– Весь вечер за тобой смотрю. Обычная летерийка? Один раз спросил и тут же сам себе ответил – нет, вовсе не обычная. Поспрашивал вокруг, мне говорят: «А, так это Сэрен Педак, аквитор. Вернулась с переговоров, которые прахом пошли. Она у Бледного Бурука служила, того, который повесился… Будь я проклят, она-то его и нашла – с выпученными глазами и обделавшегося». Ну, думаю, такое и впрямь мало кто выдержит. Теперь понятно, почему она здесь сидит, пытается набраться – и не может.
Сэрен Педак наконец сфокусировала на нем взгляд и сумела рассмотреть. Лицо тронуто морщинами, гладко выбритое, волосы цвета полированной стали до плеч. Она вызвала в памяти звук его голоса, который лишь подтвердил увиденное:
– Ты не летериец.
Мужчина широко улыбнулся, открыв ровные белые зубы:
– Верно подмечено, и не обижайся – я этим горжусь.
– Ты не фараэд, не нерек, не тартенал. Не фент, даже не мекрос…
– Ты и не слышала названия моего народа, подружка, поверь на слово. Далековато от дома меня занесло.
– Что тебе нужно?
– Хочу сделать одно предложение, но для этого нужно местечко потише. Немного приватности…
– Это я уже поняла.
– Ничего подобного, хоть я и почел бы за огромную удачу, если бы события вдруг пошли так, как ты сейчас подумала. Но увы. – Он наклонился поближе и жестом пригласил ее сделать то же самое. Криво улыбнувшись, она навалилась на стол, так что они чуть не столкнулись носами:
– Горю от нетерпения!
Он чуть отодвинулся.
– Подружка, да ты дышишь чистым уксусом! Ну ладно, слушай. Мы тут раздобыли корабль…
– Мы?
– Раздобыли корабль и собираемся отплыть куда подальше из этого прыща на Худовой заднице, ошибочно именуемого королевством.
– Куда? В Коршенн? В Пилотт, в Трюс? В Коланс?
– Да нет! Первые три, что ты назвала, – данники Летера, а в Колансе, насколько я в курсе, бардак похлеще, чем здесь. Мир намного больше, чем ты думаешь, аквитор…
– Брось. На самом деле он даже меньше, чем я думаю.
– Одно дерьмо, просто задницы разные? Может, ты и права. А может, нет.
– Кто ты такой?
– Я уже объяснил – тот, кто оказался далеко от дома. Мы едва выкарабкались из Ассейла, и нас занесло сюда. Не успело решето, в котором мы плыли, войти в гавань, как мы сразу же задолжали. Стоило ступить на пирс, и наш долг возрос. Прошло семь месяцев, и теперь мы должны столько, что сокровищ самого князя К’азза не хватит нас выкупить. Перебиваемся с хлеба на воду, беремся за какую попало работенку, начали морально разлагаться…
– Так ты был солдатом?
– Был и остаюсь, подружка.
– Вступи в бригаду.
Он провел рукой по лицу, опустил веки, затем, похоже, пришел к решению. И уставился на нее холодными голубыми глазами.
– Я словно ору в Бездну, подружка, и никто из летерийцев даже не обращает внимания. А у вас проблемы. И очень серьезные. Предел Фентов капитулировал, а ведь Сумрак – разумный и способный командир. Почему же она сдалась? Подумай, аквитор.
– Она поняла, что дело безнадежно. Что не сможет ни удержать город, ни отступить.
Незнакомец кивнул.
– Тебя здесь не было, когда вернулись промысловые корабли. И ты не видела, что их пригнало. А мы видели. Если у дхенраби есть бог, подружка, так это он и был, прямо посреди бухты.
– Кто такие дхенраби?
Он покачал головой.
– У нас есть место для того, кто чего-то стоит. И среди нас уже есть женщины, не думай.
– Но почему вообще я?
– Потому что ты в здравом уме, Сэрен Педак.
Улыбнувшись, она откинулась на спинку скамьи, но сразу отвела взгляд. И пока еще в твердой памяти.
– Кто ты такой?
– Тебе это ничего не скажет…
– Все равно ответь.
– Стальные Прутья. Багровая гвардия, четвертая рота, второй клинок. Служил под командой Кэл-Бринна, пока нас не разбросало отсюда до самых ворот Худа.
– Бессмысленно и при этом весьма подробно. Ты произвел на меня впечатление, Стальные Прутья.
– Подружка, у тебя зубки острее, чем у энкар’ала, заглотившего сразу нескольких ризанов. Наверное, этим ты мне и приглянулась.
Да и ладно.
– Меня не интересует твое предложение, Стальные Прутья.
– А ты подумай хорошенько. Время у тебя еще будет – при условии, что ты успеешь выбраться из Трейта.
Она подняла брови.
– Боюсь, у тебя концы с концами не сходятся.
– Твоя правда – если бы наш корабль находился здесь, в гавани. Увы, корабль в Летерасе. Мы записались в команду через агента, – он пожал плечами. – Однако как только мы выйдем в море…
– Вы перебьете экипаж вместе с капитаном и отправитесь пиратствовать.
– Мы никого не станем убивать, если без этого удастся обойтись, и мы не пираты. Мы всего лишь хотим вернуться домой. Нам нужно домой. – Он еще раз посмотрел на нее и встал. – Если все будет в порядке, я еще разыщу тебя в Летерасе.
Да и ладно.
– Зря потратишь время.
Он пожал плечами.
– К тому моменту еще столько всего произойдет, аквитор… Главное, подружка, скорей выбирайся из города. Сразу, как протрезвеешь. Не задерживайся!
И ушел.
– Поймали его, затащили в проулок, сейчас будут зашивать рот. Пошли посмотрим!..
– Только рот? Проклятому изменнику? Да что с ним цацкаться! Пусть они ему все зашьют, то-то он попляшет…
– Жаль, что это не Халл Беддикт, вот что…
– Этот так легко не отделается, попомни мои слова. Обожди, вот поймают и его…
В развевающейся на ветру мантии из голубого шелка Некал Бара стояла на самом верху башни маяка, лицом к морю. Все шло совсем не по плану. Предупредительный удар уничтожил лишь пустые деревни – весь народ тисте эдур уже в походе. И вот-вот появится у наших дверей.
Флотилия, вошедшая в море Каттер и угрожавшая перехватить гарнизон Сумрак в случае его отступления из Предела Фентов, после капитуляции города продвинулась еще дальше. Кроваво-красные паруса пяти сотен двигавшихся с противоестественной быстротой баркасов сейчас приближались к бухте Трейта. А ниже их стремительных очертаний сквозь толщу воды двигалось… нечто. Древнее, жуткое, изнывающее от голода. И оно знало дорогу. Оно уже бывало здесь раньше.
С того самого дня, следуя распоряжению седы, Некал все глубже и глубже погружалась в изыскания, пытаясь определить природу существа, призванного эдур к себе на службу. Когда-то бухта и весь залив были сушей, массивной плитой известняка, под которой текли полноводные подземные реки. Под воздействием эрозии плита кое-где провалилась, образовав глубокие округлые колодцы. По дну некоторых колодцев продолжали бежать струи подземных рек. Однако в других поры известняка со временем оказались забиты отложениями, и там застыла черная вода.
Один из таких колодцев давным-давно стал местом культа. В него бросали приношения. Золото, нефрит, серебро – и еще живые жертвы. Их плоть и кости оседали на мерцающее дно провала.
И явился дух. Питающийся кровью и отчаянием, жаждущий новых жертв, до последнего момента отчаянно боровшихся за жизнь. С этим, как она прекрасно понимала, тоже была связана загадка. Существовал ли дух до появления культа, который попросту привлек его к себе щедрыми дарами? Или его вызвала к бытию сама воля древних духопоклонников? Впрочем, результат был один и тот же. На свет явилось существо, знающее, что означает голод и желание. Приученное к чужому горю, крови и ужасу.
Те, кто поклонялся духу, давно исчезли. Вымерли, или куда-то откочевали, или дошли в жертвах до последнего предела, уничтожив самих себя. Никто не знал, насколько глубок слой костей на дне колодца; под конец он, видимо, достиг чудовищных размеров. Дух теперь тоже был обречен и умер бы рано или поздно, если бы море не поднялось, поглотив под собой землю. Стены его мирка внезапно исчезли, открыв дорогу в лежащий вокруг огромный мир.
По всем континентам морские берега издревле служили для поклонения. Подобные сообщения регулярно повторялись в древних записях, оставленных путешественниками времен Первой империи, изучавшими окрестные народы. Граница земли и моря означала для них символический переход от известного к неизвестному. Грань между жизнью и смертью, сознанием и душой, между бесчисленными силами и стихиями, противоположными друг другу, однако накрепко связанными. Морю приносили жертвы, кидали в него сокровища. А то, что обитало в толще вод, раз за разом утягивало в пучину моряков и целые суда.
Древний дух был не единственным из принимающих жертвы. И, как заподозрила Некал Бара, далеко не самым… успешным. Вконец ослабев, страдая от увечий, он вновь забился в свой колодец в глубине разлившегося моря. Чтобы там умереть.
Невозможно догадаться, как колдуны тисте эдур смогли отыскать существо, понять его природу и заложенный в нем потенциал. Так или иначе, они его подчинили и откармливали кровью, пока к нему не вернулась сила, – и вот дух снова возрос, и вместе с этим многократно увеличился его голод.
А теперь мне нужно понять, как его убить.
Она чувствовала, как дух приближается, скользя под баркасами эдур. Укрепления внизу, вдоль гавани, были усыпаны солдатами. Расчеты катапульт и баллист приготовились к бою. Пылали огни, наготове стояли возы с огромными стрелами, способными крушить борта.
Арахатан, закутанный в черный мех, ждал на дальнем конце главного пирса – как и она, лицом к стремительно приближающейся флотилии эдур. Он попытается остановить атаку духа, полностью отвлекая на себя его внимание, пока Некал Бара магическим способом не подберется поближе и не нанесет ему удар в самое сердце.
Она предпочла бы, чтобы Энедиктал тоже остался в городе, а не вернулся в Оул к своему батальону. Мало того, было бы лучше, если Змеиные Ремни и сами вышли бы сюда к ним на помощь. Пока остальные маги сражаются с духом, Энедиктал уничтожил бы флотилию эдур. Некал Бара понятия не имела, насколько ей с Арахатаном достанется, прежде чем они убьют существо. Могло оказаться, что на флотилию их сил уже не хватит. А это означало бы рукопашную на берегу гавани.