– Возможно, дело в том, что она – прямая противоположность всему сущему?..
– Но это же не так, Брис, совершенно не так. Ради Странника, смерть постоянно вокруг нас! Мы ходим по смерти, дышим смертью, она пропитала наши легкие и кровь. Смерть – наш хлеб насущный, мы процветаем посреди разложения и распада!
Брис задумчиво смотрел на седу.
– По-моему, – начал он не торопясь, – жизнь сама по себе есть праздник отрицания. Того самого, о котором вы говорите, Куру Кван. Того, чего мы хотим избежать… поднявшись над костями и прахом, над павшими…
– Избежать? Но куда мы бежим?
– Справедливый вопрос. Никуда конкретно, просто куда-то. Мне только что пришло в голову: может быть, то, о чем вы говорите, ярче всего выражено в таких существах, как Кубышка или та воровка, Шурк Элаль…
Седа внезапно вскинул голову, его глаза за толстыми линзами сверкнули.
– Простите-ка! О чем это вы?
– Я подумал о тех, кто, так сказать, отрицает смерть на практике, седа. То дитя, Кубышка…
– Страж Азатов? Она – неупокоенная?..
– Да.
Куру Кван вскочил на ноги:
– Вы уверены, Брис Беддикт? Она – неупокоенная?
– Да, но я не понимаю…
– Поднимайтесь, Брис. Мы идем туда. Немедленно.
– Это все, кто умер, – объяснила Кубышка. – Они требуют ответа. Отказываются уйти, пока не получат ответа.
Шурк Элаль пинком отшвырнула насекомое, которое попыталось забраться ей на сапог:
– Какого ответа?
– Почему они умерли.
– На это нет ответа, – возразила Шурк. – Людям так положено – умирать. Люди умирают. Всегда.
– Ну мы же не умерли?
– Умерли.
– Но не ушли?
– Насколько я тебя понимаю, Кубышка, они тоже пока не ушли.
– Верно! Даже странно, что мне это самой в голову не пришло.
– Просто когда ты умерла, тебе было всего десять лет.
– И что же мне с ними делать?
Шурк рассматривала заросший двор – земля здесь словно вспучилась.
– Ты навела меня на одну мысль, я потому сейчас и пришла. Ты сказала, что мертвые собираются здесь. Толпой, вокруг этого самого места, прямо за стенами. Ты можешь с ними поговорить?
– Зачем? От них не услышишь ничего интересного.
– Но если понадобится, ты ведь сможешь?
– Наверное, – пожала плечами Кубышка.
– Вот и хорошо. Скажи им, что мне нужны добровольцы.
– Для чего?
– Для небольшой прогулки. Сегодня, а потом еще раз – завтра.
– Они не захотят, матушка.
– Скажи, что я покажу им золота больше, чем они могут вообразить. И тайны, о которых во всем королевстве мало кто догадывается. Скажи, что я зову их на прогулку в Депозитарий и королевскую сокровищницу. Что настало время позабавиться и хорошенько припугнуть тех, кто еще жив.
– А зачем призракам пугать живых?
– Мысль для них действительно необычная, но я уверена – у них получится. Мало того, ручаюсь, что им понравится.
– Как же они это сделают? Они ведь призраки, живые их даже не увидят.
Развернувшись, Шурк Элаль окинула взглядом безбрежные толпы вокруг.
– Послушай, Кубышка, для нас с тобой они почти как настоящие, разве нет?
– Мы и сами мертвые…
– Почему же мы их не видели всего неделю назад? Тогда ведь они для нас были как неясные тени на самом краю зрения, и то в лучшем случае. Что изменилось? Откуда они теперь черпают силу и почему она растет?
– Не знаю…
– А я знаю, – улыбнулась Шурк.
Кубышка отправилась к низенькой стене. Воровка со стороны наблюдала, как та разговаривает с призраками. Интересно, чувствует ли она? Понимает ли, что она сейчас скорее живая, чем мертвая? Осознает ли, что оживает?
Девочка вернулась почти сразу и принялась расчесывать пальцами спутавшиеся волосы.
– Какая ты все-таки умная, матушка. Я так рада, что ты у меня есть, потому что ты такая умная.
– Добровольцы нашлись?
– Они все пойдут. Они хотят посмотреть на золото. И пугать людей.
– Мне понадобятся те, кто умеет читать. И те, кто умеет считать.
– Хорошо. Скажи, матушка, почему же они обретают силу? Что случилось?
Шурк указала взглядом на грязную квадратную башню у них за спиной.
– Вот что, Кубышка.
– Башня Азатов?
– Да.
– А, теперь понимаю, – сказала девочка. – Она умерла.
– Да, – кивнула Шурк. – Умерла.
Когда матушка удалилась, ведя за собой тысячи призраков, Кубышка подошла ко входу в башню. Некоторое время рассматривала каменные плиты мостовой перед дверью, потом выбрала одну и присела перед ней на колени. Выковыривая плиту, она обломала себе ногти и удивилась, когда пальцы обожгло болью, а на кончиках их появилась кровь.
Она не призналась Шурк, как тяжело было говорить с призраками. Последнюю пару дней бесконечный гул их голосов начал увядать, словно девочка оглохла. Зато другие звуки – ветер, шорох мертвых листьев, шебуршание усыпавших двор насекомых – слышались так же четко, как и раньше. С ней что-то происходило. Ускорилась похожая на удары вибрация в грудной клетке, теперь она случалась по шесть или восемь раз на дню. Давние трещины на коже стали затягиваться новой кожей, розовой, а сегодня утром вдруг захотелось пить. Прошло какое-то время, прежде чем она поняла – или, скорее, вспомнила, – что такое жажда, что означает это чувство. Но когда она наконец нашла лужицу стоячей воды на дне одной из усеявших двор ям, вкус оказался восхитителен. Происходило столько перемен, что Кубышка в них совсем запуталась.
Она оттащила плиту на край двора и присела рядом. Вытерла пыль с гладкой, отполированной поверхности. В камне просматривались забавные рисунки: раковины, отпечатки тростинок с округлыми, похожими на луковицы клубеньками корней, пупырчатые кораллы. Крошечные кости. Неведомый резчик как следует постарался, чтобы сотворить из мертвых созданий красивую картинку.
Она бросила взгляд вдоль дорожки, сквозь ворота и на улицу. Странно, что сейчас там никого нет. Ничего, это ненадолго.
Кубышка подняла голову и улыбнулась, увидев, что идут дядюшка Брис и с ним старик со стеклянными глазами. Старика она раньше не видела, и все же он был ей знаком.
Они заметили ее, и Брис, миновав ворота, зашагал навстречу. Старик следовал за ним, ступая неуверенно, словно сильно нервничал.
– Здравствуй, дядюшка! – воскликнула Кубышка.
– Кубышка, а ты сегодня выглядишь… получше. Я привел гостя, это седа Куру Кван.
– Тот самый, который всегда смотрит на меня, но не видит. Но все равно смотрит.
– Впервые об этом слышу, – удивился седа.
– Ты смотришь не как сейчас, – объяснила Кубышка. – Без этих штук на глазах.
– Ты хочешь сказать – когда я смотрю на Седанс? Тогда я тебя вижу, но не вижу?
Она кивнула.
– Башня Азатов умерла, дитя мое, однако ты осталась. Ты была ее стражем, пока она была жива – в отличие от тебя. Скажи мне, ты по-прежнему ее страж? Теперь, когда она мертва – в отличие от тебя?
– Разве я не мертвая?
– Не совсем. Внутри у тебя сердце. Оно было ледяным, а теперь стало… оттаивать. Я не понимаю заключенной в нем силы и, надо признаться, побаиваюсь.
– Мой друг говорит, что ему, возможно, придется меня убить, – улыбнулась Кубышка. – А еще он говорит, что, скорее всего, все-таки не придется.
– Почему?
– Он говорит, что сердце не проснется. Не до конца. Поэтому Безымянная и выбрала мое тело.
Губы старика зашевелились, однако наружу не вырвалось ни звука. Дядюшка Брис с озабоченным выражением на лице шагнул к нему.
– Седа! Вам плохо?
– Безымянная? – Старика била дрожь. – Это место – теперь это Обитель Смерти, да? Оно стало Обителью Смерти?
Кубышка взялась за плиту и подняла вверх. Та была тяжелой, хотя и не тяжелей покойника, так что Кубышка справилась.
– Это для твоего Седанса. Для места, куда ты смотришь, когда не видишь меня.
– Плитка…
Кубышка положила плиту перед Куру Кваном, но тот уже смотрел куда-то вдаль.
– Седа, – снова вмешался дядюшка Брис, – я не понимаю, что сейчас произошло?
– Наша история… оказывается, в ней столько неверного. Безымянные жили во времена Первой империи. Это был культ. И его уничтожили. Подчистую. Он не мог пережить уничтожения, однако получается, что пережил. Мало того, он пережил и саму Первую империю.
– Что-то наподобие культа смерти?
– Нет, они служили Азатам.
– Тогда как получается, – спросил Брис, – что они позволили умереть этой башне?
Куру Кван покачал головой.
– Быть может, они считали смерть башни неизбежной. И приняли меры против тех, кто лежит в могильнике и мог бы вырваться, когда она умрет. Возможно, явление Обители Смерти вообще никак с ними не связано.
– Тогда почему она все еще страж башни?
– Возможно, она уже не страж, Брис. Она задержалась, чтобы противостоять тем, кто вот-вот вырвется из могильника. – Взгляд седы вернулся к Кубышке. – Дитя мое, ты здесь ради этого?
Она пожала плечами.
– Ждать осталось недолго.
– А тот, кого башня Азатов выбрала тебе в помощь, успеет выбраться?
– Не знаю. Надеюсь, что успеет.
– Вот и я надеюсь, – вздохнул Куру Кван. – Что ж, дитя мое, благодарю за плитку. Но я по-прежнему удивлен, что ты знаешь о новой Обители.
Кубышка извлекла из волос насекомое и отшвырнула его в сторону.
– Мне рассказал тот красивый мужчина.
– У тебя бывают другие гости?
– Только один раз. Обычно он лишь прячется в тени на другой стороне улицы. Или идет за мной, когда я охочусь – но всегда молчит. То есть до сих пор молчал, а сегодня он пришел сюда и поговорил со мной.
– Он сказал, как его зовут? – спросил седа.
– Нет. Он очень красивый. Только он сказал, что у него уже есть девушка. Много девушек. И юношей тоже много. И потом, мне нельзя никому отдавать сердце. Это он так сказал. Он свое никому не отдает. Никому-никому.
– И этот человек рассказал тебе про Обитель Смерти?
– Да, дедушка. Он о ней все знает. Он сказал, Обители не нужен новый страж, потому что трон уже занят – во всяком случае, в других местах. Скоро будет и здесь. Я уже устала от разговоров.