— Да. Это мой будущий муж. Просто я до этого никогда не видела его без бороды.
— Значит, полицию вызывать не надо? — у нее на лице огромными буквами написано нежелание оповещать власти о том, что в работе «Второй реальности» произошли такие серьезные накладки.
— Конечно! — мне и самой не нужны вопросы и лишние разбирательства, — и я даже не стану подавать на вас в суд!
На лице менеджера написано глубокое облегчение — еще бы, разом разрешилось столько проблем, и она счастлива, кажется, не меньше меня.
— Когда он очнется? — спрашиваю, снова вернувшись к капсуле и прилипнув к прозрачной поверхности.
— Через двенадцать с половиной часов.
Я киваю.
— Оставьте нас, — и отворачиваюсь от нее и кладу ладони на толстое холодное стекло, потом и вовсе прижимаюсь к нему щекой.
— Фатих, — зову я, но он меня пока не слышит.
«Двенадцать часов», — думаю я. Теперь мне надо найти в себе силы, чтобы уладить все проблемы, купить одежду для повелителя, привести себя в порядок — ведь он не должен увидеть меня такой зареванной, да еще и в этой больничной ночнушке.
— Фатих… — кажется, я улыбаюсь, как сумасшедшая, и не могу отвести глаз от заключенного в капсулу тела.
От слабости я едва стою на ногах, надо бы поесть и поспать, но мне страшно уйти отсюда и вновь расстаться с ним. Только мысль о том, что повелителя вряд ли порадует мой измученный и полубезумный вид, заставляет меня покинуть помещение и заняться собой.
Глава 45Пробуждение
Что грустишь, о голубка, на древе высоком?
Ты печаль растревожила горестным оком.
Потеряла ты друга? Я тоже покинут.
Что ж, мы оба с тобой обездолены роком.
Плачь же, плачь надо мною, пока не увидишь,
Что из глаз моих слезы струятся потоком!
Погляди на меня, каждый вздох мой, как пламя.
Приближаться не надо — сгоришь ненароком.
Улетай же! Быть может, ты встретишь в Хиджазе
Караван кочевой на просторе широком.
Он увозит красавицу, льющую слезы,
Погруженную в думы о доме далеком.
Заклинаю тебя, если встретишь ты Аблу,
Погрусти, помяни обо мне, одиноком:
'Он рыдал на лугу. Только слезы иссякли,
И глаза исходили кровавым потоком'.
ИМРУУЛЬКАЙС
Через двенадцать часов я, едва не подпрыгивая от нетерпения, в окружении нескольких врачей, наблюдаю, как регенерационная капсула разворачивается в горизонтальное положение, и специальная жидкость сливается через множество небольших отверстий. Стеклянная крышка с шипением поднимается и отодвигается в сторону. Я тут же бросаюсь к открывшейся капсуле, и меня никто не останавливает, наверное, понимают, что я и так на грани. Едва сдерживая дрожь, беру руку Фатиха и сжимаю в своих ладонях. И только почувствовав знакомое тепло его сильных пальцев, выдыхаю и наконец полностью убеждаюсь, что он действительно жив, а не является фантомом или моей выдумкой. Все по-настоящему. Мне удалось, мне на самом деле каким-то невероятным образом удалось вытащить его из игрового мира и перенести сюда вместе с собой.
Повелитель пока еще спит. Врачи суетятся вокруг него, измеряя давление и пульс, налепливая на кожу какие-то миниатюрные датчики, но я почти не замечаю их, просто сижу и блаженно улыбаюсь, держа Фатиха за руку.
— Все в порядке. Пациент полностью восстановился, — через десять минут подтверждает один из врачей, когда результаты исследований готовы.
Мне даже дают бумажную распечатку, чтобы я сама убедилась. Правда, я пока не в том состоянии, чтобы вчитываться в отчет, все мои мысли заняты совсем другими вещами. Поэтому я смогла только слегка кивнуть в ответ, не в силах отвести взгляд от лица Фатиха.
Без бороды, которую пришлось удалить, чтобы обработать рану, оно очень изменилось, казалось намного моложе, к тому же половина его была более бледной, совсем не загорелой. Тонкий, уже побелевший шрам делал лицо повелителя почти незнакомым. Только сейчас я поняла, что не знаю настоящий возраст Фатиха. До этого я просто довольствовалась приблизительным описанием в анкете, которую мне дали перед началом игры, но потом так и не уточнила ни его возраст, ни день рождения. Сейчас мужчина выглядит даже моложе тридцати лет. У нас некоторые люди в его годы только обучение в вузах заканчивают, а он уже успел и в войнах поучаствовать, и даже целым государством правил.
Я почему-то только теперь впервые задумываюсь, как он отнесется к тому, что против воли очутился в другом мире. Вдруг он рассердится? Возненавидит меня? А я ведь уже ничего не смогу исправить…
Ресницы повелителя вздрагивают, словно он вот-вот откроет глаза. Я чуть сильнее сжимаю его руку и непроизвольно задерживаю дыхание.
— Виалль… — тихо-тихо, не громче вздоха, я едва могу расслышать, но мое сердце пропускает удар.
Я склоняюсь над повелителем так, чтобы он увидел мое лицо сразу, как проснется.
Вскоре глаза Фатиха медленно открываются, взгляд кажется рассеянным и расфокусированным, пока не останавливается на мне. И вот тут я не выдерживаю и снова начинаю плакать, но на этот раз уже от счастья:
— Ты жив! — мои слезы капают на его лицо.
Повелитель тыльной стороной ладони стирает с моих щек мокрые дорожки, с трудом садится и притягивает меня к себе:
— Успокойся, хабиби, не плачь.
Я мотаю головой, не в состоянии выговорить ни слова, и начинаю смеяться.
— Госпожа Шувалова, как ваше самочувствие? — участливо интересуется один из докторов, заглянувших в палату после того, как услышал мой громкий слегка истеричный смех, — возможно, слабое успокоительное…
— Я чувствую себя великолепно! — перебиваю я его, улыбаясь, словно безумный шляпник.
И в самом деле, хватит уже рыдать, а то нос покраснеет, и глаза распухнут, превратившись в щелочки. И так еле привела лицо в норму после прошлого раза.
Фатих чуть хмурит брови, и до меня внезапно доходит, что он ни слова не понял из нашего с врачом разговора — русского языка он не знает. Каким образом я сама разговаривала с ним на арабском, а может, и вовсе каком-нибудь несуществующем на Земле языке, я понятия не имею. Впрочем, сейчас, когда я задумываюсь об этом, чужая речь кажется мне немного странной и непривычной. Я все еще помню значения большинства слов, но некоторые малоиспользуемые уже не смогу произнести. Наверное, если бы в игре я не брала уроки каллиграфии и литературы, то сейчас мне было бы куда сложнее общаться с повелителем.
Хорошо бы спросить у тех, кто создавал игру, что за язык они использовали в настройках, но задавать сейчас лишние вопросы разработчикам опасно — мы и так вызываем слишком много подозрений. Все же не каждый день они находят неучтенных, к тому же и тяжело раненых, посетителей в своей хорошо охраняемой организации. Надо бы поскорей уйти отсюда, пока они сами неудобных вопросов задавать не начали. Да и Фатиху нужно побыстрее объяснить все, и желательно, в спокойной и тихой обстановке, потому что потрясений для него и так слишком много за один день приключилось.
Глава 46Осознание
Ты любишь милую — исток блаженства своего,
Не превращай её в кумир, в святыню, в божество.
Приходишь на свиданье к ней — любви отдайся весь.
Но слишком часто не ходи — успеешь надоесть.
Не повторяй: «Люблю, люблю», восторги умеряй.
Свиданий новых не проси, не плачь, не умоляй.
Навязчив будешь — набежит нежданная беда:
Любимая ответит: «нет» взамен былого «да».
Омар ибн Аби Рабиа
Я помогаю Фатиху подняться и вылезти из капсулы. Тело его пока еще плохо слушается, ведь он практически умер, да и новые ткани еще не могут нормально функционировать. Но врачи сказали, что это пройдет через пару дней, и никакого специального лечения не требуется, поэтому мне разрешили сразу забрать его домой.
В регенерационной капсуле он был голым, так что сейчас я помогаю ему надеть легкий спортивный костюм и кроссовки. К счастью, Фатих привык к тому, что его облачают слуги, поэтому посторонние зрители в лице врачей, которые ждут по ту сторону прозрачной двери, его не смущают. Хорошо, что идти самостоятельно он в состоянии, но я на всякий случай поддерживаю его под руку, и в таком виде мы выходим из комнаты, которая послужила палатой. Все же это игровая компания, а не полноценный госпиталь, пусть тут есть и высокотехнологичное оборудование, и несколько докторов. Однако они предназначены для того, чтобы помогать выйти из полного погружения, а не лечить смертельно раненных людей. Нам с Фатихом очень повезло, что руководство не поскупилось и наняло сюда первоклассных специалистов, иначе восстановление не прошло бы так гладко.
Повелитель напрягается, как только видит в соседнем помещении ряд регенерационных капсул вдоль стены, лампы дневного освещения, автоматически открывающиеся двери в противоположной стороне комнаты… Все это выглядит слишком уж непривычно и чужеродно для того, кто жил в другом мире, по уровню развития находящемся где-то в средневековье, или даже раньше.
Я почти в панике, опасаясь его реакции, быстро выпаливаю:
— Это всего лишь механизмы, придуманные людьми. Постарайся ничему слишком сильно не удивляться. Это просто мой мир, повелитель.
Тот на мгновение прикрывает глаза, и его лицо медленно разглаживается:
— Я помню, что меня убили. Не знаю, каким чудом тебе удалось воскресить меня и перенести сюда, но я больше не повелитель. Теперь я просто Фатих.
Я почти с робостью вновь беру его за руку. Он не сердится на меня! Киваю и улыбаюсь:
— Но я все равно буду принадлежать тебе. Правда, я не такая добрая и послушная, какой хотела казаться…
— Я заметил.
Притворно надуваюсь:
— А я так старалась!
Фатих смеется, а потом слегка наклоняется и целует меня. Я чуть-чуть приподнимаюсь на цыпочки и с удовольствием отвечаю. Все отодвигается куда-то далеко-далеко, становится таким мелким и неважным. Это даже не столько поцелуй любовников, сколько способ убедиться, что мы оба действительно живы, что все происходящее — не мираж и не сон.