Без соуса никак.
Но главное мое счастье – дети. Они подбегают, садятся за стол, выталкивая со стульев осоловевших родителей, и тоже едят. То, что никогда в жизни не ели, даже не пробовали и не собирались. Дети, которые вообще в принципе терпеть не могут еду, ни в каком виде. Моя специализация как повара – дети-малоежки с травмированной психикой, причем не важно, что стало причиной травмы.
Сима – спортсменка, ей вообще ничего нельзя, никогда. Только белок во всех видах. А именно белок в виде мяса и рыбы впихнуть в нее практически невозможно. Творог, овощи, фрукты. За два месяца кухонной изоляции я научилась делать рыбные котлеты, которые не пахнут рыбой и по вкусу напоминают… например, сыр. Кабачковые оладьи, в которых кабачок прикидывается яблоком. Сырники с секретиком – внутри спрятана ягода, но непонятно какая. Минимум муки, максимум творога и ягод. Омлеты с привкусом сдобной булочки. Мясной бульон, который пахнет чем угодно, только не мясом. Все сладости, выпечка, тортики и прочие вкусности – до полудня. После – категорически запрещено. Я пеку все в ночь, чтобы утром порадовать дочь «запрещенкой». Шоколадка – два квадратика в день. Но можно растопить, обмакнуть в шоколад клубничину. Тогда два квадратика превращаются в полноценный десерт.
Васе уже девятнадцать. Я сидела, писала текст. Сын зашел на кухню, достал из шкафа коробку с тростниковым сахаром, который я кладу в кофе, завернул кубик в салфетку, положил в карман и ушел.
– Васюш, что это было? – спросила я.
– Не знаю, – рассмеялся сын. – Иногда хочется сахара.
– А зачем ты его заворачиваешь в салфетку и прячешь в карман? Боишься, что я отберу?
– В детстве всегда так делал, – рассмеялся сын. – Ты отбирала. Не помнишь?
– Нет, зато я помню, как из щели между твоей кроватью и стеной выгребала конфетные фантики, баранки, пустые упаковки от чипсов, сладких кукурузных палочек и прочей гадости.
– Я сегодня не ужинаю! – объявил муж.
– Что случилось? Не хочешь чакапули, а хочешь оджахури? Не хочешь хачапури, а хочешь ачму? – уточнила я.
– Я в Zoom не помещаюсь! У меня щеки под глазами уже! – кричал муж. – Ты меня раскормила! Это ужас какой-то! Посмотри на меня!
– Ты загорелый. Завидую даже, – ответила я.
– Во-о-от! И ты туда же! Все спрашивают, где я так загорел! Все говорят, что я поправился! – кричал муж.
– Ты хочешь быть худым и бледным, с синяками под глазами, чтобы не выбиваться из общего контекста? – спросила я.
– Нет! Я хочу, чтобы у меня глаза в щелочки не превращались из-за щек! И штаны не застегиваются! Мне пришлось расстегнуть! Даже ширинку! В прошлом году в это же время штаны с меня падали! Я их с ремнем носил! Все, я больше не ужинаю!
– Хорошо. Попробуешь пирог перед тем, как перестать есть? Только из духовки. Со шпинатом, – предложила я.
– Только маленький кусочек, – согласился муж, глядя, как я отрезаю полпирога.
Я умею варить детскую гречневую кашу со вкусом мороженого крем-брюле. Выкладывать рисунки из еды, не помню, как это называется – фуд-арт? У меня оно называлось – «запихнуть в ребенка завтрак». Блинчики в форме зайчиков, оладушки в виде медвежат. Ушки из болгарского перца, усики из укропа. Да я кинзу в детей могу впихнуть в виде кинзы. Последнее мое грандиозное достижение досамоизоляционного периода – запеканка, которую начал есть шестилетний ребенок, и безешки, которые он заталкивал в рот, хотя до этого страдал фобией – боялся есть еду, в которой присутствует белый сахар и вообще продукты всех оттенков белого.
Я выдала ребенку формочки в виде сердечек, рыбок, домиков и разрешила сделать собственное блюдо из имевшегося куска запеканки. Налила клубничное варенье в кондитерский мешок и рисовала дым, который шел из трубы домика, цветок на окне и забор. Ребенок вырезал домик, перекладывал на свою тарелку, я дорисовывала пейзаж, и мальчик все съедал до последнего кусочка. Потом принимался вырезать сердечко и рыбку. Сердечку я пририсовывала вареньем стрелу, рыбке – хвост и жабры. Мне пришлось бежать за добавкой запеканки, поскольку из предыдущего куска уже ничего не выкраивалось. Безе тот мальчик начал есть вслед за Симой, которая умудрялась запихнуть за обе, щеки две безешки, а это зрелище производит впечатление. Ребенок про фобию сахара немедленно забыл. Его родители чуть не плакали от счастья. Мать положила сыну на тарелку мою оригинальную версию сациви. Секрет в том, что курица не похожа на курицу. Ребенок слопал целую тарелку и попросил добавку.
Как-то я девочку – подростка-вегана обратила в нормальную веру, накормив бараньей корейкой. Девочка заглатывала корейку, как удав, мне на радость. Я могу накормить любого ребенка.
После Сонечки в период активного пубертата мне ничего не страшно. Даже ребенок – веган-зожник и тому подобное. Сонечка, которую мне доверили на две недели выкармливания, первые дни доводила меня до нервного срыва. Она пила соки исключительно без мякоти, а суп ела, наоборот, только в виде пюре. Она измеряла размер котлет линейкой, и, если котлета в диаметре превышала какой-то определенный показатель, Сонечка от нее решительно отказывалась. Макароны она употребляла лишь в виде трубочек, а от вида спагетти у нее начиналась истерика. Пюре требовалось перетирать через мелкое сито, а яблоки очищать от кожуры и резать дольками определенного размера.
Маме Сонечки все знакомые советовали подержать девочку несколько дней на хлебе и воде. Это расхожий совет, от которого у меня начинает дергаться глаз. Моя дочь будет только рада, если я оставлю ее без ужина, а завтрак передвинется на обеденное время. Сонечка, со слов ее бедной и измученной мамы, могла голодать двое суток. Эксперимент прекратила мама, поскольку уже сама не выдерживала.
Вот, я придумала, что буду делать после самоизоляции. Все ведь находят таланты, способности, умения. Я могу откармливать детей или, наоборот, помогать им худеть. В диетическом питании, поверьте, мне нет равных. Я даже знаю, в какой момент вода откладывается в области бедер. Все, стану детским, нет, не диетологом, а детской кормилицей. Буду брать детей на две недели и делать так, чтобы они не трепали нервы родителям своими пищевыми пристрастиями и фобиями.
Когда спустя две недели Сонечку, которая наконец стала есть нормальные щи и котлеты разных размеров, заглатывала пюре с комочками, увидела мама, она онемела. Когда Сонечка чистила картошку и морковку, онемела Сонечкина бабушка. Когда девочка вылавливала пальцами сухофрукты из компота и с радостью их ела, в обморок упал папа.
Я, стоя над фикусом, клятвенно пообещала себе, что после выхода из самоизоляции буду кормить детей, которые плохо едят. Устраивать родителям мастер-классы в режиме реального времени. Мы готовим, дети едят на наших глазах. Буду приглашать в дом гостей и не выпускать из-за стола, пока они сохраняют способность дышать. Или наоборот – худеть детей по моей собственной системе питания. Или организую кулинарный лагерь – родители отдают мне ребенка на целую смену, две недели, и в конце получают желаемый результат. Так, если что, я первая это придумала!
– Ты что, пила? – спросил муж, вернувшийся из магазина. Мы столкнулись на лестничной клетке. Муж с пакетами, я с бутылкой его раритетной водки в руках.
– Нет, я только пробовала. Фикус поливала, – ответила я.
– Что-то случилось? Почему ты плачешь? Где дети? – спросил муж, начав нервничать.
– Дети в ванной, – ответила я лаконично, все еще размышляя над тем, как накормить всех отказывающихся нормально есть детей во всем мире. Да, Вася весь в меня. Я тоже отвечаю односложно, когда оказываюсь не в состоянии дать развернутое объяснение.
– А подробности можно узнать? – спросил муж. – И почему ты поливаешь цветок моей водкой?
Вместо ответа я залилась горючими слезами и еще раз, совершенно случайно, сделала глоток из бутылки с водкой. Разве что с фикусом не чокнулась.
Муж бросил пакеты и пошел в ванную. Где и увидел то, что видела я.
– А что происходит? – спросил он, вылетев в коридор.
– Пока не знаю. Они уже пару часов занимаются сплавом арбуза. Возможно, следствие карантина и самоизоляции. Психосоматика, своеобразный выплеск эмоций, реакция на стресс, пубертат Симы, неврология у Васи… Я пока не разобралась. Вообще сначала решила, что у меня галлюцинации.
– Ты у них не спрашивала? – удивился муж.
– Нет, оставила для тебя это развлечение. Я сушила арбуз феном. Иди и спроси, что происходит в моей ванной.
Но дети вдруг вышли из ванной, и Сима дала объяснения, избавив нас от необходимости задавать вопросы.
Этот проект Василий реализовывал классе в восьмом. Но не дома, а в квартире у друга, на пару с которым придумал и провел физический эксперимент. И он решил рассказать про него сестре. Сима потребовала наглядной демонстрации. Василий, которому, видимо, нечем было заняться во время сессии, решил эксперимент повторить, усложнить и дополнить производными данными.
– А в чем суть? – поинтересовался муж.
Суть заключалась в нестандартном мышлении и необычности. Так, учительница физики собиралась понять, кого оставить в физико-математическом классе, исторически считавшемся самым сильным в школе, а кого отправить на экономику или вовсе сослать в гуманитарии.
Вася придумал задачу. Люди сидели на большом арбузе, который веревками, привязанными к лапам, тянули по морю альбатросы. Условие – переплыть с одного берега на другой за два часа. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Сколько потребуется альбатросов, чтобы успеть? Сколько людей должно сидеть на арбузе? Требовалось учесть силу ветра, течения, вес людей, зачем-то забравшихся на арбуз, и силу тяги одного несчастного альбатроса, чтобы потом помножить ее на нескольких птиц.
– Васюш, я все поняла, кроме альбатросов, – призналась я.
– Мам, ну это же детский сад. Как лошадиные силы в автомобилях. У меня были альбатросовы силы.
– А почему не баклановы? – уточнила я.
– Какая разница? Нужны птицы.