
– Я намерен запретить ему присутствовать, аквитор.
– Полагаю, – медленно сказала она, – что приглашение колдуна-короля распространяется и на него.
– Да? И Халл теперь будет говорить от эдур?
Впервые подал голос Бурук:
– Мой принц, ответ на этот вопрос хотели бы знать мы все.
Квиллас повернул голову.
– Торговец из Тейта?
– Бурук Бледный. – Низко поклонившись, Бурук выпрямился с трудом.
– К тому же пьяный торговец.
Сэрен кашлянула.
– Вы появились неожиданно, мой принц. Эдур сидят в цитадели уже полтора дня. Нам оставалось только ждать.
Первый евнух стоял в шаге позади принца, не проявляя интереса к беседе – его маленькие блестящие глаза были устремлены на цитадель. Не обращал он внимания, похоже, и на дождь, который стучал по его капюшону и плечам. Сэрен почувствовала, что тут совсем иная власть, что первый евнух молчаливо принижает принца Квилласа Дисканара.
И доказательство явилось тут же, когда принц повернулся к Нифадасу и спросил:
– И что вы на это скажете, первый евнух?
Невыразительный взгляд обратился на Квилласа.
– Мой принц, мы прибыли в момент какого-то кризиса. Аквитор и торговец что-то знают, нужно выслушать их объяснения.
– Действительно, – сказал Квиллас. – Аквитор, расскажите нам о кризисе.
Пока ты прячешься под зонтиком, а мы промокли до костей.
– Разумеется, мой принц. Колдун-король отправил нескольких воинов в ледяную пустыню, чтобы они доставили оттуда нечто – как оказалось, меч. Однако на них напали одиночники-дшеки. Один из воинов, державший этот меч, был убит. Остальные доставили его тело для погребения, но мертвые руки не отдавали трофей. Колдун-король вышел из себя и потребовал меч прямо и недвусмысленно. Вышел публичный скандал между ним и отцом мертвого воина.
– А почему просто не отрезать мертвецу пальцы? – презрительно спросил Квиллас Дисканар, недоверчиво задрав брови.
– Потому что, – очень терпеливо ответил Нифадас, – эдур традиционно почитают павшего воина священным. Будьте добры, аквитор, продолжайте. Не могу поверить, что из такого затруднения еще не найден выход.
Она кивнула.
– Это лишь начало, и вот тут наступает поворотный момент. Потому что труп ожил.
Квиллас фыркнул.
– Женщина, что еще за шутки?
– Это не шутки, – ответил Бурук Бледный. – Мой принц, мы видели его своими глазами. Он был жив. И все подтвердилось его криками – ужасными криками, ведь он был уже облачен…
– Облачен? – переспросил принц.
Глаза первого евнуха широко раскрылись.
– И насколько, торговец Бурук?
– Монеты, первый евнух. И воск.
– Странник спаси, – прошептал Нифадас. – А меч… Он его не отпустил?
Сэрен покачала головой.
– Мы не знаем, первый евнух.
– Пожалуйста, опишите орудие, аквитор.
– Меч двуручный, с тонким лезвием. Металл тугоплавкий. Там железо и вкрапления чего-то еще.
– Чья работа? Можете определить по стилю?
– Только приблизительно, первый евнух. Чашеобразная гарда напоминает технику мекросов…
– Мекросов? – переспросил Квиллас. – Торговцев из плавучих городов?
– Да, только на гарде узор – звенья цепи.
Бурук искоса посмотрел на Сэрен.
– У тебя острый глаз, аквитор. Я видел просто меч.
– Полагаю, – сказал Нифадас, – нам следует укрыться в лагере торговца.
– И вы, – прошипел Квиллас, – проглотите такое оскорбление, первый евнух?
– Нет тут никакого оскорбления, – просто ответил Нифадас и, шагнув мимо принца, взял под руку оторопевшую Сэрен Педак. – Пожалуйста, аквитор, проводите меня.
– Разумеется, первый евнух.
Остальным пришлось идти за ними.
Нифадас шел быстро. Через десяток шагов он спросил тихим будничным тоном:
– А Халл Беддикт видел все это?
– Нет. То есть вряд ли. Его какое-то время не было.
– Но он вернется.
– Да.
– Я оставил почти всю охрану на борту «Восставшей Крепи» и с ними финадда Геруна Эберикта.
– Геруна… ох.
– Именно. Как думаете, не стоит ли послать за ним?
– Я… я не знаю, первый евнух. Смотря что вы хотите ему поручить.
– Может, поболтать с Халлом, когда тот вернется?
– А финадд умеет убеждать?
– Ну… не на словах.
Она кивнула, стараясь подавить дрожь – и, к несчастью, не смогла.
– Холодно, аквитор?
– Дождь.
– Конечно. Надеюсь, слуги Бурука поддерживают какой-никакой огонь?
– Даже с излишним усердием.
– Не думаю, что кто-то будет жаловаться. Вы с Буруком тут ждете уже порядочно, как я понимаю.
– Да. Была аудиенция у колдуна-короля, но я, как мне положено, ушла до того, как начали обсуждать существенные вопросы. О чем шла речь, ни Халл, ни Бурук не сообщили.
– Значит, Халл тоже был там? – Нифадас чуть улыбнулся. – И ничего существенного вам не открыли, аквитор? Признаюсь, мне с трудом верится.
Сэрен Педак нерешительно молчала.
– Аквитор, – тихо сказал Нифадас, – сейчас нельзя больше хранить нейтралитет. Делайте выбор.
– Боюсь, что какое бы решение ни принял тогда колдун-король, теперь это неважно. – Сэрен взглянула на Нифадаса. – Полагаю, Рулад не отдаст меч.
– Рулад… Что вы можете о нем сказать?
– Младший сын благородного семейства, Сэнгаров.
– Сэнгары? Старший сын – Фир, так? Командир войска эдур. Значит, уважаемая кровь.
– Да. У них еще есть брат Бинадас – и он повязан кровью с Халлом Беддиктом.
– Интересно. Я начинаю понимать, аквитор, какие сложности нас ждут.
И я, кажется, тоже. Потому что я, похоже, сделала свой выбор.
Как будто Нифадас дал мне другую возможность – раз я иду под руку с первым евнухом…
– Вставай, Удинаас.
Веки дрогнули на горящих глазах. Удинаас уперся взглядом в наклонную стену.
– Нет, мне нужно поспать…
– Тише!.. Тебе нужно, дурак, идти в цитадель.
– Зачем? Мне глотку перережут за наглость…
– Не перережут. Рулад не позволит, ведь ты теперь его раб, и больше ничей. Сообщи – прибыла летерийская делегация.
– Оставь меня, Сушеный.
– Ты нужен императору тисте эдур. Немедленно.
– Ясно. А он об этом знает?
– Еще нет.
– Так я и думал. – Удинаас снова закрыл глаза. – Сгинь, дух.
– Мы с вивалом согласны, Удинаас. Тебе пора выйти на первый план. Ты должен стать незаменимым для Рулада. Скажи, ты ведь хочешь, чтобы Пернатая Ведьма была только твоей?
Удинаас заморгал, потом сел.
– Что?
– Ступай, и все увидишь.
– Не пойду, пока не объяснишь, Сушеный.
– И не подумаю, раб. Иди в цитадель. Служи императору эдур.
Удинаас откинул одеяла и потянулся за мокрыми мокасинами.
– Оставил бы ты меня в покое.
– Она изнасиловала тебя, Удинаас. Взяла твое семя. Зачем?
Удинаас замер, надев один мокасин и держа холодный второй в руке.
– Менандор.
– Сука вынашивает планы, точно. Она не любит ни эдур, ни анди.
– И при чем тут это?
Дух не ответил.
Удинаас потер лицо, натянул второй мокасин и начал завязывать мокрые шнурки.
– Я раб, Сушеный. Рабам не дают рабов – а я только так мог бы получить Пернатую Ведьму. Разве что ты проберешься в ее разум и исказишь ее волю. Но тогда это будет уже не Пернатая Ведьма, да?
– Ты приписываешь мне силу, которой у меня нет.
– Только чтобы подчеркнуть нелепость твоих обещаний, Сушеный. А теперь замолкни.
Удинаас поднялся и вышел из каморки. У очага сидел, сгорбившись, Хулад, разогревающий то ли суп, то ли рагу.
– Удинаас, ты говорил сам с собой. Не стоит этого делать.
– Вот об этом я себе и твержу, – ответил Удинаас и, прихватив дождевик, вышел.
Дождь лил стеной. В бухте едва виднелись корабли.
Удинаас натянул капюшон и отправился в цитадель, принадлежавшую прежде колдуну-королю.
Служи императору эдур… Куда ты поведешь свой народ, Рулад Сэнгар?
Тени-призраки, охраняющие вход, не препятствовали рабу летери подняться по ступеням. Он уперся в створки дверей, распахнул их, вошел с порывом ветра и брызгами дождя. Давайте, проклятые эдур. Перережьте мне горло. Пронзите грудь. В палате ожидания не было охраны, занавес в конце комнаты был задернут.
Удинаас стряхнул дождь с плаща и пошел дальше.
К занавесу. Отвел его в сторону.
И увидел эдур. Все стояли на коленях перед блестящей фигурой Рулада Сэнгара на помосте с воздетым мечом в руке. Медвежья шкура укрывает плечи, лицо – поблескивающая золотая маска, окружающая глубокие дыры глазниц.
Значит, не слепой. И не калека. А если это безумие, то его яд пропитал весь зал.
Удинаас почувствовал, что на него упал взгляд императора – ощутимый, как когти, впившиеся в мозг.
– Подойди, раб, – прозвучал резкий голос.
Головы повернулись на Удинааса, идущего через толпу по ярусам. Летериец не смотрел ни на кого; его глаза были устремлены на Рулада Сэнгара. Боковым зрением он заметил Ханнана Мосага, стоящего на коленях с опущенной головой, а за ним – его к’риснан в таких же покорных позах.