Муж перевел деньги. Теща ему позвонила, несмотря на брови, маску и маникюр, и минут тридцать рассказывала, какой он гений, благородный рыцарь, тонко чувствующий, все понимающий. Вот не успела она подумать о терраске, крошечной, но такой желанной, как любимый зять тут же ее услышал на расстоянии, уловил вибрации души и прислал деньги.
– Мам, вообще-то это я Андрея попросила! – не сдержавшись, проорала я в трубку.
– А ты-то тут при чем? – удивилась мама.
– А кто мне про старушку-сиротинку и скопленную пенсию рассказывал пять минут назад?
– Ты с ума сошла? У тебя все-таки буйная фантазия подменяет реальность. Разве я могу такое сказать? У тебя какой-то извращенный образ матери. Андрюша, ты такой талантливый, такой умный, что я не перестаю тобой восхищаться. Каждое слово – как стрела, нет, как пуля! В самое сердце! Ты живой классик!
– А-а-а-а! – заорала я. – А я не живой классик?
– Господи, ну где ты и где Андрей. Сравнила! – фыркнула мама. – Тебе до него как… до…
– Ретроградного Меркурия! – крикнула я и пошла плакать.
– Ну что поделаешь, Андрюш, остается только терпеть. Зато она готовит хорошо и детей воспитывает. В доме всегда порядок. Ну ты – я с ума схожу от твоих текстов. А какой ты красавец! Видела твое выступление! Чуть со стула не упала – молодой, худой, подтянутый!
– Мама, я все слышу, между прочим! – прокричала я. – У Андрея лысина, и он не подтянутый! У него живот вырос!
– Терпения тебе, Андрюш, я тебя понимаю, как никто другой. Сама с ней мучилась.
– А-а-а-а, – вопила я.
– Вам что-нибудь еще нужно, Ольга Ивановна? – уточнил муж.
– Ну о чем ты? Ты так много для меня делаешь. Я же понимаю, как вам непросто. Каждая копейка на счету. Но вот к террасе ведь лестница нужна, да? Как же иначе взбираться, как не по лестнице? Если терраса красивая, большая, то и лестница должна соответствовать.
Так вот террасу она сама оплатит из пенсии, а с лестницей помочь надо. Немножко. Лестница дороже террасы обходится. А если еще дорожку от ворот выложить, но это уже вообще мечта несбыточная.
– Отправил. Пришли деньги? Посмотрите, – позвонил теще зять.
– Какое счастье для Маши, что ты ее взял замуж! Она, надеюсь, осознает собственное счастье? Нет? Потерпи, осознает! Мамой клянусь! Нет, мама – это я, не могу же я собой клясться. Я своими внуками клянусь, Маша все осознает! Она живет с живым гением! Ге-ни-ем!
– Ты сегодня прямо купаешься в комплиментах, – заметила я мужу недобро.
– Прости, я не хотел, – сказал муж.
– Вот пойду к тете Свете кофе пить, она меня быстро за кого-нибудь сосватает, – пригрозила я.
– Але! Вы там спите, что ли?
Я сто раз обещала себе выключать звук телефона на ночь. Посмотрела, разодрав один глаз, – шесть утра. Посмотрела, кто звонит, и тут же подскочила без всякого нашатыря. Люба – мамина сиделка.
– Люба, что случилось? Маме плохо? – спросила я, с трудом ворочая языком.
– Маме плохо! Она с четырех утра сидит во дворе и ловит связь. А вы ей не звоните! Я ее уже поздравила! Давайте, быстро просыпайтесь и звоните, пока она там не окочурилась от холода!
– Люба, напомни, что я пропустила, – попросила я, лихорадочно собираясь с мыслями.
– Как что? Сегодня день рождения Олечки Ивановны! И она ждет, когда вы ее поздравите! – воскликнула Люба.
– А она не может ждать нашего звонка не с четырех утра, а хотя бы с семи, ты не уточнила?
– Ничего не знаю. Она сказала, что будет сидеть на улице, чтобы не пропустить ваш звонок!
– Люб, там вроде связь и в доме есть, – вспомнила я про проведенный высокоскоростной интернет.
– Олечка Ивановна сказала, что в беседке будет ждать звонка. И если вы не позвоните сейчас, она замерзнет и заболеет!
– Васюш, прости, скажи бабушке «поздравляю». – Я зашла в комнату сына.
– Поздравляю, – сказал сын во сне.
– Андрюш… Андрюш! Проснись! – Я растолкала мужа, который сладко храпел. – Скажи своей любимой теще, что ты ей желаешь здоровья и жениха богатого.
– Мммм. Здоровья и жениха богатого, хрхххрррхррр, – продолжал храпеть муж.
– Мам, привет, прости, Симу будить не буду. У нее тяжелый день сегодня. Я тебя поздравляю, – сказала я.
Позже, уже в восемь утра, Люба мне сообщила, что мама была недовольна поздравлениями. Ей хотелось, чтобы все вместе, громко, дружно, а не по отдельности. И голоса у всех сонные. Поздравляют, но как-то без энтузиазма.
– Люба! Я дом перебудила в шесть утра! – завопила я. – Можно я еще посплю немного?
– Олечка Ивановна очень расстроена, – объявила Люба.
В восемь тридцать утра я собрала все семейство в одной комнате, и вы представить себе не можете, чего мне это стоило. Дети пропели «С днем рождения, бабушка, с днем рождения тебя…». Мы с мужем активно и бодро что-то желали, не помню что. После чего все завалились досыпать. Кажется, это был единственный день, когда я проснулась позже десяти утра. Сбылась моя мечта поспать почти до обеда.
Послесловие, или Боже, дай мне терпения!
Муж вышел из самоизоляции так, что лучше бы не выходил. Они с дочкой пошли гулять в парк, куда ходят каждый день и где муж знает каждый пенек и в каком году посажено то или иное дерево. Самую старую сосну в парке всем настоятельно демонстрирует, как и деревце японской яблони, затерянное в яблоневом саду.
Я не люблю гулять с детьми. То есть люблю, но для меня это каждый раз стресс. Самый кошмар – дети на детской площадке. Вот только что ребенок был перед глазами, стоит повернуть голову буквально на секунду, и ребенка нет. Исчез. Дети точно умеют телепортироваться. Когда мои были маленькими, я начинала истошно вопить на всю площадку: «Вася! Ты где? Подойти ко мне! Сима! Си-и-има-а-а-а!» Я металась между качелями и каруселями, с ужасом думая, что потеряла ребенка. А он в этот самый момент залезал на самую здоровенную горку и рисковал вот-вот с нее свалиться. У мужа нервы покрепче. Он успевает ловить и своих, и чужих детей, за что его обожают все мамы и бабушки. С мужем я вообще терпеть не могу гулять. Идешь по тропинке, и тут начинается:
– Ой, Слава, посмотри, это дядя Андрей! Поздоровайся! Он же тебя спас. Ты маленький был, полез под качели. Если бы не дядя Андрей, точно бы сотрясение мозга получил!
– Здрасьте, – бурчит Слава, уже подросток.
– Ой, добрый день! Гуляете? Всей семьей? – интересуется проходящая мимо мамочка. В последнем вопросе звучит явное удивление.
– Кто это? – шиплю я.
– Мама Саши, – отвечает муж.
– Кто такой Саша?
– Такая. Саша – девочка. С ней Сима любит играть.
– Ты эту девочку тоже спас однажды? – уточняю я.
– С горки поймал, – скромно отвечает муж.
Он все время кого-то спасает – то ребенка на самокате собственным телом закроет от проносящегося мимо с дикой скоростью взрослого велосипедиста. То коляску несет на руках, чтобы не растрясти на неровном участке дороги едва уснувшего младенца.
Спустя два часа муж с дочерью появились на пороге. По лицу мужа текла кровь.
– Господи, что случилось? – ахнула я.
– Папа врезался в дерево, – как всегда, четко и лаконично обрисовала ситуацию Сима.
Я понимаю, как можно врезаться в стеклянные двери. В другого человека тоже представляю. Как в дерево-то? Лбом? До крови? Подойти к дереву и со всей дури удариться? Ну да, тоже объяснимо. Сама давно так хочу сделать.
– Прости, а дерево на тебя напало или как? – уточнила я у мужа.
– Папа шел и переписывался по телефону. Поэтому дерево не заметил. Во время движения нельзя отвлекаться на телефон, это ведь все знают, – объяснила дочь.
– Ладно, пойдем залью тебя перекисью, надеюсь, швы не придется накладывать.
Через три часа муж зашел в комнату, где мы с Симой кроили очередной шедевр портняжного искусства.
– Марусечка, а ты можешь сделать мне макияж? – спросил муж.
Хорошо, что в этот момент я ничего не пила и не ела, а то бы точно поперхнулась.
– Я правильно расслышала? Макияж? – уточнила я.
– Мне, понимаешь, надо на переговоры. Важные. Живьем, не по Zoom’у. Не могу отменить.
Следующие полчаса я гримировала мужа.
– Скажи, что тебя жена сковородкой приложила. Ну, правда, выглядит, как будто я тебя шандарахнула по лбу чем-то тяжелым, – бурчала я.
– Мне кажется, так делать нельзя, – прокомментировала дочь. – Рану надо лечить, а не замазывать!
Я была довольна результатом. Даже цвет подобрала идеальный, смешав три тональных крема. Запшикала сверху фиксатором для макияжа.
– Так, руками не трогать, не умываться, лицо салфеткой не протирать. Если что – скажи, что у жены нервный срыв. В дерево никто не поверит. А если про жену и домашнее насилие, то тебя пожалеют. Для твоего образа и репутации лучше подойдет жена-монстр, – давала я инструкции мужу.
– Ма-ам! А у тебя есть лишняя резинка для волос? Научи меня делать хвост! – зашел в комнату сын.
– Господи, вы мне точно не дадите заскучать. То муж требует макияж, то сын – хвостик. Что вообще происходит? Что я пропустила?
– Ничего. Сейчас так модно. Мальчики отращивают челку и делают хвост, – вмешалась Сима, которая всегда все знает.
– Симуль, возьми свои резинки и сделай брату хвост, – попросила я.
– Не понимаю я этой моды, – буркнула дочь-консерватор.
Обожаю свое семейство.
Мы все нервные, заполошные, сумасшедшие, невыносимые. Но ведь главное – любить свой дом, свою семью. Да, в каждой избушке свои погремушки. Но иногда вместо погремушек звучат бубны и ударные тарелки. Стучат барабаны и молоток для отбивания мяса. Иногда хочется сбежать, одной, далеко, хотя бы на время. Не пытайтесь. Уже к вечеру вас потянет назад. Я проверяла. Многие женщины думают, что в семейном сумасшествии, в бесконечных заботах, хлопотах, готовке, глажке, мытье полов, хвостиках, разбитых об дерево лбах, жизни, подчиненной интересам детей, воспитании, режиме дня легко растерять себя. Это не так. Это вы. Именно в этом домашнем бедламе каждая женщина уникальна и самодостаточна. Она мама и жена. Лучшая на свете. Такой больше нет и не будет. Все мамы неповторимы. Просто выберите свой стиль.