стоящим на столе или на полу. В виде изящного торшера, что ли.
Олимпиаду по русскому я написала приблизительно на трояк, спасибо угаданному ответу на загадку про свинку.
Английский мы с дочкой писали левой задней ногой. Что-то напутали в задании на грамматику, намудрив во временах. Но блестяще ответили на вопросы про соответствие английских слов американским эквивалентам. Требовалось провести стрелочки: как называется по-английски, например, лифт и как его называют американцы. Печенье, грузовик, баклажан, багажник автомобиля.
С английским мы справились лучше, чем с русским. Кстати, отец семейства, каждый день участвующий в рабочих сессиях на английском и читающий лекции на английском в больших и очень умных аудиториях, не справился ни с одним заданием для пятого класса. Сломался на согласовании времен. После чего отправился читать полуторачасовую лекцию на языке.
Оставалась последняя надежда – математика. Сын – прирожденный олимпиадник, поступивший на бюджетное место в университет. Он участвовал во всех олимпиадах разного уровня. Много раз ездил в олимпиадные школы. Его учили лучшие преподаватели – составители этих самых олимпиад для выпускников. Он изучил все нюансы, знал, где искать подвох.
Дочь прослушала курс олимпиадной математики за пятый класс и очень хотела выполнить задания. Ей это удалось. Все, включая самые сложные. Кроме одной задачи.
– Девяносто минут на математику – это очень много, – расслабленно говорил сын, которого я попросила помочь сестре. – Пройди все, какие можешь, и вернись к сложным. Смотри, первая задачка – это как судоку.
– Что такое судоку? – спросила Сима.
– Ты не знаешь, что такое судоку? Как? А родители куда смотрели? – Сын чуть со стула не упал от возмущения.
– Между прочим, это и твои родители тоже, – обиделась Сима.
– Да, аргумент, – согласился сын, посмотрев с жалостью на сестру. – Я тебя потом научу, не переживай. Тут простейший квадрат.
– Я знаю, как решать, но не знала, как это называется, – буркнула Сима.
– Не сердись, я забыл, что мы растем в семье гуманитариев, – сказал сын, констатировав неизбежное, с чем и ему, и сестре приходится мириться годами.
Сложной оказалась примитивная задачка. Дочь легко и быстро решила все и зависла над простейшей. Наконец позвала брата. Из большого квадрата вырезали все возможные фигуры, и требовалось рассчитать периметр оставшейся. Проблема заключалась в том, что не хватало данных для вычисления. Мой ноутбук уже не выдерживал нагрузки – на его экране с почти отвалившейся крышкой Сима линейкой измеряла стороны фигур. И те фигуры, которые должны иметь равные стороны, оказывались совершенно разными. Более того, их вообще невозможно было вырезать из данного квадрата. Чисто технически.
– В чем подвох? – Теперь уже Василий, как я до того, бился головой об стол.
– Заканчивайте уже, – позвала я, – время обедать. У Симы тренировка.
– Мам, у нас еще четыре минуты осталось, – ответила дочь.
– Не мешай, – рявкнул сын, продолжая швырять ручки в стену, как делал это в детстве.
– Просто оставьте эту задачу, – призвала я, умилившись. Сын впал в подростковый возраст. Я вспомнила, каким он был маленьким – трогательным, ранимым, нежным и чувствительным. Чуть не расплакалась от нахлынувших воспоминаний.
– Если есть задача, ее надо решить! Это уже даже интересно! – заявил сын, но не с радостью, а с вызовом.
Кажется, он списывался со своими друзьями – студентами физфака МГУ и Физтеха.
Спустя еще пару часов, когда уже олимпиада давно закончилась, я поняла свою ошибку. Над задачкой для пятиклашек бились лучшие умы двух лучших вузов страны, отбросив зачеты, курсовые, задачи по матанализу. Физики и математики – победители олимпиад. Кажется, подключили и преподавателей.
– Когда будет результат? – рявкнул сын, сломав очередной карандаш и кинув ручку в стену.
– Через неделю, – ответила я.
– Мы его оспорим. Некорректная задача. Надо оспаривать однозначно. Смотри как. – Василий начал что-то рисовать на бумаге.
– Васюш, я ничего не понимаю, – ласково сказала я. – Давай мы не будем оспаривать.
– Будем! Надо доказать. Вот, смотри, если взять эту фигуру… – Вася не сдавался.
Пришлось подговорить Симу подойти к брату, обнять его и отвлечь от задачи.
Вечером у дочки была тренировка. Оба тренера – выпускницы московского Института физкультуры. Мастера спорта. Обе пребывали в возбужденном состоянии. Оказалось, что сын одной из них записался на олимпиаду по физкультуре, и ее проходили не только всем тренерским составом, включая преподавателя по танцам и хореографии, а привлекли и тяжелую артиллерию – мастера спорта международного класса по гребле, заслуженного тренера не помню по какому виду спорта, чемпиона по карате, чемпиона по тхэквондо. Профессиональные спортсмены бились головой об стену, не в силах дать правильный ответ. Сын тренера чуть ли не плакал от отчаяния.
– Это олимпиада! – кричал сын.
– Это не настоящая олимпиада! – отвечали обиженно в ответ профессиональные спортсмены. – Кто вообще составлял такие вопросы? Эти люди хоть гантели когда-нибудь в руках держали?
– Так, иди подключайся, у тебя тренировка начинается через три минуты! – закричала мать письменного онлайнового олимпиадника по спорту. – Серег, дай им ОФП сегодня. Соседи жалуются. Громко мячом стучит.
– Пусть Собянину жалуются! – заорал в ответ тренер по футболу Серега.
Онлайн-тренировки, или Зачем приматывать мужа к стулу
Нашим тренерам никакая самоизоляция, никакой карантин не помеха. Не повод пропускать тренировки. Я точно знаю – если случится вселенская катастрофа, землетрясение или нашествие инопланетян, моя дочь встретит это событие, сидя в провисе на шпагате под секундомер тренеров.
Первые тренировки прошли весело – наши наставницы оценивали возможности Zoom-тренировок. Художественная гимнастика предполагает работу с предметами: надо бросать, бежать, ловить, крутить, снова бросать, желательно высоко.
Девочкам дали задания на обруч. У меня минус три лампочки в люстре плюс сбитый торшер.
– Ловить нужно лучше! – кричали тренеры, подводя итоги нанесенного ущерба в домах у воспитанниц.
Кто-то переехал на дачу, кто-то остался в квартире. Пространство дома и размеры квартиры, а также высота потолков, как выяснилось, никак не влияют на масштабы катастрофы и разрухи в доме.
– А у меня нет больше обруча, – пожаловалась Полина тренерам.
– А где он? – удивилась наставница.
– На люстре висит и не падает. Мама пыталась сбить шваброй, не получилось. Швабра теперь тоже на люстре, – ответила Полина.
– Как ты его туда забросила? Мы же не давали задание на броски!
– Не знаю. Но лента тоже там, если что. В люстре запуталась. Мама ждет, когда люстра сама упадет на пол. Так что ленты у меня пока тоже нет.
Полина поднесла телефон и продемонстрировала роскошную люстру, тянущуюся с потолка, кажется, третьего этажа до первого на тонких нитках. Дизайнерское произведение с хрустальными подвесками и изящно выгнутыми основными элементами оказалось на удивление прочным. Во всяком случае, люстра выдерживала вес красиво свисающей ленты и обруча, который зацепился столь же прочно, как и швабра.
Поскольку все мамы собрались у ноутбуков и телефонов рассматривать люстру, я тоже подошла.
– Ой, Маш, привет. Ты что, подкололась? А где? Мне срочно надо. Ботокс во лбу закончился! – закричала мне Катя, Полинина мама.
– Это Симин обруч мне в скулу прилетел, – честно ответила я, но мне, естественно, никто не поверил.
– Ну сейчас все в одинаковой ситуации. Мы же должны поддерживать друг друга! Девочки, кому надо, могу дать телефон маникюрши – приезжает на дом. Не болеет. Только к своим ездит, – сказала мама Катя.
– Кать, это синяк от обруча. Сама хочу ботокс во все места, но мой врач на даче. Не знаю, когда приедет. – Я говорила правду и только правду.
– Ой, так удачно обруч прилетел, что и скулы появились, и морщины исчезли, – ответила обиженно Катя. – Надо будет Полину попросить в меня целиться, а не в люстру. Только ей уже нечем целиться.
Конечно, я хотела рассказать, что уже два дня мажусь мазью от синяков, что обруч в скулу – это больно. И уже устала рассказывать обеспокоенной консьержке и соседке, что мой синяк под глазом – не проявление домашнего насилия в условиях самоизоляции. Соседка и консьержка тоже мне не верили.
– Слушайте, ну разве Андрей может кого-то ударить? Вы же его знаете много лет! – возмутилась я.
– Он не может, – ответили женщины. – А ты можешь любого довести. Как он вообще тебя терпит? Бедный, жалко его.
– Так, а меня не жалко, раз уж вы решили поверить в версию домашнего насилия? – уточнила я.
– Тебя не жалко, – ответили женщины. – Вон какая ты молодая. Всю молодость у него забираешь.
– Вообще-то это он у меня. Я его младше на одиннадцать лет, – напомнила я.
– А вот не дашь. Какой мужчина! В какой шикарной форме! Вот бы у меня такой зять был! – восхитилась соседка, которая любой самый невинный разговор, включая погоду, сводила к собственному зятю и его многочисленным недостаткам.
– Становитесь в очередь. У моего мужа целый фан-клуб уже есть. Он и идеальный отец, и мужчина мечты, – хмыкнула я.
– А ты его не ценишь! – возмутилась соседка. – Вот мой зять – в подметки твоему мужу не годится, а дочь перед ним прыгает, в глаза заглядывает. А ты Андрею в глаза заглядываешь?
– Нет, но прямо сегодня начну. – Я застонала, натянула маску по самые глаза и пошла в магазин, оставив соседку с консьержкой всласть перемывать мне кости.
На следующей тренировке тренеры решили попробовать булавы. Элементы можно отрабатывать, сидя на полу. Сима очень старалась беречь имущество, но решила, что нашу люстру уже ничего не спасет, поэтому одна булава прилетела в плафон. На-да, теперь уже люстру точно менять.
– Скакалка! – объявили тренеры.
Мы обошлись без ущерба. А вот Полина умудрилась забросить скакалку на люстру, решив избавиться еще от одного предмета.