Рекламный щит на Рублевском шоссе:
«Кредит под залог ЧАСОВ»
Хорошие здесь часы.
Плохи здесь дела.
Московский аристократ
Как вы знаете, я эксперт в области орфографических эпикфейлов, но однажды зажег и на литературном поприще. После переезда из Северной столицы в Южную я стал бывать в приличных домах. И как-то, пытаясь поразить московскую аристократию питерским изыском и эрудицией, я вступил в литературную дискуссию.
Отмечу, что читал я относительно мало, абсолютно бессистемно и не до конца. Тем не менее, имена нужных авторов знаю, равно как и названия нужных произведений. Это не раз позволяло мне блеснуть викепедийностью знаний. Но всему приходит конец.
Итак, диалог.
Московский аристократ и литературовед:
– Ты читал «Бойню номер пять»?
От страха я забыл, что читал это, а страх быть пойманным на деталях парализовал меня вовсе. Дабы не потерять лицо, я равнодушно-устало ответил:
– У Воннегута я читал только «Над пропастью во ржи».
Аристократ – на то и аристократ, чтобы не подать виду и продолжить беседу. Через минуту смысл сказанного мной догнал меня, и я, ощущая гирю в животе, проникся особенным уважением к старшим и воспитанным москвичам.
Классовая борьба
Одной фразой моя московская подруга сформулировала суть столицы: «Инфинити? Сань, ты чё?! У меня муж эти машины любовницам на прощание покупает, они потом на них в «Ашан» за картошкой ездят».
Она же: «Пойми, некоторые девушки, как чайные пакетики. Мужчины заваривают их максимум три раза, дальше – совсем бесцветно».
Она же: «Саш, бабе разводиться пора, когда она смотрит в зеркало и думает: „Так ему и надо“».
Московская дипломатка
«На первом свидании стал мне рассказывать, какая сука его бывшая. Я сразу ответила, что мой бывший – прекрасный человек и отличный любовник. Больше он о своих бывших речь почему-то не заводил».
Трудяги
«Домодедово». Внутриаэропортовый шалман. Подхожу к стойке. Никого. Но, вроде есть какая-то движуха внизу. Бодро и задорно спрашиваю:
– Работаем?
Из-за стойки вылезают три тетки в резиновых перчатках, чумазые и мокрые:
– Нет, блин, отдыхаем.
Врач
– А изнутри вы мне нравитесь гораздо больше, чем снаружи. Скажите, вы свечами пользовались?
– Только в церкви…
– Продолжайте, но добавим с диклофенаком.
Успех
– Ты, конечно, многого добилась!
– Да я что… вот моя сестра выбилась в люди!
– А кто она?!
– Руководит криминологическим отделом морга.
Мачи
Москва-сити. Какой-то верхнепланктоновский шалман. За соседним столом сидят двое лет 25 – 30. От дна оторвались, но якорь запутался, думаю, надолго. Обсуждают барышень, сидящих через несколько столов от них. Те им кокетливо улыбаются, накручивают волосы на палец, теребят вилки и эротично всасывают макароны. Вполне симпатичные. В какой-нибудь Германии королевами красоты стали бы легко.
Диалог щуплых, кислорожных мачо, которые в той же Германии могли бы претендовать лишь на соцпрограмму «Секс из милосердия»:
– Познакомимся с теми мурзилками?
– На хрен? В декабре глупо знакомиться. Скоро Новый год, потом – Рождество, 14 февраля, Восьмое марта. Разоришься. Я, наоборот, всех сейчас выслал и в марте начну возвращать, а эти три месяца я – верный муж.
Сенека
«Шереметьево». Контроль. Приложил посадочный талон штрих-кодом к считывателю.
Сотрудница аэропорта подсказывает:
– Не убирайте сразу. Это не человек, ему подумать надо.
Осуждаю, но не читал
Увидев на мне футболку Personal Jesus с крестом, купленную мной на концерте Depeche Mode в Германии, московский товарищ родом из КПСС серьезно и язвительно спросил:
– В религию ударился? Ну да, теперь это модно…
Опять свои
Сивцев Вражек. Пожилая пара на пешеходном переходе. Дедушка ринулся на красный.
Бабушка:
– Куда ты пошел? Собьют, и я не уверена, что сразу насмерть.
Ох уж эти москвички
Забегаю в лифт, в котором уже находится барышня.
Шучу:
– Подвезешь?
– Дорогу покажешь?
Не судьба
Захожу в отъезжающий в Москву аэроэкспресс. На сиденье, уронив голову на сумку, спит мужик. Даже по его позе видно, что последние несколько часов, а может, и дней, он безудержно пил. Думаю, откуда он прилетел такой расписной, и как его вообще в самолет пустили? Приезжаем в Москву. Я его толкаю, он поднимает абсолютно осоловелые глаза и спрашивает:
– Где мы?
– В Москве.
– Ууу… Все еще не поехали? Ну ладно.
И рухнул спать. Я понял, что «гражданин рассеянный» давно катается. Но в ответ на мои попытки разбудить его вновь, он лишь бурчал и ругался.
Значит, не нужно ему лететь. Пусть поспит человек.
Антично
– Какой салат посоветуете?
– Новинка – «Брут».
– Почему он так называется?
– «Цезарь» так достал шеф-повара, что он его убил.
О правде
Услышал прекрасную «московскую» фразу относительно Крыма, хотя и к другим ситуациям вполне применимую:
«Ситуация неоднозначная, но контрольный пакет правды у нас».
ЗК
«Домодедово». Скан перед проходом в зону вылета. Если помните, там не обыскивают, а установлена капсула с рентгеном.
Передо мной человек: пальцы в татуированных перстнях, безжалостно веселый взгляд замутненных, но прожигающих воздух глаз, одеколон «Фаренгейт», черная водолазка. Все понятно.
Заходит в капсулу. Сотрудник аэропорта голосом, значительно более императивным, чем следует в данной ситуации, распоряжается:
– Ноги на знаки, руки поднимите.
«Блатной» медленно расставляет ноги на максимальную ширину, руки заводит за спину, сцепляет их в замок и выламывает вверх. Лбом упирается в стекло и со смехом спрашивает:
– Начальник, так нормально?
Спрашивает с огоньком, по-доброму, но таким голосом, что я думал, стекло треснет, равно как и застывшее лицо оператора сканера.
Вежливее нужно быть с людьми. Порезать могут. Чай не Швейцария.
Анти-Масляков
На паспортном контроле в «Шереметьево» сотрудница очень долго смотрит на мою фотографию в паспорте. Там я с длинными волосами и бородкой. Фотография не очень похожа на оригинал. Наконец, барышня спрашивает, нет ли у меня еще какого-нибудь документа. Я нашел не самое лучшее время, чтобы повыпендриваться, и вяло посоветовал:
– А вы меня в Гугле поищите.
– Хорошо, вы в Гугл тогда и полетите.
Я быстро нашел в сумке права, свидетельство о рождении, трудовую книжку и флюорографию.
Стерли
Модное место. Лифт. Еду. Гламурные девушки улыбаются. Спрашиваю:
– Какое здесь ближайшее метро?
Физически ощутил свое исчезновение из их реальности.
Мое
Брал сегодня интервью у москвички, задаю вопрос:
– В телефоне мужа случайно увидели СМС, которое начинается словами: «Привет, котик». Будете дальше читать?
– Да.
– Читаете чужие СМС?
– СМС чужой, а котик МОЙ.
Немного Швеции в невской воде
В юности я работал на шведское государство и с этим периодом моей жизни связано множество веселых питерско-шведских историй. Но все они как-то не выплывали из недр моей дряхлеющей памяти, пока я не попал в стрессовую ситуацию, связанную со словом «Швеция». Этот триггер был таким сильным, что я сам себе напомнил героя фильма «Вспомнить все». А начиналась история совершенно по-русски.
Пролог: Антон и духовка.
Сотрудники подарили мне на день рождения поход в СПА. Идти не очень хотелось, но срок действия сертификата заканчивался, и еврейские корни понесли мои ноги в направлении Васильевского острова. Девушка на ресепшене объявила приговор: программа «Второе сердце мужчины», включая шведский массаж. Я не очень образован, но глубоко испорчен, поэтому второе сердце для меня однозначно – предстательная железа, а прилагательное «шведский» ассоциируется со словом «семья». В общем, пока я мечтал о том, как две нимфы массируют мое второе сердце, ресепшен грохнул:
– Идите в раздевалку, там вас встретит АНТОН.
«Милонова на них нет», – подумал я и отправился в раздевалку. Антон сопроводил меня на какое-то обертывние для усиления мужской силы.
Сразу вспомнил:
– Абрам, у меня, наконец, перестал стоять!
– И как ты?
– Как гора с плеч!
Так вот, далее Антон выдал мне пакет и сказал: «Наденьте». В пакете оказались одноразовые бумажные стринги… Сразу скажу: я в одноразовых бумажных стрингах – наиболее противозачаточное зрелище из всего виденного мной. Затем меня уложили в капсулу, обмазали мерзкими прованскими травами, завернули в пленку и выставили на пульте температуру.
Я не раз пытался представить, как ощущает себя курица в духовке. И теперь понял. Антон нажал еще какие-то кнопки, раздались неприятные звуки, духовка заработала, а мой провожатый собрался на выход.
– А если… – нервно спросил я ему вслед.
– Если – кричи! – и он вышел.
Судя по его дежурному тону, «если» наступало часто. Минут через пять в духовке стало жарковато, и я решил, что пора кричать. Индийская музыка и надпись на экране предлагали мне расслабиться, но горячий пар, кипятивший уды в бумажном пакете, особо расслабляться не давал.
Памятуя, что я в России, а значит:
1. Контроль температуры сломан.
2. Антон уже ушел.
«Курица», извернувшись, вытащила из духовки лапу и выключила пар. Экран вновь предложил расслабиться. Я согласился, но в это время обертывание, обещавшее мужскую силу, подействовало неожиданно.
Я весь начал чесаться. А чесаться, если ты «курица» в духовке, очень сложно. Можно только ерзать под расслабляющую индийскую музыку. Через 30 минут Антон выключил адскую машину, а я, счастливый, встал под душ, стянул одноразовые стринги, смыл прованские травы и пошел на шведский массаж. Посещение духовки меня так испугало, что я стал вспоминать все, что знал о Швеции. В голове всплыли две чудесные истории.
Страх и ненависть в Петербурге
Как уже было сказано, я начал свой карьерный путь с работы на вражеское государство. Чтобы точно знать, как обустроить Россию и не повторить чужих ошибок. Пахал, согласно тысячелетней русской традиции, на варягов. Работу я любил. Она меня не любила, но терпела. Из особо радостных моментов – процедура отказа соотечественникам в заявке на участие в шведских госпрограммах, а также вип-эскорт шведских делегаций. В обеих ситуациях любострастно предаешься «административному восторгу» (с). Не «пущаешь» ни тех, ни этих. Россиян – в Швецию, сочувственно объяснив их глубочайшую ущербность, а шведов – за пределы своего визуального периметра, предварительно запугав тем, что у нас по улицам ходят медведи со скальпелями, которые вырезают иностранцам почки и продают вурдалакам балалаечникам. Это был XX век.
В один из таких «эскорт-дней» я встречал в «Пулково – 2» группу шведских вредителей в количестве пятнадцати человек. Некоторые посещали Россию впервые и даже дышали аккуратно, а в багаже малодушно прятали дрова, тушенку и цианистый калий. Для других это была …дцатая ходка в Нарнию, и они считали себя рейнджерами.
Посадив всех в автобус, я зарядил типичный «велком текст» про мороз летом, спирт из крана на кухне и выдачу бронежилетов в гостинице. Рейнджеры глумились над вылезающими из орбит глазами «первоходок».
Неожиданно одна из шведок задала вопрос (беседа велась по-шведски, поэтому даю приблизительный перевод):
– А завтрак в отеле будет?
У шведских чиновников скромные зарплаты и еще более скромные суточные, поэтому вопрос имел практический смысл.
– Два раза в неделю, в понедельник и среду.
Их визит начинался в четверг и заканчивался в воскресенье.
– А почему именно в эти дни? Можно поменять? – обожаемые мною шведы покупались на любой «Кошмар на улице Вязов».
Я насупился и сообщил:
– В эти дни в отеле нет воды, и поэтому, чтобы как-то компенсировать трудности, выдают завтрак. Я могу попросить отключить вам воду, и тогда будет завтрак, – в моих глазах светились находчивость и услужливость.
Дочь викингов зависла и требовала немедленной перезагрузки, а возможно, и замены ОС.
Рейнджеры не сдержали смешков.
– Шучу. Завтрак, естественно, включен, и это всем вам знакомый шведский стол, – я не знал, как еще назвать безлимитный завтрак, а каждый советский пионер слышал, что система «ешь, пока не лопнешь» называется именно так. Моя подобострастная улыбка озарила всех капиталистов одновременно. В автобус вошла тишина.
– Какой стол?! – боязливым хором спросили трое «салаг» и один «дембель».
– Шведский… – понимая, что чего-то не понимаю, ответил я.
Другой дембель лениво прогундосил:
– Так русские почему-то называют буфет.
Кто не знает: «шведский стол» везде, кроме России, называют «буфет».
Перезагруженная шведка булькнула:
– Матс, это не смешно!
Мне тоже показалась не очень веселой фраза «русские называют». Я начал что-то подозревать.
– Ингрид, я серьезно. Хорошо еще, что ты не знаешь, что означает у русских «шведская семья».
Рейнджер был близок к оргазму всезнания. Особенно его радовал совершенно озадаченный взгляд вашего покорного слуги. Ведь, опять же, каждый советский пионер знает, что круче шведского стола могла быть только шведская семья, особенно если ни за то ни за другое не нужно платить. Швеция казалась мне раем только благодаря этим словосочетаниям. Вечно голодному (в обоих смыслах) и нищеватому питерскому студенту нескончаемая еда и секс казались верхушкой пирамиды Маслоу.
Знающий дембель продолжал:
– Этот культурный феномен, Катарина, ты точно оценишь.
Катарина была в этой команде самой феминистичной.
– По никому не понятным причинам, – продолжал Матс, – русские называют семью, в которой мужчина живет с двумя женщинами, шведской. Если бы они знали, что вытерпеть даже одну шведскую жену почти невозможно, они бы так не говорили.
Шведы засмеялись, громче и короче всех смеялся швед, который приехал с женой. После двух наносекунд необдуманного хохота он был превращен взглядом своей супруги в радиоактивный пепел. На утро Феникс был возрожден из пепла, но, судя по потухшему взгляду, на этот раз без члена и языка.
Катарина заиндевела и голосом Терминатора отчеканила:
– Александр, это правда?
В воздухе отчетливо запахло международным скандалом. Обычно Катарина немедленно шла в суд, даже если ей всего лишь подали пальто в гардеробе. А тут такое общенациональное унижение. Россию она не очень любила. В то время как бабло, которое она выделяла на наши проекты, мы любили очень. Я понимал, что всю беседу в красках изложат моей начальнице, а то, что про шведскую семью начал не я, никого волновать не будет. Меня поставят к стенке. СТЕНКЕ! Как я забыл?!
– Катарина, самое смешное, что у нас и «шведская стенка» есть.
– А это еще что такое?!
Перевод стрелки сработал. Ураган «Катарина» изменил направление. Облегченно разжались те, что в Москве называются белым хлебом.
Я занялся подробным объяснением устройства шведской стенки, уроков физкультуры, других уроков в родной школе, системы народного образования, российских вузов и так, пока автобус не докатился до «Невского Паласа».
Вечером за оплаченным шпионами пивом «Балтика три» мы пытались найти причину появления в русском языке абсолютно неизвестных ни одному шведу словосочетаний «шведский стол», «шведская семья» и «шведская стенка».
Матс, неплохо знавший русский язык и русскую историю, мрачно шутил:
– Лучше стоять у шведской стенки, чем у русской. Я ответил:
– Да скоро у вас в Швеции за мысли о шведской семье начнут ставить к русской стенке.
Карающий меч священного феминизма точили тогда в Скандинавии с особым неистовством.
– Поэтому я и люблю Россию, – лукаво улыбнулся швед мне и официантке. – Если мужик не пожил в России, он вообще непонятно, зачем жил. Тебе домой не пора?
Я намек понял и с чувством глубокого патриотизма пошел домой. Но на следующий день меня ждало не менее серьезное испытание в виде выгула той самой Катарины.
Разрыв шаблона
Девяностые были девяностыми и, несмотря на английскую школу и университет, часть моих знакомых ушла в конкретное флибустьерство с белками и «стрелками». И вот надо же такому случиться, чтобы эта «часть моего окружения» нашла меня в баре, где я решил выгулять вышеупомянутую Катарину. Отмечу, кстати, что она была хороша собой, я бы сказал, дородна в нужных местах. Так вот, в тот же бар заглянула небольшая «бригада». На мою беду, в ней обнаружился мой «дружок». Мы отсели поболтать о «малых голландцах», но минут через десять, и уже на свою беду, к нашему столику подошла Катарина, чтобы что-то спросить. Получив ответ, она развернулась и удалилась. Глаза братка превратились в две ягодицы. Он спросил:
– Она с тобой?
Я с дуру ответил:
– Да.
– Заходил?
– Куда???
– Куда-куда, в нее!
Я поперхнулся.
– Нет, конечно!
– А я постучусь…
Не успел я осознать всех последствий этого «постучусь», как мой товарищ подошел к скандинавке и без разговоров взял ее крупной ладонью за выпуклые формы. Судя по перекосившемуся лицу, шведка данное ухаживание восприняла как локальную Полтаву. Мой товарищ ретировался, а фемина галопом прискакала ко мне и визжащим шепотом потребовала:
– Вызови полицию! Ты это видел?!
Я изрядно выпил, устал и поэтому, собрав в голове весь свой шведский, рискнул карьерой:
– Через десять лет уже никто так не сделает, наслаждайся.
Я был готов к любому ответу и даже к увольнению, но в шведке, судя по всему, моя фраза поменяла «прошивку». Она порозовела лицом, улыбнулась и задорно ответила:
– У меня целых десять лет впереди, но у нас в Швеции ни у кого яиц не хватит ТАК взять за задницу, потому что гребаные феминистки кастрировали наших мужиков! Как зовут твоего друга?
Что было дальше, не важно. Важно, что хотя бы один вечер эта красивая, умная, но измученная феминизмом женщина почувствовала себя желанной, а не договорившейся. Я считаю, что внес в российско-шведские отношения неоценимый вклад и даже, возможно, сделал жизнь наших скандинавских друзей чуть более счастливой или, по крайней мере, запоминающейся.